- Какая милиция? Сколько их?- спросил Корсаков.
- Четверо, обычная патрульная машина. Они ехали по Кольцу и увидели тут брезент на окнах, а из-под него свет. Решили проверить.
- Ну пусть заходят,- разрешил Корсаков. - Спустись в подвал, предупреди ребят, пусть будут наготове, но без команды пусть не вмешиваются.
Корсаков пошел ко входу в офис. Там из небольшой толпы, собравшейся на ступеньках, неслись возбужденные возгласы старшего милиционера:
- А ну, с дороги! Я знаю, что это частное владение,- с дороги! Мне что, оружие применить?! Отвали, тебе говорят!
- Спокойно, спокойно, ребята! В чем дело?- раздвинув толпу, заговорил Корсаков. - Что случилось, командир?- спросил он старшего милиционера, злобно смотревшего на толпившихся вокруг охранников и грузчиков.
- Кто такой? Документы!- отрывисто произнес милиционер. Его рыжие усики ощетинились, выпуклые водянисто-голубые глаза смотрели непреклонно.
- Я директор этой фирмы, документы у меня в офисе,- спокойно ответил Корсаков. - Можете пройти и посмотреть.
- Документы,- вновь угрожающе рявкнул милиционер. Кто-то из охранников досадливо крякнул. Успокоительным тоном Корсаков произнес:
- Это все мои работники, извините, что они вам помешали. Проходите, вы же хотели пройти. Заодно посмотрите, что у нас там творится.
Младший лейтенант понял: очень глупо отказываться входить после того, как минуту назад сам рвался внутрь. Кроме того, он, вероятно, решил, что достаточно напугал фирмачей своим грозным тоном. Поэтому он, а за ним один из его подчиненных, маленький сержант с мышиными глазками, решительно зашагали по коридору в офис. Лейтенант через плечо бросил двум оставшимся патрульным:"Ждите меня в машине" и многозначительно посмотрел на Корсакова. Тот сделал вид, будто ничего не слышал, и, войдя впереди непрошеных гостей в пыльный и пахнущий цементом холл, сказал что-то на ухо одному из своих людей. Тот быстро соорудил стол из сдвинутых ящиков, придвинул к нему другие ящики в качестве стульев, и Корсаков усадил на эти стулья гостей.
- Ну что, "моя милиция меня бережет", какие трудности?- спросил он тем особым идиотически-бодрым тоном, которому научился только с переездом в Россию. - Не закусить ли нам чем Бог послал?
На столе появились бутылка настоящего армянского коньяка, нарезанный лимон на блюдечке, открытая банка шпрот, вилки и три рюмки. Корсаков еще на крыльце уловил исходивший от милиционеров запах алкоголя и очень рассчитывал на то, что коньяк отвлечет визитеров от разглядывания ведущихся в офисе странных приготовлений. Однако старший наряда ничуть не подобрел и вновь, нетерпеливо похлопывая ладонью по газете, заменявшей скатерть, скомандовал:"Так, документы попрошу", при этом обводя помещение суровым взглядом выкаченных глаз, приводивших на память портреты Николая Второго. От коньяка он, впрочем, не отказывался, принимая угощение как должное. Корсаков вынул из внутреннего кармана куртки и положил на газету свой паспорт, свидетельство о регистрации малого предприятия "Фортуна" и документы на аренду офиса и подвала, а также разрешение районного архитектора на перепланировку офисных помещений. После этого Корсаков сделал своим людям знак исчезнуть из холла. Дисциплина, впрочем, давала себя знать - работа в других помещениях не прекращалась ни на минуту.
- Какие бумаги интересуют, командир?- спросил Корсаков и тут же приоткрыл в удивлении рот: бегло пролистав документы, младший лейтенант сунул его паспорт в планшет, после чего одним глотком осушил рюмку коньяка и сам налил себе следующую. Действия лейтенанта в отношении коньяка повторил и его мышевидный напарник. Корсаков решил покуда сделать вид, будто не заметил изъятия паспорта, и заискивающе спросил:
- Ну что, командир, все в порядке?
- Что это у вас тут делается?- с угрозой в голосе спросил милиционер.
- Да вот перестраиваем офис,- с подобострастной улыбкой ответил Корсаков. - Делаем витрины вместо простых стекол, на витринах товар будет лежать... Да вот же разрешение.
Он потянулся, чтобы найти разрешение на перестройку в пачке документов, но милиционер прихлопнул всю пачку ладонью и грозно прикрикнул:"Руки!" После этого лейтенант опрокинул рюмку, подцепил вилкой и переправил в щербатую пасть сразу полдюжины шпрот, не забыл обновить коньяк в своей рюмке и затем спросил:
- Почему нарушаете, гражданин? Придется проехать в отделение.
- Что же я нарушил?- по-прежнему с улыбкой поинтересовался Корсаков, хотя в душе у него уже начинало закипать негодование.
- То есть как - "что"?- возмутился милиционер. - Вы еще и не понимаете? Значит, тем более придется проехать, там вам все объяснят. Ведете работы в ночное время, жалобы поступают от жильцов,- раз. Сопротивление представителям власти - два. Уже достаточно. А там разберутся, что у вас в подвале, какие люди у вас тут работают - может, есть без документов, без прописки, находящиеся в розыске...
- Да вы что, ребята?!- воскликнул Корсаков. - Когда нам разбираться - нам работать надо! Если чем обидели - вот...- и он протянул каждому из стражей порядка по стодолларовой бумажке. Те синхронно схватили бумажки и сунули их в карманы, не дрогнув ни единым мускулом лица, затем так же синхронно опрокинули по рюмке и смачно пососали лимончик. На некоторое время воцарилось молчание, затем лейтенант налил по последней, аккуратно составив со стола на пол пустую бутылку, и обратился к своему товарищу с тостом:"Ну, будем!" Осушив рюмку, он сгреб всю пачку бумаг со стола, сунул ее в свой планшет, поднялся и требовательно произнес, обращаясь к сидящему Корсакову:
- Пройдемте, гражданин!
Корсаков посмотрел на него снизу вверх, но раскрасневшееся и отливавшее медью лицо стража порядка не выражало ничего, кроме непреклонной суровости и даже гнева, хотя и оставалось загадкой, чем Корсаков сумел ему так насолить - даже коньяк и то был не поддельный, а самый настоящий, не говоря уже о долларах. Жалобы жильцов, на которые ссылался лейтенант, являлись его выдумкой - на самом деле жильцы готовы были кланяться Корсакову в ноги за то, что он осушил подвал - рассадник комаров, укрепил сгнившие перекрытия на первом этаже и откупил у кавказских бандитов овощной магазин, заражавший смрадом всю округу, дабы переделать его под офис. Корсаков, конечно, ощущал свою вину перед обитателями дома за то, что должно было произойти в самом недалеком будущем, однако лейтенант никак не мог иметь в виду близящиеся события. Поневоле хотелось задуматься над тем, вправду ли бравый лейтенант собирался везти задержанного в отделение, а не в какое-нибудь специальное местечко для выколачивания денег. В любом случае Корсакову и в голову не могло подчиниться столь наглому и к тому же некстати высказанному требованию.
- Может, договоримся все-таки?- сделал Корсаков последнюю попытку избежать осложнений. Его голос прозвучал холодно, и это задело грозного лейтенанта. "На выход, быстро!"- злобно скомандовал тот, всем своим видом показывая, что теряет терпение. Корсаков действительно поднялся с ящика, однако вместо того, чтобы покорно направиться к выходу, издал какой-то странный звук, после чего показал пальцем за спину лейтенанту:
- Ты лучше посмотри-ка вон туда.
Милиционер с недоверием оглянулся. В дверном проеме стояли два парня в пыльной строительной спецодежде и, ухмыляясь, целились в лейтенанта и его напарника из самых настоящих автоматов. Лейтенант затравленно покосился в другую сторону, но там картина оказалась не лучше: из смежной комнаты появился бородатый верзила с ручным пулеметом и с таким выражением лица, которое не оставляло сомнений в том, что он с величайшим удовольствием применит свое оружие, если пленники подадут к тому хоть малейший предлог. С улицы в холл также вошел человек и доложил Корсакову:
- Тех двоих из машины мы уже спустили в подвал. А что с машиной делать?
- Вы сообщали в центр о том, куда едете?- спросил Корсаков.
- Нет,- промямлил лейтенант. Выражение его лица из негодующего сделалось плаксивым. - Зачем нам сообщать? Мы денег срубить хотели...
- Ну если так, ваше счастье,- хмыкнул Корсаков. - Денисов, Павлов, садитесь вместе с ними в машину и катайтесь по округе до одурения. На вызовы пусть отвечает вот этот герой. Если хоть что-то будет не так, обоих немедленно расстреляете и вернетесь сюда. Время от времени заезжайте к нам во двор, чтоб быть в курсе наших дел. Автоматы только оставьте - оружие возьмете у этого гвардейского экипажа.
Милиционеров развернули к выходу и вытолкали на улицу. Корсаков распорядился, обращаясь к командиру гарнизона, коренастому афганскому ветерану по фамилии Морозов:
- Высылайте людей рыть траншеи во дворе. Пусть пригонят экскаватор - вы знаете, где он стоит. Если кто будет спрашивать, чем вы занимаетесь, отвечайте, что производите срочный ремонт теплоцентрали или еще какую-нибудь чепуху,- главное, чтобы звучало внушительно. И поторапливайтесь - скоро уже начинаем.
- Может, оружие наверх поднять?- спросил Морозов. Корсаков поглядел на него с некоторым удивлением:
- Всему свое время, майор. Время придет - я распоряжусь.
Морозов смущенно отошел, досадуя сам на себя за свою нервозность. Корсаков набрал номер и, услышав в трубке голос Неустроева, отдал приказ специальной группе выйти на позицию. "Я прибуду к вам через 40 минут",- сказал Корсаков. Не успел он сунуть аппарат обратно в карман, как тот снова запищал. Корсаков насторожился, услышав в трубке голос Веры Николаевны, поскольку дал ей этот номер лишь на крайний случай.
- Витя, прости, ради Бога, что беспокою тебя, но у меня тут твой друг,- сообщила старушка. - Он говорит, что дело очень срочное. Можно я дам ему трубку?
В трубке зазвучал голос Ищенко, но Корсаков перебил его:
- Все в порядке, капитан? Ну и прекрасно, приезжай...- он назвал адрес. - И давай быстрее, у тебя всего полчаса. Имей в виду, ты опаздываешь на величайший концерт в твоей жизни.
Корсаков вышел на ступеньки крыльца, и тут же к крыльцу мягко подкатила неприметная вишневая "шестерка". Водитель, перегнувшись через сиденье, распахнул переднюю дверцу, Корсаков уселся, и машина тронулась. Он знал, что сейчас происходит под землей: по заброшенным технологическим штольням, оставшимся с тех пор, когда по этим штольням опускали вниз оборудование, необходимое для прокладки тоннелей, подрывники и группы обеспечения подбираются поближе к тем местам на перегонах метро, где стоят бетонные заглушки, не позволяющие плывуну, то есть смеси песка с водой, прорваться на рельсы. Направленными взрывами эти заглушки следовало подорвать - тогда плывун, заполнив промежутки между рельсами, замкнет электрическую цепь и выведет из строя семафоры. Тогда машинист, отправляющий состав согласно сроку, указанному в маршрутной карте, увидит перед собой красный сигнал, сообщит об этом диспетчеру и получит приказ пройти участок, на котором произошла неполадка, с особой осторожностью и на пониженной скорости. Отключив автостоп и двигаясь со скоростью десять километров в час, он при неестественном освещении неожиданно увидит, что рельсов перед ним больше нет. Доложив об этом диспетчеру, он получит приказ осмотреть путь, выйдет из кабины и попадет в белесую жидкую массу плывуна, медленно выпирающего из отверстия в бетоне с сорванной взрывом заглушкой. То же самое одновременно произойдет еще на нескольких перегонах кольцевой линии. Постепенно накапливаясь на более глубоких участках пути, там, где линия ныряет под уклон, плывун достигнет уровня контактного рельса, укрепленного на кронштейнах сбоку от полотна. Произойдет короткое замыкание, сработает автоматика, и вся линия будет полностью обесточена. Московское метро выйдет из строя, лишив огромные массы людей возможности попасть в захваченный заговорщиками центр города. Это должно произойти без жертв и без серьезных разрушений в системе метрополитена. Подрыв, однако, следовало произвести в четко определенное время - исходя из графика работы метро. В 4.45 из тоннелей уходят рабочие, в 5.00 диспетчер получает сообщение о том, что люди выведены и тоннели свободны, и передает электродиспетчеру записываемый на пленку приказ о включении высокого напряжения. Высокое напряжение подается в 5.15, а в 5.25 должен пройти первый поезд. Сразу после подачи высокого напряжения и должны произойти взрывы. При этом требовалось затопить перегоны с двух сторон от станций, имеющих запасные пути, чтобы лишить диспетчеров возможности маневрировать поездами, прогоняя их по неповрежденным участкам линии, разворачивая на путевых развязках и вновь выпуская на линию. Для выведения из строя кольцевой линии было создано десять диверсионных групп, и все они теперь уже ждали своего часа. Группы спускались под землю заранее, дабы в случае возникновения каких-либо непредвиденных осложнений резервные группы имели время на подстраховку. В сущности, любая террористическая организация, осуществившая такую диверсию, неизбежно ведущую к полному параличу города, могла рассчитывать на весьма внимательное отношение к своим требованиям со стороны правительства.Однако в намерения Корсакова и его единомышленников вовсе не входило торговаться с нынешним российским правительством. Правительству следовало нанести зримое, неоспоримое поражение и заставить его выслушать речь победителей. Подземных диверсий для этого было явно недостаточно - они могли явиться лишь элементом общего плана. И, кроме того, требовалось заставить молчать тех, кто, став победителями, намеревался говорить не то, что следовало.
Машина свернула с Садового кольца на Мясницкую, оттуда в подворотню, пропетляла дворами и остановилась возле унылого доходного дома начала ХХ века, со всех сторон окруженного другими разнокалиберными строениями. Корсаков и водитель, молчаливый светловолосый парень с сурово сжатым ртом, вошли в подъезд с расхлябанной и, видимо, вечно распахнутой дверью. В подъезде Корсаков сразу учуял постоянно преследовавший его в последние месяцы запах ремонта - пахло цементом, пылью, клеем, свежей краской. Однако даже этот оптимистический запах не мог перешибить унылого запаха московских коммуналок, благоухающих, как известно, лекарствами, несвежей одеждой, постоянно варящимися щами, мочой людей и домашних животных и еще тысячей разных вещей. Даже не особенно принюхиваясь, можно было определить, что подъезд не занят ни конторами, ни квартирами нуворишей и является обычным жилым подъездом. Та квартира, в которую позвонил Корсаков, имела два неоценимых преимущества: во-первых, из нее полностью просматривались все подходы к дому (поэтому Корсакову и открыли сразу, ни о чем не спрашивая), а во-вторых, одно из окон открывало поверх каких-то покосившихся лачуг прекрасный вид на двор огромного административного здания, стоявшего на Садовом кольце. Просматривались и въезд во двор со стороны переулка, и высоченная арка, выходившая на Кольцо - сквозь нее было видно, как, поблескивая, взад и вперед проносятся автомобили. Свет в квартире не горел, но даже с закрытыми глазами по знакомому запаху теплого металла и оружейной смазки, по легкому позвякиванью амуниции и оружия Корсаков определил бы, что квартира полна вооруженных людей. Лица в полутьме поблескивали от пота: хотя окна и были открыты, но душный воздух, насыщенный теплом разогретых за день камней, не приносил и намека на свежесть. Человек, стоявший у окна, молча протянул Корсакову бинокль. Неустроев со своей группой уже находился в административном здании - капитан сообщил об этом, позвонив по телефону несколько минут назад. Корсаков опоздал к этому звонку всего на минуту. Людей в здании не оказалось, и все прошло без эксцессов, а в подробности Неустроев, говоривший по обычному городскому телефону из комнаты вахтера, на всякий случай не вдавался, хотя и трудно было предположить, что кто-то прослушивает разговоры вахтеров. В квартире висела напряженная атмосфера ожидания: все понимали, что поступивший сигнал вычеркнет большинство присутствующих из обычной человеческой жизни, навеки превратив их в преследуемых террористов, занесенных в электронные картотеки всех спецслужб планеты. И хотя каждый имел при себе спецназовскую маску, но вряд ли стоило рассчитывать надолго сохранить инкогнито, идя на такое дело. Порой слышались приглушенные реплики, но большинство молчало: по сравнению с тем, что должно было вскоре произойти, темы обычных житейских разговоров казались вопиюще ничтожными, а координатами близких все, кто считал это нужным, обменялись еще при свете дня. Корсаков в бинокль вновь и вновь обводил взглядом громаду административного здания, но нигде не мог заметить следов присутствия вооруженного отряда. Неустроев сделал все грамотно, сначала захватив своими людьми строения, окружавшие двор, дабы исключить возможность появления там неприятельской разведки, а затем послав к заднему ходу несколько человек в милицейской форме, дабы заставить вахтера открыть дверь. Что произошло в здании после того, как фальшивые милиционеры проникли внутрь, никто сказать не мог, однако минут через пять после этого люди капитана поодиночке и группами начали беспрепятственно вливаться в здание. Когда этот процесс прекратился и освободившиеся автомобили, подвозившие бойцов, разъехались со двора, в округе воцарилась тишина. Снаружи ничто не указывало на то, что в доме находится вооруженная засада, даже в каморке вахтеров по-прежнему мирно горел свет. Проникая в дом, люди Неустроева также старались не привлекать к себе внимания - оружие переносили в безобидного вида коробках и сумках и соблюдали интервалы между прибывающими группами. Впрочем, происходящее во дворе, окруженном со всех сторон нежилыми строениями, случайный зритель мог видеть лишь из одного места: из коммуналки, расположенной в том же доме, но этажом ниже той квартиры, где находился Корсаков. Однако в коммуналке все давно спали тяжелым сном людей, ненавидящих собственную жизнь. Припозднившийся пьяница, забредший с Садового кольца помочиться, вряд ли заинтересовался бы происходящим во дворе, а наряд настоящих милиционеров, проверявший работу вахтеров в окрестных учреждениях, уже успел приехать и уехать раньше. В результате к рассвету округа погрузилась в состояние безмятежного покоя, который не нарушался даже шипением автомобилей, проносившихся по Садовому кольцу. Солнце еще не встало, но мрак ночи уже рассеялся, тускло заблестели покрытые росой крыши, и в неподвижной листве деревьев, кое-где поднимающихся над каменными уступами зданий, послышались первые возгласы птиц. В квартире все отчетливее выступали из мрака лица бойцов и оружие, которое они сжимали в руках. Корсаков посмотрел на часы и произнес:"Время". Разговоры умолкли, и в наступившем молчании слышалось, как на кухне из протекающего крана капает вода в старую чугунную раковину. У Корсакова промелькнула мысль, что хорошо было бы отремонтировать эту коммуналку и поселить в нее с семьей кого-нибудь из тех ребят, которые сейчас рядом с ним готовились к бою. Впрочем, гораздо вероятнее было другое: большинству из этих людей предстояло никогда больше не увидеть своих близких. Теплое чувство шевельнулось в душе Корсакова, но то была не жалость - каждый солдат должен знать, на что он идет,- то была благодарность. В этот миг Корсаков в бинокль увидел, как с Садового кольца в арку поворачивает небольшой автобус "ПАЗ", набитый людьми. Он перевел бинокль на въезд из переулка: там возникла тупая морда крытого военного грузовика. Боец, стоявший рядом с Корсаковым, прошептал:"Кажется, они". Корсаков тронул его за рукав и приказал:
- Вы останетесь со мной, остальные вниз и по местам.
Залязгало оружие, загрохотали по старому крашеному полу тяжелые ботинки, послышались громкие голоса и даже смех. Весь этот шум выливался на лестницу и, раскатываясь эхом, стихал внизу. Через тесное
пространство дворика бойцы отряда перебегали молча и исчезали среди разнокалиберных построек, окружавших двор здания, в котором сидел Неустроев. Тем временем автобус и два военных грузовика въехали во двор административного здания. Из дверей автобуса и из кузовов машин на асфальт начали выпрыгивать вооруженные люди в черной одежде. Их выкрики достигали даже слуха Корсакова. Тот поморщился:
- Вот идиоты - мало того, что разъезжают по городу с оружием целыми батальонами, да еще и орут, как в кабаке. Отделаемся от них наконец...
С этими словами он вышел в соседнюю комнату, взял там принесенную специально для него снайперскую винтовку СВД и вернулся с нею к окну. Бинокль он отдал оставшемуся при нем бойцу и смотрел теперь на происходящее во дворе через оптический прицел. Ему было хорошо видно, как мнутся и озираются по сторонам выскочившие из машин фашисты, ожидая приказов своего начальника. "Фюрер" Владимир показываться не спешил, однако какое-то указание, видимо, все-таки отдал: несколько человек начали неуклюже ломиться в запертую дверь заднего хода, другие принялись ломать оконную решетку на первом этаже. "Открывай!"- слышались угрожающие возгласы. Корсаков в свое время поинтересовался у "фюрера", как тот собирается захватить свой объект, однако "фюрер" наотрез отказался отвечать. В результате все происходило на редкость вяло и непрофессионально. Корсакову это, разумеется, было только на руку, однако смотреть на чужие бездарные действия всегда неприятно. В тишине квартиры прогремел дверной звонок, и боец, которого Корсаков оставил при себе, пошел открывать. Продолжая наблюдать в прицел происходящее во дворе, Корсаков услышал приближающиеся шаги и, не оборачиваясь, сказал:
- С возвращением, капитан! Бери бинокль - такое не часто увидишь.
Капитан Ищенко последовал его совету. Во дворе продолжалась неразбериха, но кое-какие изменения уже просматривались: дверь под напором нескольких человек, орудовавших кто монтировкой, кто просто прикладом автомата, начала разрушаться. Откуда-то принесли лестницу и приставили ее к лишенному решетки окну второго этажа. Между тем и от окна первого этажа удалось отодрать решетку. Оглушительно зазвенело разбитое стекло, усугубляя общий шум, поднятый атакующими. Глядя на их действия и слушая эти звуки, Корсаков морщился, как от зубной боли. "Вот идиоты...- бормотал он. - Что же там Неустроев медлит? Сейчас ведь милиция приедет или еще что-нибудь стрясется..." Внезапно Корсаков умолк и плотнее прижал приклад к плечу - это "фюрер" наконец соизволил появиться из автобуса. За ним спрыгнули на асфальт те самые два его клеврета, которые были с ним в студии при съемке его выступления. "Фюрер" явно нарисовал в своем сознании эффектную сцену: изувеченная дверь падает к его ногам, и он, шагая по ней, картинно входит в дверной проем. Однако доломать дверь фашистам не удалось. Неожиданно откуда-то с неба, словно глас Божий, голосом капитана Неустроева загремел динамик: "Внимание! Вы окружены! Предлагаю сложить оружие, в случае сопротивления немедленно открываю огонь на поражение. Повторяю: сложить оружие и отойти от здания к стене склада". Подкрепляя прозвучавшие слова, из окон обоих противоположных крыльев здания, построенного буквой "П", высунулись пулеметные стволы - с первого взгляда можно было определить, что их не менее двух десятков. Кто-то предложил сверху - без динамика, но достаточно убедительно:
- Ложите оружие, козлы, а то сверху гранатами закидаем.