Корсаков успел заметить, что стрелок отсекает толпу огнем от внешнего края Садового кольца, принуждая ее держаться на открытом месте - на середине проезжей части, где он мог расстреливать людей совершенно без помех. Слыша за своей спиной дикие вопли раненых, Корсаков опрометью помчался ко входу в подъезд, спросив на бегу тяжело сопевшего рядом с ним командира сектора:
- Откуда он бьет?
- С четвертого этажа,- последовал ответ. - Не пойму, что там случилось, мы же там были минуту назад. Лучшие пулеметчики, я их специально повыше посадил... Что же стряслось-то?
Корсаков огромными скачками мчался вверх по старой широкой лестнице с добротными деревянными перилами и длиннейшими маршами. За ним топали и одышливо матерились бойцы его охраны. Взлетев на четвертый этах, он застал там еще нескольких бойцов с оружием наизготовку, жмущихся к стене. Один из них, морщась, ощупывал задетое пулей предплечье. По рваным дырам в кожаной обивке, пробитым выпущенными изнутри пулями, Корсаков с первого взгляда определил, за какой дверью находился стрелок-убийца. Он отрывисто спросил:
- Сколько их там?
- Двое,- ответили ему и добавили: - Не подойти - через дверь бьет, гад.
В этот момент в квартире за дверью вновь глухо застучал умолкший было пулемет. В промежутках между очередями слышались какие-то возгласы.
- Рехнулся, похоже,- такое бывает,- заметил кто-то. - У нас в Чечне...
- Молчать,- не повышая голоса, скомандовал Корсаков, лихорадочно соображая, что делать. - Двое сразу рехнуться не могли,- сказал он, досылая патрон в ствол "ТТ" и выбирая для разбега позицию поудобнее. Двери он достиг в два прыжка и на излете второго, заложив корпус почти параллельно полу, нанес сокрушительный удар ногой в замок. Дверь косо повалилась внутрь квартиры, повиснув на одной петле, а сам он покатился по паркету, прикрывая себя выстрелами почти наугад. Пулеметчик, видимо, никак не ожидал, что дверь можно высадить с одного удара, и потому еще несколько секунд продолжал стрелять даже после того, как Корсаков влетел в прихожую. Затем через распахнутую дверь, откуда слышалась стрельба и плыла дымка пороховых газов, в коридор вылетела граната и со стуком покатилась по паркету. Однако Корсаков был к этому готов, пнул гранату ногой и метнулся за угол коридора. В дальнем конце коридора грохнул взрыв, завизжали и защелкали осколки. Вновь простучала пулеметная очередь, и затем послышался голос - высокий, неестественно напряженный, словно до предела натянутая струна:
- Ну, кто здесь? Кто хочет мне помешать? Заходи, суки!
- Я,- отозвался Корсаков. - Я, твой командир. Кроме меня никто не зайдет. Эй, на лестнице! Всем оставаться на местах, я сам с ним поговорю!
Он вышел из-за угла, подошел к двери и встал рядом с ней с пистолетом в руке, прижавшись к стене спиной.
- Командир?- в голосе пулеметчика послышалась растерянность.
- Ну да, твой командир,- повторил Корсаков, появляясь в дверном проеме и сразу встретившись взглядом со стрелком. Он повидал в жизни немало таких глаз - беспокойных, блестящих от чрезмерного внутреннего напряжения, пугающих чернотой расширенных зрачков. Зрачок нацеленного на него пистолетного дула он тоже видел не впервые, хотя в данный момент старался не смотреть на него. Краем глаза он успел заметить и второго пулеметчика - тот, скорчившись, ничком лежал у стены и под его головой уже успела растечься огромная маслянисто поблескивающая лужа крови. Корсаков некоторое время смотрел в неподвижные блестящие глаза,
и наконец пулеметчик отвел глаза,опустил руку с пистолетом и заговорил:
- Смотри, командир, вон они там, внизу, лежат, суки. Штук тридцать сук я положил, никто не ушел. Только добить кое-кого осталось. Мы тут жизнь кладем, а эти суки там пляшут, поют... Я штук тридцать завалил. А какого хрена, командир?.. Какого хрена на них смотреть?.. Мы тут жизнь кладем, а эти суки...
Через плечо пулеметчика Корсаков видел на черном смолистом покрытии мостовой белые и цветные пятна распростертых тел, неестественно закинутые, заломленные, вывернутые руки и ноги, повсюду болезненно-яркие кровавые пятна и кое-где - жалкие, изнемогающие шевеления. Своим возбужденным взглядом стрелок перехватил его взгляд.
- Ага, возятся, суки!- воскликнул он. - Шевелятся, недостреленные!
В свихнувшемся мозгу пулеметчика внезапно возникла уверенность, что Корсаков на его стороне - недаром же он молчит и просто смотрит.
- Командир, разреши, я по ним еще вжарю!- горячо попросил пулеметчик. - Добить этих сук надо! Не могу смотреть, как они пляшут, когда мы тут... Я вжарю, командир!
Стрелок сунул пистолет за ремень и метнулся к пулемету, но Корсаков прыжком опередил его и броском через бедро швырнул в угол. Сидя на полу, безумец некоторое время молча смотрел в глаза Корсакову своим лихорадочным взглядом, словно пытаясь что-то понять, а затем начал медленно подниматься спиной по стене.
- Ты убил тридцать человек, боец,- ровным голосом произнес Корсаков. - Тридцать мирных жителей, а еще своего товарища. Суд разберется, понимал ли ты, что делал. Сдай оружие и пошли.
- Я не понимал?!- взвизгнул пулеметчик. - Я все понимал!
- Сдай оружие,- нетерпеливо повторил Корсаков, протягивая левую руку.
- Эх, командир...- рыдающим голосом протянул пулеметчик, нащупывая за поясом рукоятку пистолета, словно собираясь и впрямь отдать оружие командиру. Однако Корсаков заметил, как в глазах безумца что-то дрогнуло и выражение их изменилось - теперь они смотрели как глаза хищника, собирающегося напасть. Заметил Корсаков и то, что пальцы пулеметчика не только обхватили рукоятку пистолета, но и проползли в спусковую скобу.
- Не дури, боец,- с расстановкой произнес Корсаков,- перед тобой твой командир. Отдай твой пистолет и пойдем.
- А как же! Сейчас, командир,- почти прошептал пулеметчик, и лицо его исказилось в сатанинской ухмылке. Резким движением он вырвал пистолет из-за ремня, видимо, полагая, что сделает это неожиданно. Однако вскинуть оружие он не успел. Мгновенно грохнул выстрел - Корсаков стрелял от бедра, подняв ствол "ТТ" лишь кистью руки. Так же мгновенно замер с пистолетом в руке пулеметчик - от удара пули, вошедшей под правый глаз, лицо его исказилось в плаксивой гримасе. Пробившая череп навылет пуля внятно щелкнула об стену. Пулеметчик открыл рот и покачнулся - он уже умер, хотя еще стоял на ногах. От кровавой массы, брызнувшей на обои из выходного пулевого отверстия, побежали вниз алые стуйки, блестя, словно лаковые. Корсаков повернулся, посмотрел на неподвижно лежавшего второго пулеметчика и не торопясь зашагал к выходу из квартиры. На лестничной площадке к нему бросились бойцы. Он увидел нескольких человек с гранатометами, приведенных на подмогу капитаном Ищенко, чтобы вышибить дверь, однако их оружие не понадобилось.
- Молодцы, что не полезли в квартиру,- ровным голосом сказал он. - Парень просто-напросто сошел с ума, не стоило его волновать, а то пришлось бы долго с ним возиться. Не хотелось убивать его, но другого выхода не было - он совсем сбесился и без крови уже не мог.
- Просто сбесился, и все? Просто сошел с ума?- тупо спросил Ищенко.
- А ты думал, что это организованная провокация?-спускаясь по лестнице, усмехнулся Корсаков. - Должен тебя огорчить, все гораздо проще. Такое случается, когда люди постоянно имеют дело с оружием.
- Что же нам теперь делать?- растерянно причитал Ищенко. - Надо же как-то все это объяснить...
- А так и объясним, как было,- зло сказал Корсаков. - Человек сошел с ума. По случайному совпадению он имел в своем распоряжении пулемет, а внизу на улице - толпу веселящихся граждан.
Когда они вышли во двор, с Садового кольца доносились звуки разрастающейся перестрелки: возмущенные расправой с мирными жителями, солдаты правительственных войск стихийно начали палить по огневым точкам мятежников, те ответили, экипажи боевых машин попрыгали в люки и поддержали пехоту из пулеметов.
- Хорошо хоть из пушек не бьют,- заметил Корсаков и приказал командиру сектора, державшемуся рядом с ними: - Немедленно прекратить отстреливаться. Радиоточка у вас есть, вот и объявите, как все было.
Командир сектора козырнул и бросился в ближайший подъезд, на бегу отдавая команды своим подчиненным, составлявшим то ли свиту, то ли охрану Корсакова. Некоторое время выезжать со двора было небезопасно - по улице летали пули, с другой стороны Кольца доносился стук очередей, однако, не встречая ответа, стрельба постепенно начала стихать и совсем утихла, когда над округой разнеслись раскаты динамика. На Кольце завыли сирены, промелькнули машины скорой помощи.
- Ладно, поехали,- отрывисто приказал Корсаков, усаживаясь в джип. Время уже поджимало - приходилось торопиться, если они не хотели опоздать на встречу с банкиром. Зная об этом, водитель бешено гнал машину, и та пугающе взвизгивала покрышками на поворотах. Через несколько минут Корсакову надоел этот аттракцион, и он заметил:
- Сбавь газу - на нервы действует эта гонка. Подождет, не велик барин.
Когда они прибыли на командный пункт, банкир и впрямь уже ожидал в подвальном кабинете. Это был молодой еще человек с ласковой улыбкой, в которой он немедленно расплылся, увидев Корсакова, и внешностью склонного к полноте еврейского мальчика-отличника. Острые черты его лица, говорившие о незаурядной деловой хватке (или о незаурядной бессовестности, как утверждает часть физиономистов) смягчались подернувшим их здоровым жирком. В целом Корсаков нашел наружность и поведение гостя не отталкивающими, а скорее комическими, пожал мягкую влажную ладонь и предложил садиться. На долгую беседу он не был настроен, поскольку, каким бы спокойным он ни казался внешне, случай с пулеметчиком нарушил его внутреннее равновесие, и на душе у него царила горечь. Впрочем, при этом на устах у него играла любезная улыбка, и беседа развивалась довольно живо. Первым делом банкир сообщил о том, как он счастлив познакомиться с самым знаменитым человеком в России, как он восхищен решительностью и мужеством Корсакова и образцовой организацией восстания.
- Должно быть, ваша акция потребовала немало денег,- предположил банкир и заулыбался: - Жаль, что мы не были знакомы раньше - я бы непременно вам помог, я имею для этого все возможности...
- Да что вы говорите!- с такой же широкой улыбкой откликнулся Корсаков. - А я-то думал о банкирах, будто они - как церковь: всегда в хороших отношениях с существующей властью. Неужели дали бы нам денег, неужели не побоялись бы?
- Банк торгует деньгами, правильно?- доверительно наклонился к собеседнику гость с заученной улыбкой на лице. - Ну вот, поэтому для нас главное - убедиться в серьезности проекта, который нам предлагают. Мы можем взяться за что угодно - каких-то технологических ограничений для нас нет. Ограничение может быть только одно - люди, которые хотят стать нашими компаньонами, не смогли убедить нас в выгодности предлагаемого ими проекта.
- Сомневаюсь, что смог бы убедить вас в выгодности той акции, которую мы собирались провести в центре Москвы,- усмехнулся Корсаков. - Думаю, скорее всего вы приняли бы меня за сумасшедшего и приказали бы своей охране выкинуть меня на улицу,- если бы, конечно, вообще нашли возможным дать мне аудиенцию.
- На сумасшедшего вы не похожи,- живо возразил финансист. - А кстати,- простите, ради Бога,- где же моя охрана? Пока меня сюда вели, она где-то отстала. Нет-нет, я ни о чем не беспокоюсь, но все-таки...
- Напрасно,- холодно произнес Корсаков,- забывать об осторожности никогда не надо. А насчет охраны не переживайте, она не отстала и не потерялась, ею занимаются.
В глазах банкира плеснулось беспокойство, он оглянулся на дверь.
- В каком смысле "занимаются"?- спросил он, кашлянув.
- Вы что, о своей охране приехали со мной разговаривать?- сурово спросил Корсаков. - Кого волнуют эти жалкие людишки?
- Да, конечно, но все же...- промямлил финансист.
- Ну так и говорите о деле,- приказал Корсаков. - Я вас внимательно слушаю. Думаю, что как люди деловые мы прекрасно поймем друг друга.