Ощупью собрав одежду, он вышел в кабинет, прикрыв за собой дверь спальни, включил свет, щурясь, быстро оделся. В коридоре он столкнулся с капитаном Ищенко - с полотенцем через плечо капитан шел из туалета. Выслушав рапорт о том, сколько боеприпасов завезено за ночь, Корсаков с интересом посмотрел на капитана.
- Слушай, а ты когда-нибудь спишь?- спросил он.
- А когда придется, когда время свободное есть,- бодро ответил капитан. - Я же в дежурной группе работал, на вызовах, а это обычно по ночам.
- Значит, так,- начал Корсаков,- я сделал все по твоему совету. Девушке будет что вспомнить...
- Прекрасно! Поздравляю!- обрадовался Ищенко.
- Ты особенно не радуйся,- остановил его Корсаков. - В процессе всего этого интима произошло то, что происходит всегда и чего я и боялся. Возникают некие связи...- Корсаков поморщился и сделал неопределенный жест рукой. - Словом, если бы ничего такого не было, мне было бы гораздо проще отправить ее отсюда, и я сделал бы это сам. А после случившегося мне самому отправить ее будет трудно. Придется поручить это тебе, капитан. Прости и выручай.
- А почему бы тебе не оставить ее здесь, раз она так хочет?- спросил Ищенко. - Она мне говорила, что будто бы ты согласился взять ее медсестрой...
- К сожалению, она выдает желаемое за действительное,- вздохнул Корсаков. - А если ее убьют? А как мне людям в глаза смотреть? Итак, слушай приказ: доставить девушку в безопасное место и, чтобы закрыть окончательно этот вопрос, переправить ее на ту сторону Кольца. Надеюсь, ей не придется идти по колено в дерьме, как нашему банкиру...
- А если она сопротивляться будет?- спросил Ищенко. - Поднимет крик...
- Вот и видно, капитан, что ты не армейский офицер,- поморщился Корсаков. - Что значит - "поднимет крик"? Ты приказ имеешь! Если понадобится - силу примени, свяжи по рукам и ногам...
Ищенко только крякнул, вспомнив стройные ножки безупречной формы. А Корсаков подумал и несколько смущенно добавил:
- И вот еще что... Ты ей попробуй как-то объяснить, что я не потому это делаю, что плохо к ней отношусь,- как раз наоборот. Возьми у нее координаты, скажи, что когда вся заваруха кончится, я ее обязательно найду. Под пыткой выбей, если потребуется!- свирепо прорычал Корсаков, уловив во взгляде капитана искру смеха, и зашагал прочь по коридору, на прощанье бросив:"Выполняйте!"
Весь день Ищенко гнал от себя навязчивые мысли об Альбине, и в результате ему показалось, что стемнело гораздо раньше обычного. День прошел в рутинной военной работе, но напряжение явно копилось в атмосфере - одновременно ощущались вялость и беспокойство, словно перед грозой. Прокатившись по всему периметру Садового кольца, проверив выполнение своих распоряжений и вообще все, что только возможно, Корсаков вернулся на командный пункт и встретил там капитана Ищенко. Именно этого человека он страстно желал увидеть целый день, и сейчас ему с трудом удалось сдержать возглас нетерпения.
- Ну что, эвакуировал?- ворчливо спросил он.
- Так точно,- со вздохом ответил Ищенко, поглаживая щеку. На щеке виднелись свежие царапины, неумело намазанные зеленкой. Корсаков невольно рассмеялся:
- Неужели она?!
- Нет, Пушкин!- огрызнулся Ищенко. - Сначала дралась, оцарапала мне лицо, потом сказала, что никуда не пойдет, пока не поговорит с тобой, потом опять дралась, когда мы применили к ней силу. Потом притихла, но долго ревела, и только потом успокоилась. Дальше все прошло нормально, а когда я от твоего имени попросил адрес и телефон,она даже повеселела.
- Ну, слава Богу,- сказал Корсаков и сам заметно повеселел. - Давай спать, капитан, утро вечера мудренее.
В эту ночь, однако, он почти не спал, но, приняв утром контрастный душ и выпив, против своего обыкновения, пару чашек крепкого чая, несколько взбодрился. Обычно он избегал возбуждающих напитков, так как считал, что они уменьшают твердость руки и потому вредны для профессионального стрелка. Когда он вышел во двор, то его окончательно взбодрили ослепительно сияющее солнце, прохладный северный ветер и густая синева небес, в которой плыли крошечные облачка.
- Погодка, а?- сказал подошедший к нему и поздоровавшийся за руку начальник охраны. - Как раз для авиации.
Такое прозаическое добавление не показалось Корсакову нелепым. Он озабоченно посмотрел в небо и приказал:
- А ну-ка давай, пройдись по постам, пусть следят за воздухом.
Несколько успокаивало Корсакова лишь одно - нападения он ждал ближе к ночи. Бронетехника на центральных улицах не заблудится и в темноте, а вот вспомогательным группам в темноте будет значительно легче. Так что атаки Корсаков ожидал на рубеже сумерек, когда можно без особого риска и без подсветки посадить вертолеты. Обведя взглядом сияющее небо, он уже повернулся было, собираясь отправиться в свой обычный объезд, но тут до его слуха донеслись какие-то отдаленные раскаты, в которых он мгновенно угадал рев сверхзвукового двигателя. В небесной синеве что-то блеснуло, и Корсаков увидел истребитель-бомбардировщик, по крутой траектории стремительно снижающийся к реке. Выйдя из пике, самолет совсем низко, скрывшись за домами, пронесся над рекой и отвернул в сторону, вырвавшись из каменного ущелья, как раз над командным пунктом. Давящий, нестерпимый грохот двигателей заставил всех во дворе невольно пригнуться, самолет, блеснув плоскостями, мгновенно исчез в пространстве, и его движение в синеве обозначали лишь удаляющиеся грозовые раскаты. Эти раскаты в небе множились и сталкивались друг с другом, потому что с того же направления, что и первый, со стороны Крымского моста, к реке заходил второй самолет. Вновь над двором пронеслась грохочущая и сверкающая чудовищная стрела, вновь унеслась в пространство. Корсакову подумалось, что эти полеты над рекой явно неспроста - скорее всего летчики примеривались для бомбовой атаки.
Он вскочил в джип и скомандовал водителю, уже сидевшему за рулем:
- Гони на Кремлевскую набережную! Остановишь под мостом.
Визжа покрышками на поворотах, джип вылетел на Солянку, промчался вдоль канала, чуть не вывалив пассажира, свернул на набережную и понесся к Кремлю. На возвышении перед кинотеатром "Зарядье" из-за мешков с песком уставились в небо стволы крупнокалиберных пулеметов. Корсаков по рации передал на всякий случай приказ не стрелять по самолетам - не переводить патроны зря, а все внимание сосредоточить на реке. Гостиница "Россия", имевшая развитые подземные коммуникации, вместе с кинотеатром была полностью занята лишь недавно, когда отпала угроза сильной атаки из-под земли. Джип затормозил под Москворецким мостом, Корсаков с биноклем в руках бросился к парапету набережной и стал свидетелем воздушной атаки. Самолеты в небе вновь вышли на исходную позицию и ринулись вниз. На сей раз первый самолет шел уже не так низко, и даже невооруженным взглядом было видно, как от него отделились бомбы и косо понеслись к зеркалу воды, перерезанному во многих местах заграждениями из пустых металлических бочек. Казалось, будто бомбы, вырастая на глазах, несутся прямо под мост.
- Ложись!- не своим голосом гаркнул водитель и за рукав рванул Корсакова вниз. Оба распластались за гранитным парапетом. Из подкатившего джипа с охраной горохом посыпались на асфальт охранники. Всем этим опытным воякам давно уже не доводилось наблюдать бомбовые удары с такого ничтожного расстояния. И удар действительно получился на славу. Даже из-за парапета,кося глазом вверх,Корсаков увидел гигантские столбы желтоватой воды, с грохотом взлетевшие на огромную высоту. Насквозь пронизанные солнцем, они на миг застыли в неподвижности, а затем, рассыпаясь, обрушились обратно в русло. Волна с оглушительным плеском ударила в гранитную облицовку берега, и брызги, взлетев над парапетом, осыпали сверху лежавших на асфальте людей. Корсаков приподнялся и посмотрел через парапет. Желтая взбаламученная вода, кипя и пенясь, беспорядочно ходила ходуном, огромные волны, разбиваясь, взлетали над парапетом и сверкающими пластами обрушивались на мостовую набережных. Дебаркадеры, к которым должны были причаливать прогулочные пароходики, с глухим грохотом бились о гранит, и, казалось, не разваливались только чудом. Корсаков похвалил себя за то, что вовремя приказал их отремонтировать и укрепить. Вся картина производила такое впечатление, будто капризный ребенок-великан бесцельно набуянил в своей каменной ванне. Бочки заграждений беспорядочно толклись на волнах и, очевидно, уже не представляли препятствия для готовящегося прорыва. Тем не менее следующий самолет, зайдя над руслом, тоже сбросил бомбы, и Корсаков снова спрятался за парапет. Со стороны Большого Каменного моста тоже донесся грохот - видимо, там расчищала русло другая двойка самолетов. Корсаков вновь похвалил себя за предусмотрительность: наиболее прочные заграждения были упрятаны под мосты, а приказать бомбить мосты генерал Кабанов вряд ли мог решиться. Однако после очередного захода самолетов на русло врезавшиеся в воду боеприпасы не взорвались, и Корсаков мгновенно понял, что поспешил с похвалами самому себе,- точнее, недооценил противника. Самолет сбросил на сей раз не бомбы, а торпеды - приподнявшись над парапетом, Корсаков видел, как их сигарообразные тела пронизывают вскидывающиеся волны.
- Ложись!- рявкнул Корсаков на своих людей, которые привстали, не услышав ожидаемого взрыва. Раздирающий грохот взрыва, прогремевшего совсем рядом, заставил всех инстинктивно закрыть головы руками. Казалось, закачалась сама набережная, и сверху на людей обрушились целые каскады воды. Мост заметно взрогнул, вниз посыпались струйки пыли, чешуйки краски и ржавчины, кусочки бетона. На мокрой мостовой сверкали серебром целые стаи уклеек - некоторые из них подавали признаки жизни, шевелясь и подпрыгивая, но большинство лежали неподвижно, убитые еще в воде мощной взрывной волной. Посмотрев через парапет, Корсаков увидел, что летчики сработали четко - торпеды взорвались под мостом посередине русла, наткнувшись на толстые металлические тросы, служившие опорой заграждения. Один из этих тросов Корсаков видел прямо под собой - прежде туго натянутый, теперь он бессильно обвис, уходя в волнующуюся желтую воду. Часть бочек сбилась к берегу, остальные беспорядочно толкались на волнах, лишившись крепления. Пыль еще продолжала сыпаться струйками вниз из пазов потрясенного моста и ветер еще не успел развеять поднятые взрывом пар и водяную пыль, когда в отдалении показалось большое судно. Вскинув к глазам висевший на груди бинокль, Корсаков увидел, что это груженная песком плоскодонная баржа с высокой рубкой, идущая с необычайно высокой скоростью - ему никогда не приходилось видеть, чтобы речные суда ходили так быстро. ""Чайка", "Альбатрос", я у Москворецкого моста, пропустите баржу на меня!"- приказал по рации Корсаков. Не замедляя хода, баржа прошла под Большим Каменным мостом. Корсаков различил глухой стук крупнокалиберных пулеметов и увидел в бинокль на обшивке рубки следы многочисленных попаданий, которые множились прямо на глазах: в окнах домов противоположного берега мигали бледные огоньки - пламя, вырывающееся из пулеметных стволов. Однако обшивка рубки была, видимо, основательно усилена, и пули ее не пробивали. Тяжелое оружие восставших пока молчало - ждали команды Корсакова, поскольку было известно, что он сам руководит ликвидацией прорыва со стороны реки. Баржа неумолимо надвигалась. Водитель Корсакова, дрожа от возбуждения, непроизвольно выпрямился над парапетом во весь рост.
- Сядь,- дернул Корсаков его сзади за ремень,- а то поймаешь шальную шальную пулю с того берега.
- Пройдет ведь, сука!..- простонал водитель.
- Посмотрим,- произнес Корсаков и отдал короткую команду по рации. Почти мгновенно вслед за этим на набережной противоположного берега появились армейские джипы-"уазики" с установленными на них станковыми гранатометами. Корсаков увидел в бинокль и то, как на дебаркадере у противоположного берега отодвинулась в сторону секция дощатой стенки, и в глубине помещения показались люди, суетившиеся у такого же гранатомета. То же самое должно было происходить и на другом дебаркадере, расположенном перед мостом у того берега, на котором находился Корсаков. Послышалось глухое рявканье выпускаемых зарядов, и высокая рубка баржи содрогнулась от нескольких одновременных взрывов. Листы обшивки взлетели вверх, чертя в воздухе пируэты. Один кумулятивный заряд разорвался внутри рубки, и в окна с ревом выплеснулось пламя. Гранатометчики перед началом акции изучали устройство типовых речных судов, и потому следующий заряд угодил в топливную емкость, которая немедленно взорвалась. Самого взрыва Корсаков не видел, так как он произошел с другой стороны судна, однако послышался глухой грохот, баржа содрогнулась, над грудами песка, наваленными на палубе, взметнулись пламя и черный дым. Потеряв управление, судно, не снижая хода, сошло с фарватера и со страшным скрежетом врезалось в берег как раз в том месте, где на облицовке имелся уступ, на котором располагалось сделанное из мешков с песком пулеметное гнездо. За долю секунды до этого пулеметчики выскочили из гнеда через бруствер - один, нелепо болтая руками и ногами, в панике полетел в воду, второй бросился вверх по гранитным ступеням. Огромный ржавый нос плоскодонного судна взгромоздился на гранитный уступ, словно пытаясь настичь бегущего, но тот в последнем отчаянном прыжке вскочил на парапет, и Корсаков невольно облегченно вздохнул. В следующий момент с еще более громким скрежетом, заставившим всех зрителей сморщиться, нос баржи сполз обратно в воду, подняв тучи брызг. Послышалось шипение, заклубились облака пара, когда вода соприкоснулась с той докрасна раскаленной частью корпуса, где бушевал пожар. Внутри судна глухо бухнул еще один взрыв - видимо, взорвалась очередная емкость с горючим. Дымки стали уже подниматься над палубным настилом, потянулись из нижнего ряда окошек рубки. Баржа, заметно кренясь, стала медленно и бессильно разворачиваться поперек течения. В это время на палубе откуда-то появились люди - четыре фигуры в черной спецодежде, увязая в груде песка, побежали к борту. Неподалеку, справа от Корсакова, раздалась раскатистая дробь "ДШК", и на барже, на верху песочной груды, взлетел вверх взбитый пулями песок. Охранники Корсакова, ощутив приступ охотничьего азарта, схватились за автоматы и ринулись к парапету.
- Не стрелять!- приказал Корсаков. Он подумал, что люди на барже заслужили это послабление, пойдя на такое смертельно опасное дело. Трудно было поверить в то, что их толкнули на огромный риск только деньги - скорее уж уговоры известной лисицы генерала Кабанова, ярко расписавшего, должно быть, глупость мятежников и легкость предприятия. Впрочем, выяснить, как все происходило на самом деле, мог разве что господь Бог: пулеметчик на дебаркадере опустил прицел и длинной очередью швырнул на песок тех двоих, что подбежали ближе всего к борту. Еще очередь - и еще один человек в черном, отброшенный спиной на песок, раскинув руки, пополз вместе с осыпающейся массой песка вниз по склону.
Последний, четвертый, в нерешительности заметался из стороны в сторону, но затем, разогнавшись, огромными прыжками тоже бросился к борту. Первую очередь пулеметчик выпустил выше - это было видно по взбитому пулями песку, но вторая достала бегущего уже в последнем прыжке. Он как-то странно дернулся в воздухе, сделал совершенно немыслимый кульбит и плашмя плюхнулся в воду. Вставшая поперек течения баржа медленно тянулась к мосту, и над грудами песка вздымались клубы черного дыма и языки пламени. Корсаков выхватил из кармана сотовый телефон и набрал номер капитана Неустроева.
- Немедленно высылайте пожарные машины к Москворецкому мосту!- крикнул он в трубку, услышав голос капитана. - Свяжитесь также с городскими властями, пусть вышлют сюда же пожарное судно. Эти идиоты хотели прорваться в Центр на барже, и вот она теперь горит на реке. Надо потушить ее и отбуксировать отсюда, иначе она затонет, и поднимать ее будет гораздо трудней. Кроме того, она отравит соляркой всю реку.
- Слушаюсь,- сухо ответил Неустроев. Видимо, он еще стыдился той вспышки чувств, которая заставила его просить о перемене должности. - Но я как раз хотел сейчас вам звонить,- продолжал он. - Один из самолетов сбросил бомбу над Центром,- наверное, случайно. Горит дом на Мясницкой, надо тушить.
- Потери есть?- спросил Корсаков.
- Нет, наших людей там не было. Это небольшой старый дом, он стоял на ремонте. Но погода сухая, ветер...
- Вызывайте машины,- распорядился Корсаков.
Джип так резко повернул с набережной, что Корсаков едва успел уцепиться за петлю на внутренней обшивке. Снова запищал телефон - звонили с Сухаревской площади:
- Поставили дымовую завесу! Такой дым - ни черта не видно!
- Спокойно,- ответил Корсаков,- это они начинают танковый прорыв. Пусть все остаются на местах - пехоты у них нет, а танки можно пропустить поглубже и там сжечь. В такой ветер дым быстро снесет.
Очередной звонок был с Таганки:
- Бронеколонна прорвалась на улицу Большие Каменщики. Идут на предельной скорости, на огонь не отвечают. Потерь у них пока нет - они слишком быстро проскочили площадь.
- Ничего, в Центре они так не разгонятся,- уверенно ответил Корсаков. - У вас ведь стоят заграждения на улицах? Ну и прекрасно - жгите замыкающие машины, а остальным просто некуда будет деться. С Богом!
Походило на то, что генерал Кабанов решил нанести комбинированный удар. Однако на одном направлении - с реки - этот удар уже удалось отразить: баржа чуть поторопилась с прорывом. Корсаков содрогнулся, подумав о десантном отряде, который наверняка сидел в трюмах и заживо там сгорел. Внезапно Корсакова отвлек от размышлений нарастающий гул, ворвавшийся в открытое окошко машины. Небесная синева, совершенно пустынная минуту назад, теперь заполнилась стремительно растущими силуэтами - так в теплый вечер у моря наполняют пространство стрекозы. Однако, в отличие от беспорядочно порхающих стрекоз, то движение, которое наблюдал Корсаков, происходило в строгом порядке и было полно зловещей целеустремленности. Гул нарастал, водитель Корсакова оглянулся и, вскрикнув:"Бля, вертушки!" - еще сильнее нажал на газ. Уже можно было различить винты, растопыренные лапы ракетных установок, поблескивающие выпуклости кабин, напоминавшие фасетчатые глаза насекомых. Машины пересекли Солянку и помчались по переулкам. В голове у Корсакова мелькнула мысль, что все происходящее - блеф, психическая атака. Генералу не могли позволить устроить воздушный налет на объект в центре столицы! Однако прогремевший слева, совсем рядом, взрыв рассеял все сомнения. Ракета угодила в балкон одного из домов, и тот в клубах дыма и пыли с грохотом и стуком обвалился на тротуар. Водитель инстинктивно крутанул руль вправо, джип резко вильнул и врезался в столб. Корсаков успел выставить вперед руки и ткнулся в них лицом, но водитель разбил нос и губу о рулевое колесо. Джип с охраной вырвался из облака пыли и с визгом затормозил около их машины. Охранники распахнули дверцы и выдернули наружу и Корсакова, и водителя.
- Да пустите, я в порядке!- вырвался Корсаков из их могучих объятий. - Давайте все в дом!
Над ними, оглушая грохотом двигателей, уже проносились огромными тенями вертолеты. За домами, там, где находился командный пункт, слышались разрывы ракет. Они должны были обогнуть командный пункт по переулку со стороны, противоположной пустырю, и не доехали совсем немного. Корсаков в окружении охранников бросился к углу - свернув налево в очередной переулок, они метров через пятьдесят достигли бы цели. Заметив краем глаза приближающийся вертолет, Корсаков невольно оглянулся и тут же бросился на землю. Выпущенная с вертолета ракета взорвалась под автомобилем, и джип подбросило высоко в воздух. Тут же взорвался бензобак, и машина, окутанная дымным пламенем, переворачиваясь на лету, с грохотом и звоном рухнула на землю. Корсаков, поднимаясь и сворачивая за угол, поблагодарил про себя Бога за то, что летчик не захотел или не успел воспользоваться пулеметными установками - эти чудовищные гибриды пулемета со средневековой митральезой не оставили бы в переулке ничего живого.
Забежав за угол, они увидели наконец дом, в котором располагался командный пункт, и услышали очередную серию разрывов. Видимо, с другой стороны в здание попало сразу несколько ракет. Одна из ракет взорвалась на крыше, угодив, очевидно, в пулеметное гнездо - вниз полетели и шлепнулись на тротуар дымящиеся мешки, из которых на лету сыпался песок. До слуха Корсакова доносилась глухая дробь крупнокалиберных пулеметов - это отстреливались обороняющиеся. Между тем вертолеты, промчавшиеся над зданием, описав полукруг, снова заходили в атаку. Корсаков уже подбегал к подворотне, когда один из выпустивших ракеты вертолетов, пролетев над командным пунктом, вдруг начал терять высоту и вместо того, чтобы развернуться, по наклонной прямой устремился вниз. Над самой крышей старенького четырехэтажного дома машина взорвалась. Пылающие обломки, переворачиваясь в воздухе, полетели в разные стороны, а сам вертолет клубящимся огненным шаром врезался в горб крыши, проломив и жесть, и стропила. Пламя заплясало над проломом, потекло по жестяным скатам, полилось вниз... Через подворотню Корсаков вбежал во двор командного пункта, который теперь был сплошь усеян битым стеклом и кирпичом, срезанными ветками тополей, скомканными листами кровельного железа. Однако пулеметные гнезда, расположенные против каждой подворотни, остались целы: Корсаков как раз застал тот момент, когда пулеметчик послал длинную очередь вдогонку пролетевшему звену вертолетов. Поскольку все офисы, расположенные на каждом этаже командного пункта, соединялись между собой, Корсаков забежал в ближайший подъезд и огромными прыжками помчался вверх по лестнице. Следом за ним, тяжело дыша, топали охранники, а позади всех тащился водитель, зажимавший пальцами кровоточащий нос и от головокружения поминутно хватавшийся за перила. На последнем марше его вырвало, и Корсаков оглянулся на него с верхней площадки.
- Иди в перевязочную, отлежись пока там,- распорядился Корсаков. - Понадобишься - позову.