- Поубивало остальных во время налета,- последовал ответ. Корсаков схватился за голову, представив себе окончательные цифры потерь, и с ненавистью подумал о генерале Кабанове. Какого черта отставной генерал ввязался в это дело и пролил столько крови?
- Так вертолеты вроде с другой стороны на штурмовку заходили?- продолжал спрашивать Борис.
- И с этой тоже,- заверили его. - Если интересно, перелезай сюда, сам посмотри. Не повезло ребятам...
- Некогда,- отказался Борис. - Сейчас попросим подослать нам еще людей и начнем вышибать спецназ с первого этажа.
Услышав эти слова, Корсаков машинально пересчитал людей, уцелевших в отряде Бориса. После боя за второй этаж их осталось не более половины.
Поймав его взгляд, Борис заметил:
- Странно, но раненых почему-то нет, все, кого не хватает, убиты.
Корсаков только тяжело вздохнул и покачал головой. В этот момент в противоположном крыле здания на верхнем этаже вспыхнула стрельба. Корсаков зашел с лестничной площадки в комнаты и осторожно, дабы не поймать пулю снайпера, приблизился к окну и выглянул на улицу. Сделал это он в самый драматический момент: на верхнем этаже стрелок, в котором можно было узнать капитана Ищенко, устанавливал на плече короткую и толстую трубу огнемета "Шмель" - видимо, захваченную у противника, так как отряд капитана огнеметов на вооружении не имел. Прямо за спиной капитана поблескивала кафелем стена тесной кухоньки. Ищенко целился в окно смежного крыла здания, должно быть, разглядев там противника. Корсаков рявкнул:"Капитан! Не стреляй!" Однако было уже поздно, и в следующую секунду произошло то, что и должно было произойти. Бухнул выстрел, снаряд полетел куда следовало, но назад из трубы вырвалась и ударилась в стену мощная струя газов - куда более сильная, чем у обычного гранатомета. Оттолкнувшись от стены, она подхватила, как пушинку, легкое тело капитана и вышвырнула его в окно. Яростная ругань капитана разнеслась по всему двору. Человеческая фигурка, нелепо кувыркаясь, описала дугу в воздухе и полетела вниз. Корсаков застонал, как от зубной боли, и на миг закрыл глаза. В результате он не увидел того, как капитан рухнул в крону тополя и, пересчитав ребрами множество веток и десятки раз перевернувшись, наконец прочно засел внизу, между наиболее толстыми сучьями и стволом. Открыв глаза, Корсаков отыскал глазами тело капитана, и у него появилась надежда на благоприятный исход этого падения. Когда же он услышал донесшийся с первого этажа хохот спецназовцев, оказавшихся свидетелями полета, и ответную матерщину раздосадованного капитана, то облегченно вздохнул. Прислушавшись, Корсаков разобрал обмен репликами:
- Ну ты орел!- кричали спецназовцы. - Просто Чкалов!
- Молчи, мудило!- отругивался Ищенко. - Ты-то уж точно в лепешку бы расшибся!
- Крепко засел?- интересовались насмешники. - Может, дерево спилить? Или, может, пристрелить тебя, чтоб не мучился?
- Тебе сдаваться надо,- резонно возражал капитан. - Если ты меня пристрелишь, кто же тебя, дурака, в плен возьмет?
- К нам подкрепление идет,- возражали спецназовцы, но без особой уверенности. - Слышишь, стреляют на мосту?
- Правильно, стреляют,- соглашался капитан. - Добивают к е....й матери ваше подкрепление. Я же все видел с верхнего этажа. За что вы тут вообще бьетесь-то, неужто за бабки?
- Ладно, будем думать,- уже без насмешки в голосе крикнул спецназовец и умолк. Капитан саркастически поддержал его:
- Да уж, подумайте.
Корсаков вышел на лестницу, очищенную от противника,и быстро поднялся на крышу, называя по дороге пароль, чтобы не оказаться подстреленным невзначай. Пароль был "Леокадия" - эту песенку постоянно крутило повстанческое радио, и среди бойцов Корсакова она приобрела необычайную популярность. На крыше Корсаков перебежал к уцелевшему после воздушного налета, хотя и изрядно покромсанному осколками укреплению из мешков с песком, служившему наблюдательным пунктом. Открыто разгуливать по крыше не стоило - вокруг на расстоянии снайперского выстрела имелось немало более высоких зданий, и можно было не сомневаться в том, что стрелки из числа агентов спецслужб сейчас разглядывают оттуда в прицелы злополучный дом, ставший местом кровавого боя. Впрочем, если на командном пункте в ходе боя наступило затишье, то на Солянке не умолкала стрельба. Корсаков припал к амбразуре и поднес к глазам поданный ему бинокль как раз в тот момент, когда от высотного здания докатился гул выстрела из танковой пушки и вертолет, стоявший посреди проезжей части перед въездом на мост, мгновенно превратился в дымно-огненный шар и с грохотом взорвался, выбросив в разные стороны пылающие обломки. Танки и бронемашины, не приближаясь на расстояние выстрела из гранатомета, продолжали методично обстреливать десант со стороны Котельнической набережной и со стороны площади Ногина. Корсаков видел в бинокль фигурки убитых на маслянисто-черной мостовой, догорающие обломки вертолетов, воронки минных и снарядных разрывов. Панорама постоянно заволакивалась клочьями черного дыма от горящих возле командного пункта пожарных машин, из которых не уцелела ни одна - все превратились в черно-седые уродливые остовы, вокруг которых по горящему асфальту перебегали голубоватые языки пламени, лениво облизывая бесформенные черные груды, еще недавно бывшие человеческими телами. Видимо, ближе к месту боя горели какие-то здания - слишком много дыма поднималось в воздух и ветром уносилось к югу. Переведя бинокль, Корсаков заметил, что вовсю полыхает синагога, купол которой в нескольких местах был пробит снарядами, а от колонн разрывами отбило большие куски камня. Перестрелка вокруг синагоги продолжалась - на стенах, на фронтоне, на колоннах то и дело появлялись дымки, тут же сносимые ветром. Внезапно от купола отлетел и по ветру плавно понесся вниз большой кусок кровельного покрытия. Из окон, из дверей храма, из дыры в куполе уже валил густой дым - удерживать синагогу дальше становилось явно невозможно. Простреливаемую Солянку начали перебегать фигурки в камуфляже - походило на то, что десантники отчаялись прорваться к своим осажденным товарищам и теперь пытались просочиться к реке. Впрочем, Корсаков не сомневался в провале их затеи - к району боев он заблаговременно подтянул подкрепления, которые заняли все выгодные позиции и образовали внутреннее кольцо окружения. Десанту, понесшему большие потери, прорвать это кольцо, усиленное бронетехникой, было явно не под силу. Корсаков вызвал по рации Бориса.
- Я говорю с крыши, с наблюдательного пункта,- сказал он. - Неплохо бы пригласить сюда командира тех ребят, которые сидят у нас на первом этаже - отсюда очень хорошо видно, что ни на какой прорыв извне им надеяться не стоит. Десант охвачен с трех сторон и пытается отойти к реке, но, думаю, его там окончательно добьют. Давай, Боря, поговори с ними, а я буду ждать здесь. И пусть разрешат освободить капитана, который застрял на дереве. Сколько можно человеку мучиться?
В этот момент в кармане у Корсакова ожила рация. Он дал Борису отбой и услышал сквозь треск помех:
- Говорит командир бронеколонны, которая пришла от Сухаревской площади. У нас тут противник сдается, так что я перебрасываю "коробочки" вам на подмогу. Будьте готовы - это свои. Как поняли?
- Вас понял,- ответил Корсаков,- ждем с нетерпением. Противник блокирован на первом этаже, но огня прошу не открывать - ведем переговоры о сдаче.
Через некоторое время в надстройке на крыше с лязгом распахнулась пробитая осколками ракет железная дверца, и на крышу, пригибаясь и щурясь, вышел кряжистый человек лет сорока с погонами полковника на камуфляжной форме. Он обвел взглядом нагромождения из поваленных при ракетном обстреле вентиляционных труб и антенн, сквозные пробоины в покрытии, края которых словно подверглись действию гигантских клыков, бруствер из мешков с песком, непрерывно вытекавшим в прорехи. Заметил полковник, как показалось Корсакову, и цепочку пятен уже запекшейся крови, протянувшуюся от наблюдательного пункта и дверце на чердак,- правда, раненых уже унесли. Усмехнувшись и произнеся "Здравия желаю!", полковник спокойно заметил:
- А вам, похоже, тоже досталось?
- Само собой,- так же спокойно ответил Корсаков и протянул гостю бинокль: - Смотрите. Убедитесь, что я не обманываю.
Полковник сделал шаг вперед, поскольку Корсаков стоял в проеме бруствера наблюдательного пункта, под козырьком из бетонных плит. В результате гость вышел из-под прикрытия надстройки. Корсаков не успел предупредить его о необходимости соблюдать осторожность - внезапно полковник дернулся и покатился по крыше, зажимая руками бок. Надоевший бронежилет он снял, и теперь камуфляжная форма у него на боку быстро потемнела от крови.
- Вот черт!- со злобой прохрипел он. - Кто стрелял?
Корсаков и другой боец быстро втянули раненого за бруствер.
- Снайпер бьет откуда-то с холма,- объяснил Корсаков. - Он уже ранил здесь одного человека - попал в позвоночник. Теперь если парень и выживет, то ходить не сможет уже никогда.
- Слава Богу, меня зацепил только по касательной,- сняв рубашку, так что обнажился могучий торс, и сноровисто ощупав толстыми пальцами рану, пробормотал полковник. - Интересно, разве он не видел, что я свой?
- А может, он потому и стрелял?- предположил Корсаков. - До вашего появления здесь он молчал целый час.
Гостю помогли сделать перевязку,после чего он взял бинокль и принялся осматривать окрестности. Он увидел кучку десантников, спускавшихся со ступеней синагоги под белым платком и с поднятыми руками; увидел последних десантников, перебегавших через Солянку по направлению к реке; увидел танки, неторопливо двигающиеся через мост от высотного здания к месту недавнего боя. Наконец, совсем близко послышался рев двигателя, и из-за угла дома со стороны площади Ногина показался танк. Он по-хозяйски сдвинул обгорелые каркасы пожарных машин, нагромоздив их в дымящуюся кучу, затем развернулся к командному пункту своей практически неуязвимой лобовой броней и угрожающе нацелил орудие на первый этаж. Полковник крякнул и произнес:
- Н-да... Все ясно. А если мы сдадимся, как с нами поступят?
- Да никак,- пожал плечами Корсаков. - Подержат некоторое время в надежном месте на приличном довольствии, а потом отпустят. Так что выводите своих людей во двор без оружия, и не будем терять времени. Надо ведь раненых отправить в больницу, убрать убитых, пожары потушить, снайперов выловить...
- Ладно, делать нечего,- произнес полковник и поднялся на ноги, скрипнув зубами от боли в раненом боку. Согнувшись, так как выпрямиться при его немалом росте не позволяла крыша из бетонных плит, он подошел к проему в бруствере. Корсаков напомнил:
- Осторожно, снайпер! Пригнитесь, и перебежкой до двери.
- Засечь бы этого козла - разорвал бы своими руками,- проворчал полковник. Расстояние до двери он покрыл в два прыжка, Корсаков последовал за ним. На чердаке их встретили бойцы Корсакова. Они помогли раненому полковнику безболезненно спуститься по железной лесенке на площадку верхнего этажа и затопали вслед за ним вниз по ступенькам. Корсаков прошел на этаж и посмотрел в окно. Он увидел во дворе сцену стихийного братания: спецназовцы и повстанцы, подтащив лестницы к дереву, в ветвях которого застрял капитан Ищенко, пытались его освободить. Капитан непрерывно давал им указания, уснащенные такой витиеватой матерщиной, что двор то и дело оглашался взрывами могучего хохота, а спасатели от смеха с трудом удерживались на лестницах. Наконец капитана рывком приподняли с двух сторон, после чего повстанцы, приподнимавшие его со стороны головы, спихнули его на руки дюжих спецназовцев. Капитан истошно выкрикнул:"Уй, бля!" и безвольно обмяк в объятиях своих недавних противников, которые принялись осторожно спускать его по лестнице на землю. Вся картина разительно напоминала "Снятие с креста" кисти Мурильо. В результате спасательных работ во дворе, усыпанном битым кирпичом, стреляными гильзами, сорванными с крыши кусками жести, создалась мирная и даже благодушная атмосфера. Полковник приказал своим людям выйти во двор, а бойцы Корсакова пошли по первому этажу, собирая их оружие, подсчитывая убитых и раненых. Спустившись во двор, Корсаков подошел к полковнику и негромко спросил, кивком указывая на шеренгу его людей, закопченных и окровавленных:
- И вы с этим хотели держаться?
- А почему бы и нет?- спокойно возразил полковник. - Ребятам нелегко пришлось, конечно, но их все равно голыми руками не возьмешь. Но теперь-то что держаться - просто смысла нет.
- Это точно,- согласился Корсаков. - Придется вам с вашими людьми помочь нам тут все прибрать, отправить раненых в больницу, убитых в морг, обломки выкинуть... Потом вас препроводят на место, так сказать, временной дислокации.
- Слушаюсь,- кивнул полковник и направился к своим людям. Корсаков сказал ему в спину:
- Я слыхал, полковник, что ваше подразделение сформировано на контрактной основе - за деньги, проще говоря. Интересно, правда это или нет? Если не хотите, можете не отвечать.
- А мне стесняться нечего,- стоя вполоборота, ответил полковник, и Корсаков заметил, как у него дергается веко. - Так точно, за деньги. Это моя работа, между прочим. А вы пробовали посидеть год без зарплаты? А двери в кабаке буржуям открывать?
- Но вас те же буржуи, в сущности, и наняли,- заметил Корсаков.
- С паршивой овцы хоть шерсти клок,- бросил полковник, повернулся и зашагал дальше. Когда он подошел к шеренге своих людей, послышались раскаты его командного голоса. Спецназовцы повернулись по команде "нале-во!" и вереницей затрусили на первый этаж - выносить во двор своих раненых. Корсаков направился туда же. Чтобы не тесниться в дверях, он вскочил в окно и обнаружил в комнате, где все было поставлено вверх дном во время боя, а под слоем пыли в углу угадывались очертания человеческого тела, целехонькое кожаное кресло, в котором с удобством расположился капитан Ищенко, положив ноги на трубу поврежденного взрывом станкового гранатомета. Капитан потягивал из банки пиво, которое ему уже успели принести с верхнего этажа какие-то доброжелатели, на которых его полет произвел неизгладимое впечатление.
- Получилось как в кино - "гранаты у него не той системы",- весело произнес капитан. - А я и вправду раньше никогда не видел этой бандуры - огнемета. Смотрю - вроде на гранатомет похоже. А оказывается, что эта штука может человека на Луну забросить. Но зато попал я из него четко. Ребята говорят, что в той комнате, куда я пальнул, они четырех жмуриков нашли. По-моему, неплохо,- скажи, Федорыч?
- Что-то кровожаден ты стал, капитан,- заметил Корсаков. - Это меня серьезно беспокоит. Одних жмуриков оставляешь на своем пути, да еще и хвалишься этим.
- На войне как на войне,- парировал Ищенко. - На гражданке-то я мухи не обижу, сам знаешь. Ну что, наш план насчет Пистона остается в силе?
- Да вот я тебя о том же хотел спросить,- сказал Корсаков. - Не я же навернулся с пятого этажа.
- Это все херня,- самоуверенно заявил Ищенко. - Главное, я жив и Борис с Костей тоже, а значит, Пистончик может смело гроб заказывать. Синяков я, конечно, много себе наставил, но кости вроде целы, если не считать двух-трех ребер...