— Спасибо. Уже готово.
Я запираю чемодан. Обыскивать женщину может только женщина — таков закон. Как хорошо, что я была замужем за юристом!
— Можно? — спрашивает Шербаум.
— Да.
Андерсен берет чемодан и выходит с ним из номера.
Снова я между ними, посередине. Нет никакой возможности бросить конверт в мусорный ящик или еще куда-нибудь.
Ребенка не надо во все это впутывать. Ей уже за двадцать. Последние четыре-пять лет я мало что о ней знаю. Разве она еще ребенок? Я думаю, да. Я, конечно, могу и ошибаться. Для того, кто любит, предмет его любви не предстает в истинном свете, и прежде всего — для матери. Черт возьми!.. Звучит, как цитата из какой-нибудь желтой газетенки, где некая тетя пишет таким стилем в разделе «Почтовый ящик»…
Мы подошли к лифту. Я так и не сумела избавиться от этого сумасшедшего письма. Письма, которое в руках обвинения может служить ключом к загадке следствия. Письма, из-за которого меня лет на двадцать упрячут за решетку. Я должна его непременно…
Туалет! Слева от лифта. Дамский. Шербаум не может мне запретить сходить в туалет. Сопровождать меня туда он вряд ли будет.
— Позвольте, герр комиссар, — сказала я, подойдя к двери дамского туалета.
— Минуточку! — Он взглянул на меня. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Никогда раньше я не встречалась с такой выдержкой. Он великолепно смотрится. Нет-нет, не в сексуальном плане, то есть… Если он потеряет самообладание… Он его не потеряет, нет. Но если…
Интересно, какой он мужчина? Как блестят его глаза, когда он целует?
— Один момент, — повторяет Шербаум и кладет мне руку на плечо. — Я не имею права отпустить вас одну.
Это звучит почти отечески, словно он боится за меня.
— Но… — Я не в состоянии протестовать.
— Один момент, фрау Этьен, — говорит он в третий раз. — Поставьте чемодан, Андерсен, — приказывает он блондину, — пройдите в открытую комнату и попросите девушку, которая ее убирает, сюда.
Андерсен выполняет приказ.
— Мы не можем вас отпустить одну, фрау Этьен, — говорит Шербаум снова, словно извиняясь, и продолжает: — Потому-то нас и двое, что арестованная женского пола. Таково предписание. Оно покажется вам нелепым, но поймите, если задержанная пожалуется: «служащий полиции ко мне приставал» или что-нибудь в этом роде… Вы себе не можете представить, что тогда…
К нам приблизилась полная девушка в белом фартуке:
— Вы звонили?
— Да, — сказал Андерсен.
— Мы вынуждены просить оказать нам услугу, — смешавшись, пробормотал Шербаум.
Девушка повернулась к ному и поджала губы:
— Какую?
Шербаум назвал свою фамилию, сказал, что он из криминальной полиции — большие глаза девушки в этот момент стали еще больше, — и объяснил, что просит меня сопровождать, поскольку мне захотелось в туалет.
— Дверь оставьте открытой — дама должна быть у вас в поле зрения, — сказал он без тени смущения.
Это было первое активное действие с его стороны.
— Все ясно? — спросил он.
— Да, да, конечно… — запинаясь, ответила девушка и внимательно поглядела на меня.
— Если что — позовите! Мы будем здесь — неподалеку, — сказал Шербаум, успокоившись… Затем он обратился ко мне: — Ну, фрау Этьен, пожалуйста, передайте мне, перед тем как уйти, документ или письмо, которое у вас в рукаве.
Он протянул руку.
Она показалась мне огромной и бледной.
Письмо! Боже мой!
Почему все так вышло?
Кто-то кричит. Это я…
Все. Темнота.
Письмо…
Где я? Чувствуется запах сигары. Что это за лампа? Что за комната?
Кто этот человек возле моей постели, который держит меня за локоть? Что случилось? Я не вижу его глаз: свет из окна отражается в его очках.
Я его не знаю. У меня болит распухший язык. Во рту противный привкус крови.
Сзади человека стоит другой. Он тоже носит очки и смотрит на меня сверху вниз. Он курит небольшую сигару. Его лицо я уже где-то видела…
Ах да, Шербаум.
— Как дела? — спрашивает стоящий у меня в головах незнакомец и отпускает мой локоть.
— Извините, — говорит он, — и называет фамилию, которую я не разбираю. — Я врач из этого отеля.
Письмо!
Я хватаюсь за правый рукав. Письма в нем нет.
— Вы в состоянии, фрау Этьен, дойти до машины или нужны носилки?..
— Спасибо, я думаю, что смогу идти.
Врач подставляет руку под мое плечо, чтобы помочь подняться. Я подымаюсь. Легкое головокружение. Я привожу в порядок свою юбку. Делаю несколько неуверенных шагов.