- Он корчил из себя Альфонса Капоне, но был напуган до смерти... Его очень интересовала судьба тех денег, что Пелларес увез в Европу... Похоже, он тоже в бегах...
- И куда он будет бежать?
- Не знаю, куда-нибудь!..
Когда они вернулись за столик, Анджела спросила:
- Тебя все ещё интересует, почему я остаюсь в Майами?
- Безусловно! И почему же?
- Потому что жена Карлоса Ираолы - родная сестра моей матери. Ты не удивлен?
- Как ты можешь это доказать?
- Тебя интересуют выписки из церковных книг о крещении?
- Меня интересует все! В этом мире верить нельзя никому вообще, а ты так часто лгала мне в частности... Не обижайся, пожалуйста, но мне сомнительны такие крутые повороты!
- Я не буду убеждать тебя, Чарли, даже если ты не веришь в истинность моего объяснения!
- Допустим, ты сказала правду... - задумчиво проговорил Боксон. - И ты уверена в своей неуязвимости?
- Предположим, что - уверена!..
- Предположение допустимо, но требует подкрепления фактами. В противном случая - гипотеза не принимается как данность...
Анджела засмеялась, и Боксон в очередной раз поймал себя на том, что любуется её улыбкой. Сочетание белизны зубов, ярко-красных губ и блестящих темных глаз напоминало волшебство.
- Чарли, - спросила она, - ты изучал испанский язык по книгам Сервантеса и Лопе де Веги?
Боксон смущенно улыбнулся:
- Моей первой испанской книгой был бортовой журнал экспедиции Колумба, я взял его в школьной библиотеке...
- И с тех пор тебя тянет в авантюры?
- Нет, с тех пор я считаю покойного адмирала счастливейшим человеком - он все-таки открыл свою Индию!.. Мы отклонились от темы, Анджела...
- Какой ты нудный, Чарли! Карлос Ираола оплатил мое обучение в университете - тебе достаточно?
- Ага, оплатил университет и отправил в Европу с милейшим команданте Пелларесом!.. Не слишком ли он тебя любит?
- У Карлоса нет своих детей, а в Европу я поехала без его персонального разрешения...
- Анджела, я тебе не верю...
- И черт с тобой, тупой англичанин! Пригласи меня на танец!..
Он обнимал её, сквозь шелк платья чувствуя разгоряченное тело, она прильнула к нему с такой неподдельной страстью, с такой энергичностью стала давить на него своими выпуклостями и округлостями, что Боксон начал ощущать себя совершенно свихнувшимся от желания - в его голове даже мелькнула мысль о немедленной совместной прогулке на несколько минут в темнеющие за рестораном заросли какой-то флоридской растительности.
- Подожди, я сейчас... - сказала Анджела, когда они вернулись к столику. Боксон только согласно кивнул головой и взглядом голодного волкодава смотрел, как она уходит в сторону гардероба. Движения её бедер по возбуждающей силе можно было сравнить только с ударной дозой кокаина перед штыковой атакой.
Через несколько минут к нему вернулась способность спокойно соображать, ещё через несколько минут он отметил, что слишком долго сидит в одиночестве и ещё через несколько минут чувство тревоги заставило его подняться и пройти в гардероб. У дверей его нагнал официант:
- Сеньор уже нас покидает?
- Нет, - ответил Боксон, - я вдруг потерял свою сеньориту...
- Момент, я спрошу у Оттавии...
Оттавия - это было имя присматривавшей за туалетами пожилой мулатки. Она протянула Боксону сложенный вчетверо клетчатый листок из блокнота:
- Сеньорита вышла через кухню, она просила передать вам, когда вы начнете искать...
- Благодарю вас!.. - проговорил Боксон, в свою очередь, протягивая Оттавии купюру.
В записке было несколько строк: "Чарли, пожалуйста, не выходи из ресторана хотя бы час, за это время я успею выехать из города! Все было так чудесно, спасибо тебе! Счастливого Рождества! Анджела".
- Бог даст, свидимся! - сказал вслух Боксон. Стоящий рядом официант на всякий случай улыбнулся.
Боксон просидел в ресторане "Эрнесто Хем" ещё два часа; познакомился с платиновой блондинкой по имени Джилли, которая утверждала, что приехала из Нью-Йорка; после каждой порции ромового коктейля начинала проклинать этот огромный город; пыталась бездарно танцевать и к финалу ужина страдала от выпитого так откровенно, что Боксон, укладывая её на кровать в гостиничном номере, почувствовал себя растлителем. Алкоголь, однако, не помешал Джилли получать удовольствие от секса, в пике наслаждения она пронзительно вскрикивала, её шея и плечи покрывались красными пятнами. На сигарету сил у неё уже не оставалось.
8
Джилли спала, когда утром Боксон уходил; в пустом баре отеля он выпил кофе; сидя у стойки, поговорил с барменом на тему о предстоящем праздновании Нового года, оставил более чем щедрые чаевые; вернулся в свой мотель за вещами; на такси, выслушивая рассказы таксиста о случившихся ночь происшествиях, доехал до аэропорта; купил билет; вычеркнул из памяти остающееся в камере хранения оружие (отпечатки пальцев с него были стерты заранее); сел в небольшой грузопассажирский самолет; не обращая внимания на гул мотора, спал до самой посадки в Мексике. Ближайший рейс до Тапачуле оказался через час, с билетами проблем не возникло, и поздним вечером того же дня Боксон снял номер в маленьком отеле около аэропорта этого городка. Неподалеку мелькало фарами проезжающих автомобилей знаменитое пан-американское шоссе, было пыльно и жарко, вентилятор в номере дребезжал всеми составными частями, под окнами какие-то местные кабальеро громко обсуждали какую-то Сониту, причем все сходились во мнении, что у неё слишком толстая задница, но вполне достойная грудь. Когда разговор о прелестях Сониты пошел по четвертому кругу, Боксон заснул.
Хозяин бара "Текилито" Маркос, тучный мексиканец с роскошными усами и огромной сигарой во рту посмотрел на Боксона оценивающим взглядом:
- Филипп Олонцо звонил мне. Приходи вечером, что-нибудь придумаем...
Золотые зубы Маркоса сияли, как шитье на парадном мундире никарагуанского президента.
Весь день Боксон провел в чтении старых мексиканских газет, взятых у портье; бродил по городку; забрел на местное кладбище, где читал эпитафии ("Семья Диего Марселоса в скорби своей безутешна, ангелы, плачьте о нем"); позагорал, расположившись недалеко от аэродрома. Прогулка, кроме обыкновенного времяпрепровождения, имела и утилитарную цель - следовало разносить новую обувь и привыкнуть к новой одежде. Так же оценивалась возможность носить в карманах минимум необходимых предметов - бритва, зубная щетка, мыло, лекарства - таскать по гватемальским джунглям чемодан крайне дискомфортно. Результат обнадеживал - перегруженность плечам Боксона пока не грозила.
Вечером, в баре "Текилито", толстый Маркос указал Боксону на пустующий столик в углу:
- Жди, может быть, к тебе подойдут...
Боксон заметил его многозначительное "может быть". Что ж, таковы правила игры - сначала посмотрят со стороны, и только если убедятся в допустимости контакта, пойдут на разговор. Боксон сел лицом к двери, в одиночестве пил пиво и наблюдал за публикой. Ждать пришлось недолго - часа два с половиной, не больше.
- Вы Чарли Боксон? - спросил, без разрешения усаживаясь напротив, невысокий мужчина с бородкой. - У вас есть документы?
Обращение на "вы" показалось Боксону хорошим знаком, как и обветренное лицо новоявленного собеседника - в сочетании с чистотой рук оно свидетельствовало о частом пребывании на свежем воздухе и непричастности к крестьянскому труду.
- Есть, - ответил он. - Но если размахивать ими перед каждым встречным, они теряют свою привлекательность...