Черт с вами, подумал я, поедем-ка мы на хайвэй. А там видно будет. И я, снова оказавшись на перекрестке с Мэйфилдом, резко свернул налево, чуть не сбив какого-то чернокожего алкоголика. Он выкрикнул что-то оскорбительное и бросил в меня банку из-под пива. Извини, братан, что я тебе кайф обломал, но сейчас не до реверансов.
Заднего стекла теперь у меня не было, и я очень хорошо слышал, как догонявший меня «Галант» ревет двигателем уже метрах в двадцати. Дорога впереди начала подниматься, и, постепенно сворачивая вправо, она вливалась в идущий по высокой насыпи хайвэй Бэлт Парквэй, по которому я каждый день ездил из Бруклина и обратно.
Так, подумал я, надо прикинуть, что делать дальше.
Если я поеду в сторону Манхэттена, то километров через восемь будет большая развязка, на которой я смогу развернуться и поехать обратно. Это на тот случай, если мне не удастся оторваться от преследователей раньше. Устраивать такие гонки в центре Нью-Йорка мне было совершенно ни к чему. Тем более что у меня под мышкой сидела «Беретта» с глушителем.
Выехав на широкую, как футбольное поле, ленту хайвэя, я глянул в зеркало и увидел, что «Галант», кренясь и визжа резиной по асфальту, повторил мой маневр. Я утопил педаль в пол, и «Хонда» помчалась, как наскипидаренная кошка. Скорость быстро подскочила до ста, и стрелка спидометра уверенно поползла дальше. Вдали в туманной дымке виднелись небоскребы Манхэттена, и они выглядели здорово, но, к сожалению, сейчас мне было не до них. Нужно было спасать собственную шкуру.
Движение на хайвэе, несмотря на выходной день, было довольно оживленным, и ехать стало намного интереснее. Я перескакивал из ряда в ряд, рискованно нырял в промежутки между близко идущими машинами и постоянно слышал сигналы, которыми возмущенные водители реагировали на мою безголовую езду.
Извините, ребята, но уж так сегодня сложился мой день. Тут уж ничего не поделаешь. За мной гонятся какие-то нехорошие парни, и мне обязательно нужно оторваться от них.
Скорость поднялась до ста сорока.
А ничего бежит «Хонда», подумал я, следя за маячившим в зеркале «Галантом». Молодцы япохи, хорошую телегу смастрячили.
Наконец впереди показался огромный бантик, сплетенный из бетонных лент. Это была одна из знаменитых американских развязок. И тут надо точно знать, в какую полосу попасть, а то уедешь совсем не туда, куда нужно, а разворот будет только километров через двадцать.
Слегка снизив скорость, я стал пробираться в правый ряд.
Выбрав момент, я пересек полосу прямо перед старинным «Фордом» с огромными бычьми рогами на капоте и успел заметить, как сидевший за рулем водила в ковбойской шляпе и с пшеничными усами прокричал мне что-то грубое. Он был вынужден ударить по тормозам, чтобы не въехать мне в багажник, но на этом его неприятности не кончились. Сразу же за мной перед его носом оказался преследовавший меня «Галант», и сидевшему за рулем «Форда» ковбою пришлось затормозить еще сильнее.
Ехавший следом за «Фордом» джип с компанией молокососов, не успев затормозить вовремя, ткнул его в багажник, раздался жестяной удар, потом еще один, и, что там было дальше, я уже не видел, потому что передо мной открылась нужная мне полоса, ограниченная высокими парапетами, которая плавным изгибом поднималась прямо в самую гущу сплетения этих бетонных лент.
На скорости около ста десяти я влетел в узкий однорядный коридор, который висел в воздухе среди множества других таких же, идущих в разных направлениях и на разных уровнях. С трудом удерживая машину на середине полосы, я бросил взгляд в зеркало и увидел, что водитель «Галанта» оказался не столь аккуратен, как я. Его машину понесло и метров двадцать он скреб правым бортом по бетону, высекая искры и пытаясь справиться с управлением.
Наконец ему это удалось, и «Галант» снова начал приближаться.
А полоса, по которой мы мчались, уже завершала свою петлю, и впереди показался выезд на Бэлт Парквэй, только уже в обратную сторону. То есть туда, откуда мы только что приехали. Мне удалось, почти не снижая скорости, вылететь на первую полосу хайвэя и влиться в движение.
А вот «Галанту» не повезло.
В тот момент, когда он с разгона сунулся на первую полосу, сзади, отчаянно сигналя, подлетел белый «Крайслер». Деться ему было некуда, и он ткнул «Галант» в левую сторону багажника. «Галант» повело, его водитель ударил по тормозам, и, оставляя на асфальте черные полосы, «Галант», не снижая скорости, которая была не меньше сотни, стал медленно разворачиваться поперек дороги. Его вынесло на соседнюю полосу, и он оказался прямо перед сверкающей паровозной мордой огромного дальнобойного трака,[8] волочившего на себе длинный яркокрасный трейлер с надписью «Кока-Кола». Скорость у трака была тоже под сто двадцать.
Водитель трака ударил по тормозам и крутанул руль влево. Его потащило юзом, и двадцатипятиметровый монстр тоже стал разворачиваться поперек дороги. От его покрышек валил дым, а остальные водители, увидев такое дело, притормозили и отстали.
И теперь по широченному хайвэю, прилипнув друг к другу, как в фигурном катании, боком неслись огромный грузовик «Мак» и, справа от него, на уровне бензобака, «Галант», водитель которого не мог сделать в этой ситуации абсолютно ничего.
А в следующую секунду случилось именно то, чего следовало ожидать. Обе машины, оставляя на асфальте черные следы, неслись правыми бортами вперед. Сначала — «Галант», а за ним — подпиравший его «Мак». И тут у «Мака» взорвалась покрышка. Он начал заваливаться направо и через две секунды на полной скорости накрыл всей своей массой несчастный «Галант».
Раздался оглушительный скрежет, из-под расплющенного «Галанта» фонтаном полетели искры, и метров через пятьдесят лежавший на боку «Мак» остановился. «Галанта» вообще не было видно, и я очень надеялся на то, что никогда не увижу тех, кто в нем сидел.
Царство им небесное. Аминь.
Мне удалось удачно вписаться в общий поток, я спокойно снизил скорость и теперь удалялся от места аварии как ни в чем не бывало. При чем тут я? Знать ничего не знаю, ведать не ведаю! Мало ли кто там пьяный ездит и правил не соблюдает! Мне-то какое дело?
Прикинув, что время позволяет, я слегка изменил свои планы, решив заехать к Али, выпить у него чашечку его волшебного кофе и слегка отдышаться. Ехать до него было минут пять, так что все в порядке. Везде успею, никуда не опоздаю.
А то, что у меня теперь не было заднего стекла, так это мое личное дело. Может быть, мне стало жарко, и я решил проветрить машину.
Америка — свободная страна.
На место встречи с Алексом я приехал за двадцать минут.
Я знал, что опаздывать нехорошо, особенно если встреча назначена для решения серьезных вопросов.
Заехав на просторную асфальтированную площадку, на которой повсюду валялся всякий хлам, я остановил машину, вышел из нее и огляделся. Легкий ветерок гонял по площадке несколько маленьких пыльных вихрей. Наверное, раньше здесь была автостоянка. С двух сторон ее ограничивали ветхие стены заброшенных складов, а с третьей — ржавая металлическая сетка, висевшая на кривых железных стойках. А над всем этим хозяйством на высоте метров двадцати проходил мрачный железный виадук, с которого слышался приглушенный шум проезжавших машин.
Место для встречи было выбрано со знанием дела.
Те, кто приедет сюда вслед за мной, закроют единственный выход из этой ловушки, и все будет решено так, как они хотят. Во всяком случае они так думали. А на самом деле, заботясь о собственной безопасности, я приезжал сюда уже не в первый раз.
Еще вчера, припомнив историю с Кемалем, я пошевелил мозгами и решил проверить то место, куда меня заманивал Алекс. Я приехал сюда и почти целый час лазил по развалинам, исследуя обстановку. И мое усердие было вознаграждено.
В одном из заброшенных складских корпусов я нашел единственное удобное место, с которого можно было наблюдать за нашей встречей, а при случае и стрельнуть, не рискуя попасть по своим.
И, надо же такому случиться, именно в этом месте я нашел смятую голубую пачку из-под сигарет «Ява». Рядом с ней валялось несколько гильз. Вот это уже интересно! Значит, вышибала Виктор в свободное от работы время еще и постреливает на пустыре. Интересно, по бутылкам или по кошкам? А может быть, по тем, кто опрометчиво соглашается забить стрелку в этих захламленных трущобах?
И теперь я был совершенно уверен в том, что разговор будет идти вовсе не о том, какие красивые бумаги передаст мне Алекс в обмен на десять тысяч американских долларов. Но все-таки я не понимал, что же ему нужно. Ну не собирался же он просто тупо грохнуть меня, чтобы прикарманить те деньги, которые я уже успел ему передать! Точнее, не ему, конечно, а Льву Захаровичу, но какая разница. Ведь он, если бы захотел, то просто бортанул бы меня, а его бригада провела бы воспитательную работу. Но, с другой стороны, он же видел, что я не из тех, кого можно просто кинуть на доверии. Да и реноме свое ему беречь надо.
Ой, Знахарь, странно это все, странно…
В общем, я подготовил там, в развалинах, небольшой сюрпризец, который должен был в случае чего выручить меня из неприятной ситуации, а то и жизнь мою драгоценную спасти. Она ведь мне дорога, как память.
Послышался шум мотора, и из-за угла медленно выкатился черный «Шевроле Блэйзер» с темными стеклами. А следом за ним — «БМВ-525», и тоже черный и с темными стеклами.
Я стоял, опершись задом на капот своей уже совсем не свежей «Хонды» и наблюдал за приехавшими машинами. Мои руки были сложены на груди, и со стороны совсем не было видно, что в правой руке я держу «Беретту», скрытую в складках мешковатой куртки, а в кулаке левой у меня была зажата небольшая черная коробочка с кнопкой, на которой лежал мой большой палец.
Машины остановились метрах в пятнадцати от меня и у них одновременно открылись все двери. Из первой вышел Алекс и еще двое братков, а из второй — трое. Всего — шестеро. Водители оставались на местах. Двигатели продолжали работать. Я почувствовал, как адреналин начинает медленно подниматься от пупка, и почему-то получил от этого удовольствие. Наверное, так же тащатся и любители всякого экстрима. А уж мой экстрим — всем экстримам экстрим.
Выйдя из машин, приехавшие выстроились в ряд, и Алекс встал чуть впереди них. На всех были черные очки. На мне, между прочим, тоже. Привычка носить солнцезащитные очки появилась у меня после моих приключений в Душанбе, и теперь мои глаза были почти всегда спрятаны от людей. Так оно спокойнее.
Пауза несколько затянулась, и я решил начинать сам.
— А что, Алекс, — сказал я громко и весьма уверенно, — тебе не кажется, что ты оказываешь мне слишком много почестей, приехав на обыкновенную деловую встречу с целой толпой вооруженных шестерок?
Братва зашевелилась, но Алекс сделал рукой движение, и они успокоились. Сложив руки на животе, он улыбнулся и сказал:
— Тебе не нравятся почести, Знахарь?
Оп-па! Почести почестями, а вот то, что он обратился ко мне по моему погонялову, мне точно не понравилось.
Я прищурился и ответил:
— Почести бывают разные. На кладбище тоже почести, и вот они мне почему-то не по душе.