– Ты знаешь, где спрятано золото? Да не может этого быть! – Вилка в руке Рюмона застыла в воздухе, в то время как сам он сверлил глазами лицо Кадзама.
Синтаку и Тикако тоже, прекратив есть, повернулись к Кадзама.
Тот как ни в чем не бывало кивнул:
– Да правда же.
Одна лишь Ханагата Риэ, нисколько не удивившись, с лукавым видом наблюдала за реакцией остальных.
Они встретились в полдевятого в вестибюле гостиницы «Вашингтон». Все согласились на предложение Кадзама съездить на ужин в Толедо, где на десять часов был заказан столик в ресторане «Адольфо».
Толедо – бывшая столица Испании, располагающаяся примерно в семидесяти пяти километрах к юго-западу от Мадрида на берегу реки Тахо, на машине туда можно добраться примерно за час. Они расселись по двум такси и направились прямиком в Толедо. Риэ и Кадзама сели в первую машину, а Рюмон, Тикако и Синтаку – во вторую.
Как всегда, Синтаку поспешил усесться на заднем сиденье рядом с Тикако, оставив Рюмону место рядом с водителем. То и дело он расспрашивал Рюмона о встрече с Кирико.
Рюмон в общих чертах описал их разговор, правда обращаясь не столько к Синтаку, сколько к сидящей рядом с ним Тикако.
По словам Кирико выходило, что Рикардо и Мария не были его дедом и бабкой. При этом, увидев фотографию матери Рюмона Кадзуми, Кирико принял ее за Марию.
Синтаку нарочито громко рассмеялся и сказал:
– Ваша мать – Мария? Да что он такое плетет! Это же ни в какие ворота не лезет: взять хоть возраст. Да этот старик наверняка слабоумный.
Кадзама говорил о ресторане «Адольфо» как о самом знаменитом во всем Толедо. Ресторан был довольно роскошный, но Кадзама, как ни странно, оказался знаком с хозяином, Адольфо, и они приветствовали друг друга как старые друзья.
Здание ресторана было построено пятьсот лет назад или около того, и решетчатый потолок в стиле мудехар[100] оставили нетронутым. С этим потолком хорошо сочетались стены, покрытые плитками с крупным мозаичным рисунком работы современных художников.
Хозяин ресторана Адольфо был радушным человеком лет сорока, с великолепным носом, которому позавидовал бы и сам Сирано де Бержерак.
Кадзама посоветовался с ним и заказал два вида оленьих бифштексов, жареного молодого барашка, куропаток, тушеного кролика и многое другое.
И как раз тогда, когда Рюмон уже готов был отправить кусок куропатки в рот, Кадзама сказал, что знает, где спрятано золото.
Рюмон положил вилку и потребовал объяснений:
– Ну так рассказывай, где оно, по-твоему, спрятано.
Кадзама довольно ухмыльнулся:
– А вы сами попробуйте догадаться. Там, где течет большая река и где есть подземная пещера.
– Ну не в Пилетской же пещере, верно?
– Конечно, не в ней.
Синтаку раздраженно вмешался:
– Да хватит тебе важничать. Давай говори уж скорей.
Кадзама поставил вилку стоймя на скатерть:
– Здесь.
Синтаку опешил:
– Здесь – это где? В погребе этого ресторана, что ли?
– Не попал, но и не промахнулся, – важно проговорил Кадзама и отпил глоток вина.
Рюмон поднял указательный палец:
– То есть пресловутые золотые слитки спрятаны под землей где-то в Толедо, ты это хочешь сказать?
– Совершенно верно.
Тикако всем телом подалась вперед:
– Здесь рядом действительно течет большая река – Тахо, но вот пещеры здесь, по-моему, нет.
– А вот и есть, – вмешалась в разговор Риэ. – В начале гражданской войны захваченный мятежниками Толедо был окружен республиканской армией и подвергся жестокому нападению. Я слышала, что в то время мятежная армия спустилась в подземелье королевского дворца Алькасар и продержалась там два с половиной месяца. Говорят, что подземный ход соединяет это подземелье с целым лабиринтом пещер.
После этого слово перехватил Кадзама:
– К вашему сведению, Толедо был столицей западных готов, которые с шестого по восьмой век царствовали на Иберийском полуострове. Тогда, на случай нападения врагов, они прорыли под городом громадный лабиринт. Вход в него практически полностью завален, но сами подземные ходы остались до наших дней.
Рюмон тоже выпил вина.
– Но объясни мне, откуда ты знаешь, что золото спрятано именно здесь? Что ты разузнал на похоронах Хоакина?
– Я там встретил человека по имени Антонио Дельгадо – друга детства Хоакина. Он рассказал мне, что в момент, когда началась гражданская война, Хоакин должен был находиться на территории Республики. Однако в начале декабря тысяча девятьсот тридцать шестого его вдруг обнаружили в Толедо, когда город был занят мятежниками, в одном из вырытых под землей ходов. Хоакин остался только с одним глазом и, похоже, тронулся умом. По мнению Антонио, Хоакин по какому-то стечению обстоятельств забрел в этот громадный лабиринт, долгое время блуждал там и в конце концов по счастливой случайности выбрался оттуда наверх.
– И что же, Хоакин вместе с Гильермо и тем русским, как его, Болонским, спрятал украденные у Орлова слитки в толедских пещерах? Ты это хочешь сказать?
– Я хочу сказать? Нет, это обстоятельства говорят сами за себя, – ответил Кадзама, прищурившись.
Рюмон покачал головой и отправил в рот кусок куропатки.
В голове прозвучал куплет солеа Хоакина эль Оро: «Возле реки широкой отыщешь клад золотой…»
Ему припомнилось и то, как Хоакин твердил что-то не очень вразумительное о пещере. Так, значит, золото было в пещере под Толедо? И правда, рядом течет широкая река Тахо, и, если верить словам Кадзама, пещера здесь тоже была. Все обстоятельства действительно сходились.
Рюмон достал карту, которую Хоакин хранил в пустой глазнице, карту, на которой был обозначен тайник с золотом.
В Пилетской пещере карта вымокла, чернила расплылись, и читать ее стало трудно. Но разглядеть отдельные линии все же было можно.
Рюмон расправил карту и положил перед Кадзама.
– Вот это изогнутое русло – Тахо. А крестик указывает на тайник с золотом. Смотри, тут рядом мост, видишь?
Кадзама, нагнувшись, всмотрелся в линии:
– Это мост Алькантара.
– Лабиринт здесь выписан со многими изгибами, но сам тайник находится вроде бы совсем недалеко от берега, да?
– Точно, за мостом Алькантара, чуть ниже по реке. Если исходить из содержания песни Хоакина, они, наверное, плыли на лодке от Мадрида вниз по Мансанарес, потом через реку Харама вошли в Тахо. Или же начали с севера Аранхуэса, потом прямиком вошли в главное русло Тахо и спустились вниз до Толедо: одно из двух. И в каком-то месте под водой проникли в пещеру.
– Ты можешь разобраться, где это место, указанное крестом?
– Мне кажется, это восточный берег реки. И поскольку подземный ход, куда Хоакин в конце концов случайно вышел, был как раз под Алькасаром, место тоже сходится.
Синтаку Харуки, который, нагнувшись, разглядывал карту с противоположной стороны стола, возбужденно заявил, размахивая столовым ножом:
– Ну и ну! Да это же просто потрясающе! Нужно найти спонсора и организовать группу искателей золотых слитков: вот будет сенсация! Я сразу пошлю факс в главную контору, чтобы они начали переговоры с испанским правительством.
Все затихли. Тикако осуждающе взглянула на Синтаку.
Тот покраснел.
– Да нет же, вы что? Шутка это, шутка. Во мне, понимаете, сразу заговорил деловой человек!
Риэ обратилась к Кадзама:
– Симпэй-сан, когда ты сегодня сказал об этом майору Клементе, он ведь тебе не очень-то поверил, правда?
Кадзама пожал плечами:
– Я его не виню. По правде говоря, я и сам-то не очень себе верю.
Рюмон сложил бумажку и протянул ее Риэ.
– Я думаю, это заставит его призадуматься. Передайте ему, пожалуйста, от меня.
– Неужели вы ему карту задаром отдаете? – снова вмешался Синтаку. – Такой случай упускаете…
Риэ быстро спрятала карту в сумочку:
– Да перестаньте: если золото не найдется – все останутся при своих, ну а если найдется, то ведь оно все равно принадлежит Испании.
– Ох ты боже мой… Миллион уплывает, – проговорил Синтаку, с тоской глядя на сумочку Риэ.
Поужинав, они взяли такси и переправились на противоположную сторону Тахо.
Они поднялись на возвышенность на юге и полюбовались ночным видом Толедо с террасы находящегося в ведении государства отеля «Конде де Оргас».
Вид был великолепный. На освещенном прожекторами Алькасаре, контуры которого отчетливо рисовались в темноте, не осталось никаких следов гражданской войны.
Отойдя на несколько шагов от своих спутников, Рюмон взглянул на реку Тахо, катившую воды во тьме внизу.
Быть может, в пещере где-то на том берегу лежат спрятанные Хоакином и Гильермо золотые слитки. Эта мысль вызвала у него странное волнение…
Но даже слитки теряли свой блеск, стоило ему подумать о Тикако.
Он чувствовал, что, если она уедет завтра в Японию, то больше никогда к нему не вернется.
Они приехали обратно в Мадрид уже в начале второго ночи.
Выйдя из машины перед гостиницей, Тикако пожелала Риэ и Кадзама спокойной ночи, но о завтрашнем отъезде не сказала ни слова.
Как только такси отъехало, Тикако точно так же, не дав Рюмону и рта раскрыть, проговорила «спокойной ночи» и исчезла в вестибюле «Мемфиса».
То, что напоследок она все-таки сказала «спокойной ночи», а не «до свиданья», оставляло слабую надежду.
Может быть, она все-таки решила не возвращаться? Может быть, его чувство все же нашло отклик в ее сердце? Значит, не зря он поцеловал Тикако в тот раз, улучив момент, когда Синтаку не мог их увидеть…
Вернувшись в свой номер в гостинице «Вашингтон», Рюмон промочил горло баночным пивом и достал записную книжку.
Он отыскал в ней домашний номер Фукаи Норио, корреспондента информационного агентства Това Цусин в Лондоне.
Они с Фукаи проработали в фирме одинаковое количество лет – Фукаи поступил в агентство в том же году, что и Рюмон, и, поскольку во время командировки Рюмона в Испанию испанские новости пришлось взять на себя лондонскому отделению, Рюмон заранее послал Фукаи факс и известил о своей поездке.
Фукаи жил в Лондоне один, оставив семью в Японии. Его сонный голос раздался в трубке лишь после многочисленных гудков.
Рюмон извинился за поздний звонок и сразу перешел к делу:
– Слушай, у меня к тебе просьба. Я сейчас в Мадриде. Мне нужно, чтобы ты посмотрел в телефонном справочнике предприятий и учреждений, нет ли в Лондоне букиниста по фамилии Грин. Можешь?
– Да ты совсем осатанел, – сердито ответил тот. – Разбудил человека посреди ночи, и зачем – букинистов искать? Если бы речь шла о Тэтчер – ну еще куда ни шло…
– Сейчас нет времени объяснять. Посмотри, прошу тебя.
Фукаи вздохнул:
– Ну ладно уж. Грин, это который с «е» в конце или без?
– Не знаю. Не думаю, что их окажется очень уж много, так что поищи и так, и так.
– А имя?
– Может быть, Леонора, хотя необязательно. Так или иначе, найди мне всех букинистов по фамилии Грин.
Фукай, поворчав, спросил у Рюмона номер его телефона.
Через пятнадцать минут раздался ответный звонок.
– Букинист по фамилии Грин в Лондоне всего один. Леонора же Грин не значится и в телефонном справочнике частных лиц.
Рюмон огорчился.
– Вот как… И как же зовут этого Грина?
– Грин с «е» в конце, и название лавки «Дональд Грин энд Компани».
Рюмон чуть не раздавил в руке телефонную трубку.
– Постой! Ты сказал «Дональд Грин»?
– Сказал, сказал. Говорю же тебе – «Дональд Грин энд Компани».
Девяностопятилетний хозяин букинистической лавки «Клио» на улице Прадо считал, что Дональду Грину сейчас должно быть больше ста, но, быть может, он еще жив.
В это трудно поверить.
Рюмон взял трубку поудобнее.
– Этот Дональд Грин, по идее, отец Леоноры, и, если он все еще жив, ему должно быть не меньше ста лет. Я был уверен, что он давно умер.
На том конце провода послышался вздох.
– А вдруг это просто совпадение, и этот Грин не имеет никакого отношения к твоему? Судя по рекламе в справочнике, эта лавка специализируется на антикварных книгах и была основана в тысяча восемьсот сорок седьмом году. Это тебе не какой попало букинист.
У Рюмона вновь забрезжила надежда.
– Да что ты? Тогда, может быть, мы попали в самое яблочко.
Узнав у Фукай адрес и телефон лавки, Рюмон поблагодарил его за помощь и повесил трубку.
Он открыл новую банку пива.
Когда на дне оставалось уже совсем немного, Рюмон решился. Завтра он полетит в Лондон и разузнает все сам.
Хотя нет, лучше сначала позвонить. Съездить туда и обратно без толку было бы глупо. Если позвонить завтра часов в десять, магазин наверняка уже будет открыт.
Он взглянул на наручные часы. Без пятнадцати два ночи. В Англии на час раньше, то есть там сейчас двенадцать сорок пять.
Рюмон, сам не зная почему, взял трубку. И набрал лондонский номер.
К его удивлению, к телефону подошли после первого же гудка.
– «Дональд Грин энд Компани», слушаю вас, – раздался в трубке энергичный мужской голос.
Рюмон едва не заговорил по-испански. Английский никак не шел с языка.
– Э-э… Простите меня, пожалуйста, за поздний звонок.
– Не стоит извинений. Наша фирма открыта до часа ночи. Позвольте узнать, по какому делу вы звоните?
Рюмон ответил, с трудом выстраивая предложения в голове.
– Я хотел бы задать вам один вопрос. Я – журналист из Японии, меня зовут Рюмон Дзиро. По некоторым причинам я разыскиваю букиниста по имени Дональд Грин. Позвольте спросить, управляющий вашей фирмы случайно не Дональд Грин?
– Именно он. Как и гласит название нашей фирмы.
– Если возможно побеспокоить его в столь позднее время, я бы очень хотел с ним кое о чем переговорить. Если это неудобно, я, разумеется, перезвоню завтра…
– Нет проблем. Вы с ним уже говорите.
– Простите? Что вы сказали?
– Я – Дональд Грин.
От неожиданности Рюмон потерял дар речи. Его собеседник и есть Дональд Грин? Это провал. Рюмон вежливо извинился:
– Простите, что потревожил вас так поздно. Я, видимо, позвонил не тому Грину.
– А как это, интересно, вы поняли, что я – не тот Грин, что вам нужен? – поинтересовался собеседник.
Рюмону пришлось объясниться:
– Если бы Грин, которого я ищу, был еще жив, ему сейчас было бы за сто. Судя по вашему голосу, вам еще нет и половины этого возраста. Конечно, если ваш отец – Дональд, а вы – Дональд Младший, ну, тогда дело другое.
Дональд Грин на том конце провода секунду помолчал, затем сказал:
– Моего отца зовут Билл Грин. Четыре года назад он ушел от дел и передал дела фирмы в мои руки. Скажите, что за человек тот Дональд Грин, которого вы ищете?
– Насколько мне известно, он еще с довоенного времени владел букинистической лавкой в Лондоне и периодически ездил в Испанию закупать старые книги. Больше мне ничего о нем не известно.
Некоторое время ответа не было.
– Быть может, этот человек – мой дед. Его, правда, давно уже нет в живых, но звали его Дональдом, как и меня, и я слышал, что он часто ездил в Испанию.
Рюмон не верил своим ушам.
– Ваш дед – Дональд?
– Именно. Меня назвали в его честь.
– У Дональда, которого я разыскиваю, была дочь по имени Леонора.
– Леонора – моя мать, – последовал неторопливый ответ.
Рюмон, не помня себя, вскочил. Возбужденно переложил трубку из одной руки в другую.
– Скажите, а Леонора… Простите мою невежливость – ваша мать еще жива?
– Жива. Правда, последнее время она немного нездорова.
Рюмон почувствовал прилив сил.
– Позвольте попросить вас об одном одолжении. Я сейчас нахожусь в Мадриде, но, если вы разрешите, готов хоть завтра полететь к вам. Вы не могли бы устроить мне встречу с вашей матерью?
– Вы хотите расспросить ее о моем деде?
– Да… Хотя, вообще-то, меня интересует один японец, который одно время работал у вашего деда.
– Японец?
– Да. Насколько я знаю, тогда он представлялся как Гильермо Сато. Он должен был работать у вас с тысяча девятьсот пятидесятого года.
Рюмон в общих чертах объяснил, почему он приехал а Испанию на розыски Гильермо, рассказал, что Дональд Грин переманил Гильермо, работавшего в то время в букинистической лавке «Кортес», к себе в фирму и увез с собой в Англию.
Дональд помедлил, затем резко проговорил:
– Я родился в тысяча девятьсот пятьдесят третьем году и с семидесятых помогал отцу в лавке, но мне никогда не приходилось слышать, что у нас когда-то работал японец.
– Я знаю, что ваша мать до замужества помогала Дональду в работе, и я уверен, что она хорошо помнит Гильермо. Я бы очень хотел узнать, жив ли Гильермо, и если да, то где его сейчас можно найти.
– Позвольте вас спросить, – в тоне Дональда послышались нотки недоверия, – у вас есть какие-то особые причины так настойчиво разыскивать Гильермо?
Рюмон на мгновение заколебался, но понял, что главное сейчас – убедить собеседника.
– Понимаете, Гильермо и мои дед и бабка добровольцами участвовали в разразившейся в тысяча девятьсот тридцать шестом году испанской гражданской войне. Все трое родились в Мексике, в семьях японских иммигрантов, и хотя во время войны оказались по разные стороны фронта, насколько я могу судить, все же поддерживали друг с другом связь. Дедушка и бабушка после Второй мировой войны вернулись домой в Мексику и погибли в аварии в середине пятидесятых. Их единственная дочь – моя мать. После смерти родителей она переехала жить в Японию и вышла замуж за моего отца, но, когда я был еще младенцем, погибла.
– Сочувствую вам, – вежливо отозвался Дональд.
– Спасибо. Так вот, Гильермо, в отличие от них, остался в Испании и после гражданской войны. Когда же кончилась Вторая мировая, он поступил на работу в букинистический магазин «Кортес» в Мадриде. И последнее, что мне о нем известно, это что примерно в пятидесятые годы, как я вам уже сказал, ваш предшественник в компании Дональд Грин, то есть ваш дед, увез его с собой в Англию. Во-первых, как журналист я хочу узнать о его дальнейшей судьбе. Во-вторых, как частное лицо я хотел бы из его уст услышать о своем деде, бабке и матери.
Дональд откашлялся.
– Понятно. Теперь я понимаю, в чем цель ваших розысков. Однако позвольте заметить, испанская война кончилась более полувека назад. Даже если допустить, что моя мать знала этого человека, его самого, скорее всего, давно уже нет в живых.
– Вы совершенно правы. Но, понимаете, ваша мать – моя последняя надежда. Я уверен, что Гильермо работал у вас в магазине, когда вы были еще ребенком. Даже если вы не помните, его наверняка помнит ваша мать. Пожалуйста, устройте мне с ней встречу, – с жаром закончил Рюмон.
Дональд некоторое время раздумывал, затем неуверенно проговорил:
– Как я вам уже сказал, последнее время моя мать несколько нездорова. Я не уверен, что у нее хватит физических и душевных сил, чтобы встретиться с вами. Как ее сыну мне, пожалуй, следовало бы отказать вам, но я все же передам ей вашу просьбу и попробую выяснить, сможет ли она чем-либо быть вам полезной. Скажите мне еще раз, как вас зовут?
Рюмон назвал свое имя, фамилию и место работы. Судя по наступившей паузе, Дональд записал все данные.
– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Вы сможете позвонить завтра?
– Когда лучше позвонить?
– Когда угодно после трех.
– Спасибо, я непременно позвоню. Просто не знаю, как благодарить вас: я оторвал вас от работы в такой поздний час, а вы с таким терпением выслушали все мои странные просьбы. Хотелось бы надеяться, что завтра меня ждет благоприятный ответ.
Рюмон осторожно положил трубку на рычаг.
Ну вот, теперь все зависит от Леоноры Грин.
Стиль испанского зодчества XI–XVI вв., в котором композиционные приемы готики (а позднее ренессанса) сочетались с чертами мавританского искусства.