— Да, хорошо бы. Все они в шкафу, — сказал он. — Ты мне очень помогаешь, Аманда.
Какую-то минуту она молчала, но, когда собрала одежду и встала с клеенчатым плащом в руках, ее щеки зарделись от румянца.
— Я все еще лейтенант, — проговорила она, глядя ему прямо в лицо. — Вставай и иди в ванную, иначе вода перельется через край… У нас почти нет времени.
Почти нет времени! Когда она закрыла дверь и вышла, он осознал, как мало у него времени, и стал проклинать себя за то, что проспал. Он только сейчас вспомнил, что случилось утром. Хатч привез его домой в машине и по-матерински заботливо уложил в постель. Слава Богу, в полицейском участке он не пил ничего крепкого. Это легко могло бы убить его в теперешнем состоянии. Дежурный сержант, насколько он помнил, извинился перед ним и предложил бодрящий, по официальному мнению, сладкий слабый чай. Глюкоза, вероятно, и спасла ему жизнь. Он произнес про себя «вероятно», потому что встать кровати было для него главной задачей. Однако, выспавшись, он почувствовал себя лучше. Его уже не пугала собственная беспомощность. Сейчас она его просто раздражала. Он не понимал, что к нему возвращается сознание одной-единственной цели, и что теперь его положение гораздо опаснее. Он знал только, что у него есть дело, которое он должен сделать один, без чьей-либо помощи, а времени у него удручающе мало.
Когда он, пошатываясь, спустился вниз, у него уже сложился четкий план. Мастера оставались его козырной картой. Им была известна тайна цифры пятнадцать, если кому-нибудь она вообще была известна. Они считали все, связанное с ней, главным вопросом завтрашней встречи. Нужно, чтобы Ли Обри рассказал ему как можно больше о Мастерах. Ну, а если они уже составили для него программу, то, когда он полностью придет в себя, эта программа станет частью его собственного плана и ему предстоит всерьез заняться ей.
Обри ждал его в коричневой с золотом столовой. Он стоял у окна и мрачно глядел на Аманду, сидящую у серебряного сервиза. Обри приветствовал Кэмпиона любезно-соболезнующим тоном, словно он знал о слабости малых сил и решил быть с ними снисходительным и даже немного завидовать им.
Кэмпион, наблюдая за ним своим новым, по-детски незамутненным взглядом, понял, что нравится в Обри Аманде, и оценил это, как генерал, осматривающий вражеские укрепления перед началом сражения.
Он быстро позавтракал и, торопясь, заметил, что Ли его ждет.
— Увы, мы не можем взять тебя с нами, — сказал Обри девушке с явным и почти чрезмерным сожалением. — Боюсь, что это нереально. Мы прямо не зависим от правительства, однако в какой-то степени оно нас опекает, в том смысле слова, который вкладывали в восемнадцатом веке, и мои инструкции относятся исключительно к Кэмпиону. Все это, конечно, полнейшая ерунда. Я порой недоумеваю, почему бы этим типам, вводящим всяческие ограничения, не расширить правила? Им не хватает ума отойти от рутины. В этом главная слабость правительства, да и всех прочих.
— Да, это верно, — с воодушевлением отозвалась Аманда. — Я не хочу видеть твой старый Институт. Мне это зрелище напоминает спектакли в муниципальной школе.
Ли смутился, и только минуту спустя обаятельная улыбка вновь осветила его крупные черты.
— Ты меня просто шокируешь, — сказал он с обезоруживающей наивностью.
— Я тут очень скован, как и всякий на моем месте. Когда я слышу, что Мастеров называют муниципалитетом, меня бьет священная дрожь.
— У них уже международный статус, во всяком случае, в финансах. — Кэмпион вспомнил об экзотическом острове и неосмотрительно проболтался.
Ли поднял голову и поглядел на него с присущей ему проницательностью.
— Конечно, они очень богаты, — строго сказал он.
— Вот так все и шло. Пенни здесь, пенни там, и за годы скопилось огромное состояние. — Кэмпион старался говорить попросту, но даже он не был подготовлен, что его слова прозвучат столь идиотски.
Ли действительно как-то растерялся и бросил извиняющийся взгляд на Аманду.
— Когда вы будете готовы, мы пойдем, — заметил он. Вскоре он и Кэмпион уже шли через лужайку и Обри решился объяснить ситуацию. Он тщательно подбирал выражения, будто разговаривал с ребенком.
— С исторической точки зрения Мастера весьма любопытны, — начал он, и в его приятном голосе прозвучала укоризна. — Приведу пример полностью уцелевшего старинного рода. Летты не дали ни одного выдающегося человека, но среди них не было и неудачников. В каждом поколении попадался какой-нибудь достаточно толковый делец. Сегодня это Питер Летт, а прежде таким был его дядя, а еще раньше — его дед, прадед и прапрадед. Все они люди верующие, почтенные и очень патриархальные. Конечно, их самосохранение прямо связано с интересными традициями и наполовину секретной организацией общества. Что касается финансов, то Мастера знавали и скверные времена, но они никогда не разорялись дотла. Уж больно хорошо их основное дело.
— Какое?
Обри застыл от удивления.
— Конечно, патенты, — ответил он.
— Патенты?
— Да, — он слегка усмехнулся. — Естественно, все началось с монополии. Впервые Мастерам повезло еще при королеве Елизавете. В их благотворительной школе учился великий Ралф Годли, будущий изобретатель ткацкого станка Годли. Мастера получили от королевы монополию на производство этих станков, и в шерстоткацкой промышленности произошла революция, выпуск продукции увеличился на пятьсот процентов, и это обогатило город. Именно тогда и родилось слово «бриджизация». Это ускорило весь процесс. Но вам это известно не хуже, чем мне.
Кэмпион кашлянул.
— Сейчас в моих познаниях изрядные пробелы, — скромно признался он. — Продолжайте. Мне это чрезвычайно интересно. У них и дальше все шло в том же духе, сначала они давали образование, а потом стригли изобретателей?
Ли скорчил протестующую гримасу и задумался на минуту-другую. В общем-то, он был на редкость самолюбив. Размышления с четкостью пантомимы отразились на его лице.
— Это не совсем верно, — проговорил он наконец. — Отдадим им справедливость. Скажем лучше, что они не покровительствовали искусству, а вкладывали все средства в науку, и им везло, они отыскали нескольких способных изобретателей, а те сумели нажить себе состояние и пополнить общий фонд. Закономерно, что Мастера особенно преуспели в промышленную викторианскую эпоху. А так богаты они сделались сравнительно недавно. В это время они совершили несколько очень разумных и выгодных сделок, главным образом, далеко за границей, где скупили чайные плантации и тому подобное. Теперь, я полагаю, Институт создает за деньги куда большие ценности. Посмотрите, какие возможности он предоставляет изобретателю. Если его идея одобрена, то все нужное достанется ему даром. У него приобретают патенты, а он получает с них проценты. Понятно, что сейчас все это страшно вздорожало. Дешевый метод Картера по производству бензина из угля, вероятно, станет сенсацией, и у нас на примете еще несколько симпатичных взрывчатых веществ. Другое наше изобретение — это бутылка виски, которую нельзя наполнить дважды, оно сулит нам большие деньги.
Кэмпион внимал ему как зачарованный. Он знал это, слышал об этом, был в этом убежден, и знание как-то смутно возвращалось к нему. Ему показалось, что это похоже на чистку старой меди. Очертания прошлого начали понемногу проступать на поверхности его сознания. Если бы только он увереннее держался на ногах, а не чувствовал, что бредет, увязая в облаках из ваты.
В принципе я не одобряю Мастеров. — Ли старался быть педантичным. — Мне не нравится, что в стране существуют такие скопления богатства. Но надо отдать им должное, их устав сделал доброе дело. Например, обряд Вязания Снопа — красивая, древняя идея. Как вы знаете, вся их болтовня о братстве связана с Лошадью, и у них есть правило — на каждой встрече, раз в полгода, Мастера должны «положить сноп соломы в стойло Лошади», иначе говоря, они обязаны сделать что-то для жизни города. Вот почему Бридж так прекрасно отмыт, вычищен и освещен. В нем нет ни одного ветхого домишки. На нужды города расходуются целые состояния, а налоги ничтожны. Ну вот, мы и пришли. Видите часового? Вот что значит работать для министерства обороны.
Они приблизились к высокой насыпи, протянувшейся сзади тополиной аллеи и доходящей до дороги к Институту. Крыши многочисленных пристроек окружала высокая стена, поросшая зеленым мхом. Само здание при дневном свете было похоже на музей, но вокруг него сгрудились другие постройки, мастерские и лаборатории, и каждая из них олицетворяла разные эпохи британской архитектуры. Как обычно, преобладала викторианская готика, но хватало и узких современных башен.
Часовой со штыком нес караул около узорчатых чугунных ворот. Проходя, Ли Обри улыбнулся ему.
— Какое великолепное безумие, — пробормотал он. — В современном мире есть что-то детское и милое, вы так не считаете? «Стойте. Ваш пропуск. Проходите. Инна-динна-диннаду. Вы шпион». Что-то страшно мальчишеское.
— Возможно, мальчишеское, но вряд ли милое, — рассеянно откликнулся Кэмпион. — Куда мы пойдем сначала?
— Мой дорогой друг, это целиком зависит от Вас. Мне велели показать вам все, что вы пожелаете увидеть. Так что выбирайте. Налево — раздражительный, но совершенно очаровательный Картер со своим отрядом рабов — галерников. Они будут вежливы, потому что я как-никак глава Института, но гостеприимства вы от них не дождетесь.
Обри был от себя в восторге. Он откровенно и вне всякой меры гордился и самим Институтом, и его замечательной организацией.
— Направо от нас, в этом унылом здании вроде методистской часовни обитает бедный старый Берджесс. Он нас заговорит до утра. У него неприятности с его «жнейкой». Последние испытания оказались крайне неудачными, и он столкнулся с серьезными препятствиями. Прямо перед вами библиотека, контора, отдел систематизации и чертежные. А направо, наверху, в почтительном отдалении проживает наша восходящая звезда, белобрысое дитя военного ведомства, маэстро Батчер. Он сейчас с головой ушел в разработку новейшего варианта адского огня Андертона. Я должен следить за ним и наблюдать, как он управляется с дозировкой. Это нечто невероятное. Половина чайной ложки способна разрушить столько же, сколько целое ведро с тринитротолуолом. Вот потому у дверей и дежурит часовой.
Он остановился в ожидании, и Кэмпион тоже нерешительно застыл на месте. Это было продолжение кошмаров минувшей ночи. Он понял, что ему все преподнесли на блюдечке, а он даже не может до этого дотронуться.
— Да тут золотое дно. Они просто не знают, куда девать деньги, — громко сказал он и торопливо добавил, — а что там, в голубятне?
Дом, удостоившийся столь нелестного определения, привлек его внимание, потому что рядом с ним было заметно какое-то движение. У двери стоял грузовик, и в него складывались мешки.
Ли нахмурился, и Кэмпион почувствовал, что от него исходят волны раздражения. Это было физически ощутимо, словно его магнетическая энергия иссякла, а затем вспыхнула снова.
— А у вас хороший нюх, — сказал он, слегка улыбнувшись. — Вы из тех людей, что всегда отодвигают кресло, если под ним дыра на ковре и идут прямо к буфету, где спрятана немытая посуда. Я показал вам в гостиной прекрасные образцы, а вы взяли и пошли к унылой, страшной мойке. Ведь это наш крест, пятно на благородной репутации. Нас заставили приютить пятьдесят жутких добровольцев просто потому, что у нас есть свободные помещения. Вы только подумайте! В этих священных стенах Ричардсон усовершенствовал свою счетную машину, а сейчас полсотни полуграмотных девчонок надписывают конверты для Министерства здравоохранения. Как будто в Англии нет пяти миллионов других мест, где этим можно было бы заниматься с равным успехом. Скажу честно, я их тут опекаю с помощью полицейской надзирательницы и одного крепкого парня из отряда специальных уполномоченных. Хотите заглянуть и полюбоваться?
— Не слишком, — ответил Кэмпион. В этот момент они уже подошли к дому, и через узкие окна он увидел ряды склоненных голов и лежащие на столе кипы правительственных конвертов. Работа казалась скучной, но теперь, в таком состоянии он предпочел бы ее своей и откровенно им позавидовал.
Когда они обогнули грузовики, из двери под аркой вышла женщина с растрепанными седыми волосами. В ней было что-то знакомое, и он наконец догадался, что прошлым вечером видел ее на обеде у Обри. Заметив их, она изумилась и засеменила навстречу им с одновременно нерешительным и восторженным видом, типичным скорее для молодых женщин.
— У нас все идет отлично, мистер Обри, — умильно проговорила она и покраснела.
Кэмпион удивился. Пройдя сквозь огонь, воду и медные трубы, он легко узнавал подобные признаки, а она была женщиной иного типа. Немало пожилых дам теряют голову при встрече с блестящими холостяками средних лет, но среди них редко попадаются Умные, интеллигентные женщины вроде нее. Он вспомнил, что в тот вечер она очень интересовалась Амандой. Взглянув на Обри, он отметил, что тому стало неловко.
— Прекрасно, миссис Эриксон, — бросил Ли на ходу, и почти не скрывая неудовольствия. — Добровольный патриотический труд, — пробурчал он Кэмпиону, когда они свернули за угол, — требует большого напряжения.
— Она производит впечатление неглупой женщины, — сказал Кэмпион, и Обри принял его слова к сведению.