– Что вы намерены предпринять? – спросил Билл Стокард. Пьютри чуть улыбнулся Биллу, но не сэру Невиллу.
– Намерен рискнуть, – ответил он.
– Разумно ли это? – спросил сэр Невилл.
Пьютри не ответил. От необходимости отвечать его избавил телефонный звонок.
– Алло, пожалуйста, инспектора уголовной полиции Голэма. Пьютри, из Скотленд-Ярда. – Потом, после минутной паузы: – Алло, Брюс? Как там с Крамнэгелом, не повезло еще? Ну и ничего удивительного. Его взяли в Стаффорде... Что? Очень просто: сел рано утром на поезд в Ливерпуле... Да, поезд пришел в Стаффорд минут двенадцать назад... Мы взяли его... Что?.. Ну, вполне естественно, что, находясь столь близко от порта, преступник, особенно преступник, хорошо знакомый с методами работы полиции, подумает, что полиция непременно бросится искать его в порту... Да нет, это абсолютно не моя заслуга, Брюс... Часто аплодисменты срывает тот, кто забил гол, хотя на самом деле заслужил их тот, кто дал ему пас... Такова жизнь... – Он медленно повесил трубку.
– Это риск, – объявил сэр Невилл, как бы классифицируя явление, с которым столкнулся впервые в жизни.
– Как вы будете выкручиваться, если начнется расследование? – поинтересовался Билл.
– Я еще не решил, потому и сказал, что это риск. По части подготовки я успел лишь познакомиться с железнодорожным расписанием. У меня просто физически не было времени продумать подробно все возможные последствия.
– Вы можете все отрицать, – несколько напряженным голосом предложил Билл.
– Это, конечно, был бы самый жесткий и некоторым образом самый безопасный выход из положения. Мне, как говорится, пришлось бы до известной степени злоупотребить авторитетом занимаемой должности: слово Голэма против моего. Либо можно было подождать полчаса и заявить, что произошла ошибка. Так, конечно, намного опаснее, поскольку в таком случае придется изобретать целую цепь воображаемых событий и придерживаться изобретенной версии. Это глупый путь, бессмысленный. Идти по нему – только напрашиваться на неприятности.
– И именно по нему вы, без сомнения, и пойдете, – заметил сэр Невилл.
– Пожалуй, да, – вздохнул Пьютри.
– Вы могли бы довериться Голэму, – предложил Билл. – Так же, как доверились экипажу патрульной машины.
– Впоследствии. Впоследствии – да. Это единственный способ поставить точку. Заговорщикам всегда лестно быть посвященными во что-то, чего не знают другие.
Зазвонил телефон. Сэр Невилл взял трубку. Выражение его лица изменилось.
– Министр внутренних дел, – доверительно сообщил он своим сообщникам, прикрыв трубку рукой. В предвкушении разговора с министром вернулись к нему и энергия, и невинное выражение лица, и игривость.
– Доброе утро, сэр, – сказал он в трубку. – Да, для этого времени года – безусловно... – Он помрачнел. – О, вы имеете в виду специальный выпуск вечерних газет, не так ли? Нет, я никак не мог, я всего лишь несколько минут назад услышал об этом сам... О да, я думаю, нет никакого сомнения в том, что он будет пойман... Это верно, да, в самом деле, он никогда не проявлял прыти, которой можно было бы ожидать от человека в его положении... нет... – Сэр Невилл снова замолк, внимательно и сосредоточенно слушая голос в трубке, затем глаза его загорелись боевым огнем. Наконец он заговорил четко и ехидно: – У меня сложилось впечатление, уважаемый министр, что я выполнял ваши указания. Не только скрупулезнейшим образом, но также и в том духе, в каком они были даны... Я никогда бы не поднял этот вопрос, но коль скоро вы снова к нему возвращаетесь, могу лишь сказать, что доведись мне давать в суде показания под присягой, вынужден был бы признать, что это вы предложили поместить Крамнэгела в тюрьму без решеток и тем самым подтолкнуть его к побегу... Шутка? Ваше слово против моего? Очень странно, что вы заговорили об этом... Я не имею ни малейшего желания впадать в мелодраму, поверьте мне, я обладаю иммунитетом против всяческих мелодрам; в любом случае я скоро ухожу в отставку и, если на то пошло, могу легко поддаться искушению взяться за мемуары... Что же до вашего слова против моего, то я – королевский адвокат, а вы – политический деятель... Нет, я не испытываю абсолютно никакого страха перед возможными последствиями... Что? Я совершенно спокоен, уверяю вас... Забыть об этом разговоре?.. Только в том случае, если я сохраню за собой право вспомнить о нем в случае острой необходимости... В нашей профессии никто, по всей видимости, не может знать, что произойдет дальше... Простите?.. Риск?.. – Он подмигнул Пьютри и Стокарду. – Удачный выбор слова, смею заметить... Риск? А что такое риск, как не образ действий, разумный сам по себе, но не учитывающий предрассудков и глупости других людей... Недальновидность? Возможно... – Голос его зазвучал очень холодно и безжалостно. Было очевидно, что сэр Невилл беспредельно наслаждался этим разговором. Выслушивая сомнения, увертки и увиливания своего собеседника, он с каждой секундой все больше и больше брал над ним верх своим многозначительным и напряженным молчанием. Наконец он соизволил заговорить: – Господин министр, каждый день вам, наверное, приходится принимать тысячи решений по различным вопросам. Если каждое из них вызывает у вас впоследствии подобные угрызения и потребность в самокопании, то покорнейше позвольте посоветовать вам подыскать себе, пока не поздно, какую-нибудь иную работу, более соответствующую вашим блестящим способностям. Возможно, премьер-министр сочтет уместным перевести вас в министерство иностранных дел. Безусловно, развитие отношений с иностранными государствами не требует столь высоких этических критериев, как те, которые вы привносите в деятельность министерства внутренних дел, зато ваша склонность к шантажу может при удаче принести стране великую славу, а в худшем случае может быть сглажена ловким переводчиком... Наглость? Прошу прощения. Каждый феникс нуждается в пламени, чтобы потом восстать из пепла. Я бесконечно признателен вам, сэр, за то, что вы обеспечили меня сим пламенем. Так или иначе, вы ведь дали мне определенные инструкции, которые я выполнил в полную меру своих способностей. Я передал ваши пожелания новому Скотленд-Ярду и уверен, что миссия, которую вы на нас возложили, в скором времени будет успешно выполнена в лучших традициях... Алло, алло... Он бросил трубку, – свирепо улыбнулся сэр Невилл. И, помолчав, добавил: – Теперь мы настоящие заговорщики.
– Зачем вы зашли так далеко? – спросил Пьютри.
– Не так уж далеко я зашел, – ответил сэр Невилл. – Я всего лишь ускорил свою отставку.
– Напротив. Вы для Белпера гораздо опаснее вне министерства, чем внутри его. Свобода вам заказана, если случится какая-нибудь неприятность, – сказал Билл.
– Какая может случиться неприятность? – спросил сэр Невилл. – Теперь Крамнэгел уже на пути к своим, и дай им всем бог здоровья.
– Мусор благополучно заметен под ковер, – мягко заметил Билл. – Его не видно, но это вовсе не значит, что мусор исчез навсегда. Спросите у миссис Шекспир.
15
Путешествие на борту «Агнес Ставромихалис» не было особенно примечательным с точки зрения морских приключений, поскольку царившая на корабле атмосфера скорее заставляла вспомнить сырые чердаки Достоевского, чем капитанские мостики Джозефа Конрада или паруса Мелвилла. Если бы ржавый корпус судна не раскачивался, отчего Крамнэгела все время тошнило, он и не заметил бы, что находится в море. Еще хуже было то, что любой встречный корабль двигался, казалось, с безмятежной грацией лебедя, в то время как гордость Либерии задыхалась, вздрагивала, изрыгала клубы черного дыма, исчерчивающие небо подобно изломанным ветвям деревьев на картинах японских графиков, и еле ползла. Первый день прошел почти безо всяких событий. К борту корабля подошла моторная лодка и доставила несколько чемоданов, а в обед случился эпилептический припадок у кока Сон И, как раз когда он подавал суп. Крамнэгел мгновенно принял командование на себя: засунул китайцу в рот тряпку для мытья посуды, скрутил его и, прижав к полу, как бешеную собаку, держал до окончания приступа. И только тут обнаружил, что, пока демонстрировал свои познания, почерпнутые на курсах по оказанию первой помощи, остальные съели его обед.
– Надеюсь, вы очень горды собой! – завопил он. Все, как один, кивнули, давая понять, что так оно и есть.
– Они не говорят по-английски, – объяснил капитан.
– Слушайте, а что доставили на борт те чернявые ребята в лодке? – спросил Крамнэгел.
– Я помогаю всем, а не только беглым каторжникам, – последовал любезный ответ.
– Опиум, да? Или героин?
– Можете вернуть свои деньги за проезд и даже еще заработать, если пронесете часть этого добра.
– Через что пронесу?
– Через американскую таможню.
Крамнэгел глубоко вздохнул. Все восстало в нем, все его моральные принципы возмутились, душа бурлила, как кипящий котел. Он даже почувствовал, как горят щеки от благородного негодования.
– Сколько? – Он услышал, как задрожал его голос на слове, глубоко противном душе.
– Потом поговорим.
На второй день путешествия Али Бен Ибрагим пырнул ножом Сервеса, матроса с Мальдивских островов. Мотивы ссоры остались неясными, поскольку языка друг друга оба не знали, но матросы восточного происхождения были убеждены, что Али Бен Ибрагим в своей жертве заподозрил еврея. Али Бен Ибрагима пришлось заковать в кандалы, Крамнэгел оказался единственным человеком на борту, который был способен с этим справиться.
– Я уже начинаю спрашивать себя, что бы мы делали без вас, – рассмеялся капитан во время второго несъедобного ужина.
– Как вы, черт возьми, можете есть это дерьмо?
– Уж не умеете ли вы стряпать, а?
– Лучше во всяком случае, чем ваш кок.
– Может, возьметесь за камбуз? Тогда этого припадочного китаёзу можно будет вышвырнуть за борт.
– Вы что, серьезно?
– Да. Их ведь почти восемьсот миллионов, его никто и не хватится.
Крамнэгел хмыкнул.
– Не нравятся мне ваши шутки.
– Это еще почему? Вы что, никогда не убивали?
– Убивал, конечно. Слушайте, я убил двоих, а может, и больше, но хвастаться тут нечем. Это, позвольте вам сообщить, дело нехитрое. Куда более нехитрое, чем оставить им жизнь.
– Мне нравится ваш подход к делу, – сказал капитан. – Вы, оказывается, вовсе не такая скотина, как кажетесь.
– Чем вы занимаетесь? – неожиданно спросил Крамнэгел. – Такой человек, как вы, мог бы заработать кучу денег в районе борделей любого городишка средней руки. Зачем наживать себе язву, служа капитаном на вонючей консервной банке?