Боты третьей смены ушли первыми, почти одновременно. Ланер чуть помедлил, но вот и его машина, на несколько мгновений, разомкнув защитное поле, сразу же ушла вверх, к югу. Где-то там, на побережье, согласно Атласу, жили аборигены, имеющие торговые контакты с другими планетами. Их нужно было срочно отыскать. Может быть, хоть они смогут объяснить, куда же могло пропасть пол-экипажа «Бэренны».
Гадар, в состоянии довольного торжества, сидел слева от Ланера, управляющего ботом. Он держал одну руку на прикладе леггера, словно стрелять необходимо было прямо сию минуту, а другой то и дело касался лица, поправляя верхний фиксатор биомаски, закрывающей нос и рот. Биомаска, в отличие от гермошлема, позволяла дышать атмосферным воздухом, отфильтровывая любую микрофлору, включая вирусы и молекулы запахов. Как-то нечаянно вспомнился земной фильм, который они смотрели с Ариндой. Она после возвращения на «Аргон» буквально подсела на эти фильмы из материалов экспедиции. Довольно напряженный рассказ о нарушителях закона со стрельбой из непривычного оружия и жестокими драками. Там лица нападавших тоже по самые глаза были закрыты темной тканью. И тогда он еще не понял, зачем грабителям биомаски, только потом сообразив, что это была всего-навсего маскировка с элементами устрашения. А, догадавшись, лишний раз убедился в различии цивилизаций даже в смысле использования, казалось бы, почти идентичных по внешнему виду вещей.
Ланер, заметив его судорожную готовность, приказал насмешливо:
— Расслабься, что дергаешься? В тебя разве кто целится? Оставь в покое леггер и смотри лучше вниз. Красивая попалась планета, хоть и странная.
А внизу проплывали сначала ярко-розовые заросли кустарника, в прогалах иногда мелькали животные довольно крупных размеров, из-под тени бота разлетались птицы. Потом заросли резко, как по линейке оборвались, пошли, поднимаясь до редких полупрозрачных облаков, голые желто-коричневые скалы. Наконец и они стали редеть, разрываясь ущельями, переходящими в долинки и долины, поросшие разномастным редколесьем, а потом и вовсе растеклись в равнину с отдельными скальными нагромождениями.
Зазвучал, требовательно повышая тон, сигнал вызова, и в такт звуку замигала на приборной панели голубая лампочка. Ланер тронул клавишу контакта
— «Аргон», я — 09, слушаю.
— 09, доложите обстановку.
— Все в порядке, ничего пока не обнаружил. Иду к океану.
— Ланер, — это подключилась Денира, очень не любившая официальные номерные переговоры, — я закончила проведение анализов. Это, действительно, цветы. Они имеют запах, обладающий седативно— токсическим эффектом, вплоть до летального исхода. Антидот есть в большой аптечке. Сиреневый инъектор в нижнем ряду справа, плюс к нему обычный стимулятор, он…
— Второй ряд, красный, третий с краю, — перебил ее четкой скороговоркой Ланер и добавил укоризненно, — могла бы не напоминать.
— Ничего, хорошо, что помнишь. Если внизу нет этих кустов, можете снять биомаски.
— Наконец-то! — не замедлил отозваться Ланер, — надоела эта безвкусная стерильность, в которую превращается воздух, — и тут же, потянув вниз, спустил биомаску на шею.
— Да, еще. Третья смена нашла еще два трупа в довольно обезображенном виде. Видимо местные хищники постарались. Леггеры у обоих в порядке, на предохранителях, ни разу не стреляли. Все, до связи.
На горизонте темно-синей полосой открылся океан. Ланер опустил бот чуть ниже, и все трое стали более внимательно вглядываться в мелькающий внизу пейзаж в надежде обнаружить признаки людского присутствия. Но пока никакого намека на селение или дороги не наблюдалось. Напряженное ожидание тянулось нескончаемо долго, и все даже вздрогнули, когда Тардель крикнул, показывая вниз:
— Ланер, смотри!
Ланер заложил крутой вираж вправо. И все трое убедились, что люди на этой планете все же обитали, увидев сразу троих, жмущихся к бурому скальному выступу и попавших в серьезную переделку. Их: мужчину и женщину и ребенка атаковали хищники величиной с очень крупную собаку. И силы были неравными, хотя зверей тоже было трое. Ребенок, сжавшись в комок, полусидел у камня, и рядом с ним неподвижно лежал один из хищников, видимо убитый. Другой стоял над распростертой на траве женщиной. Третий прыгал, нервно хлеща себя хвостом по бокам, в пяти шагах от мужчины, который, чуть пригнувшись, с ножом в руке пытался защититься.
Казалось бы, так немного времени нужно, чтобы бросить послушный бот круто вниз и распахнуть люк, вскакивая с леггером наизготовку, а ситуация уже успела измениться. Хищник сцепился с мужчиной в единый рычащий комок. И Ланер, подскочив, несколько мгновений промедлил. И, поняв, что леггер здесь бесполезен, с левой руки послал мощный заряд в мелькнувший бурый бок. Яростное рычание оборвалось на скулящей ноте, хищник затих. Уже после этого снизу дважды взметнулась окровавленная рука с ножом, всаживая его в неподвижного зверя, и обессилено упала на траву, так и не выпустив оружия.
Тардель, выскочив быстрее Ланера, электроразрядом из леггера уложил другого зверя, что навалился на женщину, и теперь оттаскивал его в сторону, ухватившись за когтистые задние лапы.
Гадар растерянно стоял над ребенком, который, зажмурив глаза и, до предела раскрыв рот, заходился пронзительным криком. Между его пальцами, зажимающими левый бок, обильно текла кровь.
Тардель оттащил зверя и глянул на женщину. Ей помощь уже не требовалась, потому, что горло у нее было выдрано вплоть до самых шейных позвонков и представляло сплошную зияющую рану, в нижней части которой, нелепо и жутко, торчала бело-розовая перекушенная ключица. В лицо покойнице он глядеть не стал, заранее представляя себе страшную посмертную маску боли и ужаса. Обернулся, увидел застывшего Гадара, выругался про себя и побежал к ребенку, забрасывая леггер за спину. Подбежал, сходу упал на колени и, разом оценив ситуацию, протянул руки к голове малыша. Неистовый крик оборвался, голова упала на плечо, искаженное болью и ужасом лицо приобрело спокойное выражение. Ребенок уснул. Тардель аккуратно уложил его на траву и не удержался, высказал в сердцах Гадару:
— Какого дальта, стоял, пялился?
— Я… я … — окончательно смутился парень, виновато опуская голову.
— Дома сидеть надо было, а не…, — заворчал было Тардель, отводя пальцы ребенка, судорожно зажимавшие рану, но вскоре замолчал, сосредоточиваясь. Дело было плохо. То ли зубами, то ли лапой зверь разорвал разом и одежду, и кожу и мышцы, своротив все это окровавленным комом в сторону. Тардель приложил обе руки вокруг страшной раны, останавливая кровь, и рявкнул Гадару, не разжимая зубов:
— Аптечку!
Но тот, уже опомнившись, сам, протягивал открытый флакон с антисептиком и только что распечатанную пачку стерильных тампонов. Тардель быстро смочил рану антисептиком и начал убирать сгустки успевшей свернуться крови. И чем больше он очищал, тем страшнее ему становилось, потому что там, под чудом уцелевшей пленочкой брюшины, ворочался розовато-сизый кишечник. Тарделю еще не приходилось видеть таких ран, и поэтому руки его немного дрожали. Он дышал приоткрытым ртом, задерживая дыхание согласно движению тампона. Закончив обработку, потребовал:
— Регенератор!
Гадар быстро протянул приготовленный уже флакон. Тягучий регенератор закрывал рану голубой желеобразной массой. Тардель осторожно подтягивал на место, свезенный в сторону клок мышц и кожи, стараясь как можно точнее совместить края раны, а когда закончил, попросил:
— Гадар, помоги.
Обе ладони Гадара и одна Тарделя легли на изувеченный бок ребенка. Другой рукой Тардель придерживал края раны. Оба напряженно замерли. Гадар смотрел себе на руки, а Тардель наконец-то, в лицо малыша. Ребенок как ребенок. Лет семи-восьми. Блестящие волосы крупно вьются над высоким лбом. Густая тень длинных ресниц замерла на бледных щеках с широкими выступающими скулами. Губы пухлые, и подлая синева уже проступала сквозь кожу вокруг рта. По всему лицу следы обильно пролитых слез, еще дрожащих во внутренних уголках глаз.
Времени им было отпущено ровно столько, чтоб начали схватываться, срастаясь края страшной раны, и тут же донеся требовательный голос Ланера:
— Эй, аптечку давайте!
Гадар вопросительно глянул в лицо Тарделю. Он кивнул, отпуская. Гадар разом отнял обе ладони, удовлетворенно заметив, что рана не разошлась. Мельком посмотрел себе на руки, ожидая увидеть кровь. Не увидел. Подхватил с травы аптечку и понесся к Ланеру, который хлопотал около мужчины. Он еще не занимался обработкой многочисленных рваных ран, только останавливал стремительно вытекающую из них кровь. Гадар стал помогать ему, и все боялся, чтоб уверенно действующий Ланер не заметил его, Гадара, внутреннего страха. Да, конечно же, их обучали не только водить звездолеты, но и оказывать помощь раненым. Но одно дело Джанерская Школа. Там вроде бы все, все получалось хорошо, там можно было, и ошибиться, ничего страшного. Разве посмеются дружно, заставят переделать и все. А здесь вывернулось такое, и что отступить нельзя, а сердце частит. Ошибешься — и чужая жизнь уйдет, в прямом смысле проскользнув с кровью между твоих, не сумевших удержать ее пальцев.
Они уже наполовину закончили обработку ран антисептиком, когда справа из редколесья с громкими воплями вылетел с десяток всадников, вооруженных копьями. Ланер мельком глянул на них и приказал Гадару:
— Охраняй!
Гадар поднялся и встал, держа защитное поле, благо с боевым поясом это было не так и сложно. Всадники неслись мимо камня, и первым их должен был встретить Тардель, который, встав на одно колено, смотрел на одного из всадников, что вырвался вперед, отводя руку с коротким копьем, готовясь нанести удар: Тардель все успел рассмотреть: и темные вьющиеся волосы всадника, и азарт неистовой скачки на загорелом скуластом лице, и рукоять небольшого меча слева на поясе.
Увидев, что смертоносный замах завершен, Тардель, не поднимаясь, резко вскинул перед собой руки. Он все еще успевал следить, как разом выбрасывает передние копыта неведомое верховое животное, вытягивая вперед горбоносую морду с ощеренными ровными зубами травоядного. Увидел, как хищная улыбка, больше напоминающая оскал, со щербиной вместо двух передних резцов, появилась на относительно молодом лице нападавшего, и еще подумал, что данному всаднику или мало приходилось воевать, или родители ума недодали. Потому что более опытный человек еще прикинул бы, нападать или нет на того, кто спокойно стоит на одном колене пред скачущим всадником с выражением небрежной уверенности в глазах. Что руки вскинуты не абы как, лишь бы закрыть голову, а строго перед собой на уровне плеч. Этот ничего не заметил, метнул копье, целясь чужаку в грудь, и расширил изумленные глаза, увидев, как пущенное копье на полпути оборвало полет и соскользнуло вниз.
Потом он встретился глазами со взглядом Тарделя и мешком сполз с седла, резко свернувшего в сторону животного, оставшись неподвижно лежать на траве. И сразу же скачущий в середине, довольно пожилой, грузноватый человек вскинул правую руку, что-то крикнув своим спутникам. И те, опустив копья, стали сдерживать своих распаленных скакунов. Тардель, а за ним и Гадар опустили руки, а Ланер так и не оторвался от своей работы. Раненый был для него важнее всего. Всадники остановились метрах в пятнадцати, и тот же самый, пожилой, богато одетый мужчина тяжеловато спустился с седла, ничуть не заботясь о своем верховом животном. Поводья сразу же подхватил, нагнувшись с седла, ехавший справа угрюмый громила. Сопровождающие так и не покинули седел, но внимательно следили за происходящим, держа оружие наизготовку.
А их предводитель медленно пошел вперед, глядя на неподвижно лежащие тела людей и хищников. Походка его становилась все тяжелей, словно с каждым шагом уходили из крепкого еще тела последние силы. Гадар вместе с Тарделем между тем продолжали рассматривать его плотную, светло-сиреневую рубаху без ворота с широкими рукавами, отделанную по горлу и подолу трехрядной оранжевой вышивкой. На грудь свешивалась крупная, почти с ладонь треугольная бляха ярко-зеленого камня, подвешенная за острый угол на тяжелую, темного, тускло блестящего металла, цепь. Штаны были кожаные, тонкой выделки, с матовым блеском, мягкие сапоги без каблуков высотой на треть голени. И весь его облик выдавал богатого властного человека, вдруг разом потерявшего свое величие и убитого горем.
Гадар стоял, повесив на грудь леггер, прочно расставив чуть согнутые ноги и немного пригнувшись. Он был внешне спокоен, если б не цепкий, исподлобья, взгляд и напряженные кисти рук с полусогнутыми пальцами, что не висели вдоль туловища, а были направлены ладонями вперед и вниз, готовые меньше чем за секунду взлететь в боевую позицию и поставить непреодолимое защитное поле или влепить в лоб весьма ощутимый заряд. Вождь встретился с ним взглядом и, немного помедлив, отстегнул пояс с коротким мечом и положил перед собой на траву. Рядом лег нож. Хороший боевой нож с искусной резьбой на костяной ручке и надежным лезвием из блестящей, с травленым узором стали.
Оставшись безоружным, вождь снова двинулся вперед, и его полубезумный, отчаянный взгляд был прикован к лежащему окровавленному мужчине.
Когда между ними оставалось не более трех шагов, Гадар приказал на интерлекте:
— Стой! — почти не веря, что его поймут. Грозного оклика не получилось. Голос подвел, сорвавшись почти до фальцета, но мужчина понял, остановился и, чуть помедлив, заговорил на довольно исковерканном, но вполне понятном интерлекте:
— Это мой сын! Понимаете, это мой сын, пропустите!
И Гадар, поколебавшись, сделал шаг влево, уступая ему дорогу. Он не ожидал, что пожилой человек бросится вперед с такой скоростью, чтобы упасть на колени возле распростертого неподвижного тела, не переставая повторять:
— Это мой сын, понимаете, это мой сын! Он — мой единственный наследник. Он должен был возглавить род после меня…
— И в чем же дело? — впервые подал голос Ланер, не отрывая рук от левого бедра пациента.
— Я никогда не прощу себе, мой сын умер! Наш род прервался. — Файглы растерзали всех: и сына, и внука, и невестку.… О, горе нам! — он причитал и тянул заметно дрожащую руку, все боясь прикоснуться к неподвижно-спокойному лицу лежащего.
Ланер не выдержал:
— Да, жив ваш сын! Только не мешайте мне, если в самом деле, хотите, чтоб он возглавил ваш род.
— Вы спасете его? — как за соломинку уцепился незнакомец за слова Ланера, — Вы спасете его?
— Если вы прикажете своим людям, чтобы они нам не мешали и сами отойдете пока.
— Хорошо, хорошо, — заторопился вождь, поднимаясь. Он что-то коротко и властно крикнул попутчикам, те разом опустили копья и джанеры позволили себе немного расслабиться.
Постояв недолго над сыном, вождь побрел к женщине, потом к мальчику, который смирно лежал на траве, и бок его прикрывала белая салфетка. И снова взгляд вождя стал почти испуганным.
— Да жив он, жив, — заверил его Тардель, — спит он, только не трогайте его пока.
Вождь согласно кивал головой. Его люди спешились и тоже подошли к месту недавнего побоища.
— Мы немного опоздали, — вздохнул Тардель, — женщине не успели помочь. Мы можем лечить раненых, но мертвых воскрешать не умеем.
— Лишь бы мой Лоллет остался жив, он найдет себе другую жену. И мой внук Молтек, он тоже будет жить?
— Будет, — заверил Тардель, — он должен спать не менее пяти часов, — потом, коротко взглянув на вождя (похоже у них довольно примитивное понятие о времени) и пояснил, глянув на клонящееся к закату светило. — Он должен спать, пока не стемнеет. Прикажите, чтоб принесли что-нибудь теплое укутать его.
Вождь приказал, и один из его людей почти бегом принес, достав из седельной сумки, одеяло из тонкого голубого войлока. Тардель укрыл мальчика, подвернув один конец одеяла ему под голову, образуя нечто вроде капюшона, и тщательно подоткнул края.
— Вот так. И прикажите, чтоб кто-нибудь посидел с ним, только пусть не трогают
его. — И прибавил для пущего устрашения: — Если его потревожат сейчас — он может умереть.
По знаку вождя тот самый громила, что ехал рядом с ним, приблизился и опустился на колени рядом с мальчиком, хмуря черные, сросшиеся на переносице брови и держа правую руку на красной крестовине короткого меча. Это была самая надежная охрана, какую вождь мог приставить к своему внуку.
Тело женщины завернули с головой в такое же голубое одеяло и перекинули поперек седла одного из воинов, который поскакал прочь, увозя покойницу.
— Если мы собираемся ночевать на этом месте, — пояснил вождь, — то рядом с нами не должно быть трупов. Иначе мы навлечем на себя злых духов, которые могут присоединить живых к мертвым. — И спросил: Вы разрешите снять шкуры с файглов.
— Дело ваше. — Отозвался Тардель, сумев сохранить спокойное выражение лица, и не улыбнулся при упоминании злых духов, впервые внимательно присматриваясь к телам убитых зверей. Крупные, в короткой бурой шерсти, образующей торчащую гриву от ушей до кончика хвоста, с мощными лапами, вооруженными втягивающимися когтями. А вот морда, напоминала скорее земного медведя (аналогов на Даярде не водилось) и короткие полукруглые уши прятались в шерсти.
— Ну и зверьки.
— Файглы в эту пору редко нападают на людей, — пояснил вождь, — поэтому сын и поехал без охраны. Здесь совсем недалеко до нашего селенья. Их валтаны прибежали домой одни, и мы поняли, что что-то случилось.
Воины между тем уже начали обдирать хищников. Гадар, убедившись, что Ланеру его помощь не требуется, он почти закончил оказывать помощь раненому и тоже кутал его в одеяло, пошел смотреть, как снимают шкуры. Он присел на корточки рядом с одним из воинов и замер, не шевелясь. А под быстрыми и широкими, во весь бок, взмахами ножа из— под шкуры зверя выпрастывалась его туша, ярко контрастная между темно-красным цветом мускулатуры и чисто-белыми наложениями подкожного сала. Кое-где воин помогал себе кулаком, так и не выпуская из руки ножа. Дело продвигалось быстро, и вскоре на траве лежали отдельно великолепная, без единого пореза шкура и голая, а поэтому как бы уменьшенная в размерах туша. Воин еще раз осмотрел шкуру, резко встряхнул ее как тряпку, освобождая от пыли и выпадающих ворсинок, сложил конвертиком, а затем скатал в плотный рулон. Потом вновь взял в руки нож, присел возле туши и уверенным круговым движением прорезал все мягкие ткани соединяющую соединяющие голову с туловищем. Гадара даже передернуло, когда воин, заложив руку в нестрашную уже пасть, резким движением свернул шею мертвому зверю. Еще чуть подправил ножом, и голова с голой красной мордой, с которой таращились зеленовато-желтые глаза, и в кровавом оскале обнажались мощные зубы, оказалась у него в руках. Он поставил ее так, чтобы глаза смотрели в сторону, потягиваясь, выпрямился и стал смотреть, как соплеменники кончают обдирать других зверей. Потом втроем, и Гадар за ними следом, воины прошагали довольно ровным торжественным шагом к каменной россыпи, держа головы хищников на вытянутых руках глазами от себя. Расшвыряв черные булыжники, положили все три головы одна около другой так, чтобы они смотрели друг на друга. Меж камней мельтешили какие-то довольно крупные черные насекомые. Гадар наклонился, касаясь кончиками пальцев камня, рассмотрел поближе, удивляясь невероятно мощным их челюстям. Мужчины тем временем стали заваливать головы хищников камнями, насыпав их хорошо приметной горкой.
Сзади, левее бота, начало подниматься какое-то сооружение вроде шатра, покрытое сверху голубым, а по бокам зеленым войлоком. Ланер с вождем так и сидели возле раненого и разговаривали, не обращая внимания на суету вокруг. Тардель копошился возле бота. Гадар подошел и молча сел чуть позади Ланера, внимательно слушая вождя, левая рука которого лежала на груди, касаясь кончиками пальцев зеленого каменного треугольника на крупной темной цепочке, то ли символа власти, то ли оберега.
— Мы давно торгуем с небесными людьми. Видишь, мы даже выучили ваш торговый язык. Нам объяснял один из небесных людей, что у вас у всех разные языки, а язык торговли и общения единый, и стоит выучить только его и можно торговать с разными племенами.
Ланер слушал его, не перебивая. А вождь вдруг спохватился:
С вами Мы мы не торговали с вами ни разу. Что интересует ваш народ? Цветные камни? Рыба? Шкурки? Войлок? Белый морской порошок? Что мне приказать приготовить для вас? — И еще спросил озабочено: Где ваш большой летающий дом?
Ланер махнул кистью левой руки себе за спину.
— Там на севере, в горах.
Вождь откровенно забеспокоился:
— Чужеземец, поговори со своими людьми. Я знаю, вы можете говорить через большие расстояния. Пусть немедленно улетают оттуда, сюда к морю. Там опасное место. Там нельзя находиться! Тем более, сейчас, когда идет священный Священный месяц Месяц Зарождения. Сообщи своим немедленно!
Тут и Ланер насторожился.
— Объясните подробно, в чем дело?
— Там, где вы остановились, цветет розовый кустарник?
— Да, цветет. Сплошные заросли.
— Немедленно, немедленно! — вождь был явно испуган, — сообщите своим, чтоб улетали оттуда, если еще не поздно!
— Почему?
— Человек не может дышать этим запахом. Он падает и засыпает, а потом или умирает, или его съедают файглы.
— Не беспокойтесь, наши люди в безопасности, никто не выходит без защиты. А насчет торговли, мне не хотелось бы вас огорчать, но мы не торговцы. Там, в горах, попали в беду наши товарищи. Мы прилетели на их зов, но нашли далеко не всех. Мы пришли просить у вас помощи. Если это в ваших силах помогите найти пропавших или хотя бы подскажите, где их искать.
Вождь задумался, достал из-за пояса тонкую короткую палочку, сунул в рот и начал сосредоточенно жевать, равномерно двигая нижней челюстью. Ланер молчал, ожидая. Гадар тоже не издал ни звука, понимая важность момента, и время для него тянулось медленно, как замерзающая смазка. Наконец вождь заговорил, так и не вынимая изо рта палочку.
— Мы никогда не поднимаемся в горы, это опасно. Там живут Тени умерших. Там зарождаются новые души и живут до момента рождения от любой женщины. Наши дети появляются на свет, не имея души, и поэтому женщины на третий день после родов идут к горам. Там есть определенное место, где мать зажигает ритуальный костер из свежих веток. Дым его голубой и пахучий. Она оставляет ребенка на ночь у костра, кладет дары Теням и уходит. Утром она возвращается, чтоб забрать свое дитя, в которого Тени предков вдыхают душу и вешают на шею амулет. И ребенок никогда не плачет. Он спит, и сон его длится до следующего вечера.
— И вы не боитесь оставлять ребенка одного?
— Иначе нельзя. Тот, кто пытался подсмотреть за Тенями, навсегда терял память и дар речи.
— Так никто и не знает, как выглядят ваши, так называемые Тени?
— Никто.
— И ваш колдун или лекарь, они тоже не знают?
— У нас нет ни лекарей, ни колдунов.
— Я что же вы делаете, когда кто-то заболевает или ранится на охоте?
— Мы относим его к тому месту, зажигаем костер с желтым дымом, оставляем дары и уходим. Потом человек возвращается с гор сам, или мы находим его мертвым, когда дары недостаточно богаты или болезнь неизлечима.
— А дары Тени забирают?
— Да.
— И что говорят те, кто возвращается?
— Они ничего не помнят.
— И зачем же вашим предкам дары? — не унимался Ланер.
— У Теней есть слуги. В горах живет племя колдунов и целителей. Они говорят с Тенями предков, они лечат наших людей и предсказывают засуху. Мы не видим этих людей, но они есть на самом деле. У нас живет юноша из того племени.
— Я хотел бы поговорить с ним, — оживился Ланер, — вы не могли бы его пригласить?
— Это бесполезно, он ничего не помнит из прошлой жизни.
— Все равно, — продолжал мягко настаивать Ланер, — прикажите позвать его сюда.
— Хорошо, — нехотя согласился вождь и отдал короткое распоряжение одному из воинов. Тот быстро выскользнул из шатра, лишь чуть дрогнула занавеска на двери, а вождь продолжил: Каждый год перед месяцем Зарождения мы отправляем в это племя двух юношей и девушку.
— Как вы узнаете срок?
— Они сами сообщают, зажигая на скале костер с черным дымом, и мы отправляем избранных к священному месту. Утром нам оставляют в уплату камни, прозрачные, как вода и сверкающие радугой. Они, как слезы тех, кто уходит навсегда. — Вождь замолчал, вынув изо рта веточку и водя ее разжеванным концом по сжатым губам. Это продолжалось довольно долго, прежде чем он произнес, наконец, как бы нехотя — В этом году месяц Зарождения начался две недели назад, а черный костер еще не загорался. Первый раз за мою жизнь они не берут наших людей. Может быть, ваши друзья заменили их?
— Так, вы действительно не знаете, где искать это таинственное племя?