— Это не шутка, Уоррен, — сказала она.
— Я знаю, Тутс.
— Тогда отойди.
— Нет.
— Уоррен, он мне нужен.
— Нет, не нужен.
— Не смей решать за меня, что мне нужно, а что нет!
— Тутс…
— Уоррен, не заставляй меня причинять тебе вред!
Тутс, прищурившись, смотрела на детекива через потоки дождя. Ее волосы прилипли к голове, одежда промокла насквозь, по лицу текла вода.
Уоррен не мог точно сказать, был ли это просто дождь, или Тутс плакала.
Он думал, что девушка все-таки не решится выстрелить в него, но не был в этом уверен. Пистолет в руке Тутс задрожал.
— Уоррен… — сказала она, — пожалуйста.
— Тутс…
— Пожалуйста, Уоррен…
— Тутс…
— Пожалуйста.
Уоррен тяжело вздохнул.
Он открыл отсек, запустил туда руку, вытащил сверток, обернутый в желтую промасленную бумагу, захлопнул дверцу. Тутс мгновенно поняла, что он собирается сделать. Когда Уоррен начал поворачиваться, она бросилась вперед, стараясь выхватить у него сверток, отобрать, спасти… И тут Уоррен швырнул пакет за борт.
Плечи Тутс мгновенно поникли. Она с отчаяньем посмотрела на море, и внезапно разрыдалась. Уоррен обнял девушку. Правой рукой он продолжал держаться за штурвал, а левой мягко привлек Тутс к себе.
— Тутс, — сказал он, — поехали домой, а?
Она проболжала вздрагивать от рыданий.
— Тутс, мы теперь можем поехать домой? — спросил Уоррен.
Рыдания девушки разрывали ему сердце.
— Ладно, Тутс? Давай поедем домой?
Тутс слабо кивнула.
— Домой, да, Тутс?
Она кивнула еще раз.
Уоррен обнял ее покрепче. Лил дождь.
— Ну так что это за чертовщина с исповедью, а, Мэттью? — спросил Баннистер.
— Послушайте, — сказал я, — вы же меня хорошо знаете…
— О да, я тебя очень хорошо знаю, — сказал он.
Баннистер был одет в безукоризненный голубой тропический костюм ручного пошива с нежно-зеленой отделкой. Голубая рубашка, зеленый галстук, лакированые черные туфли. Баннистер и его жена обедали с сенатором штата, и тут ему позвонил я. Я сказал, что получил признание по делу об убийстве Бретта Толанда. Я сказал, что хочу провести видеозапись допроса у меня в кабинете.
И вот мы все собрались здесь.
А Этта Толанд пошла на попятный.
Пит Фолгер, который выглядел, как Фил Грэмм, и разговаривал, как Фил Донахью, посмотрел на часы. На лице у него было написано, что все это — пустая трата времени, и что он хочет домой, к жене и детям, и хочет успеть посмотреть одиннадцатичасовый выпуск новостей. Скай Баннистер, который выглядел, как Дэн Квэйл, и разговаривал точно так же, как он, всем своим видом выражал, что он знает меня достаточно хорошо, и понимает, что у меня хватило бы ума не тащить его сюда, если бы у меня не было на то очень серьезных оснований. Но в таком случае, что за чертовщина здесь происходит?
— Мэттью, — сказал Баннистер, — я полагаю, она сказала тебе нечто такое, что ты захотел немедленно передать нам…
— А мне так не кажется, — сказал Фолгер.
— Пит, она пошла на попятный! — не сдержался я. — Что на тебя нашло?
— На меня — ничего, а вот ты стараешься обелить свою клиентку и втянуть в это дело…
— Он не дурак! — резко сказал Баннистер.
— Что? — не понял Фолгер.
— Я сказал, что Мэттью не дурак. Если ты будешь так думать, ты крупно просчитаешься. Что она тебе сказала, Мэттью? И что ты собираешься теперь делать, раз она отказалась от показаний?
— Я просто повторил ей то, что сказал он.
— Что сказал? И кто — он?
— Бобби Диас. Он сказал Этте, что ее муж до прошлого Рождества был любовником Лэйни Камминс.
— И что?
— Вы хотите, чтобы я вам все пересказал?
— Сделай одолжение, — сказал Баннистер.