- На те деньги, которые ты ему платишь, он может себе это позволить, возразила Джейн.
- Ладно, посмотрим, как он будет выглядеть после слушания.
- У тебя такие неприятности, а ты беспокоишься о всякой ерунде.
- За те деньги что я ему плачу, - сказала Донна, - пусть беспокоится он сам. Неужели ты думаешь, что я очень расстраиваюсь из-за всего этого?
- А разве не так? - удивилась Джейн.
- Ни капельки! Если мне ещё и волноваться по всякому поводу, то зачем мне тогда адвокат? Он подскажет, как я должна себя вести, что отвечать, и пусть сам переживает из-за своих ошибок.
- Но, если Креплах ошибется, тебе придется плохо.
- Это ему будет плохо, поверь мне, - возразила Донна, - но он никогда не делает ошибок, именно поэтому мой муж всегда пользовался его услугами. В своей жизни ему не приходилось волноваться только за две вещи, рассмеялась Донна.
- И что же это такое?
- Ветряная оспа и Креплах. Надо сказать, что ему не мешало бы подумать о ветрянке, но по поводу адвоката он не ошибался. Здесь все в порядке.
Джейн и сама вскоре смогла убедиться в этом. Все время до предстоящего слушания этот человек буквально излучал уверенность и спокойствие. Сама Донна удивила её не намного меньше. С каждым днем она под влиянием Креплаха менялась все больше и больше. Теперь её спокойствие, манеры, выдержка наводили на мысль, что она принадлежит к тому слою общества, который сколотил свое состояние ещё в прошлом веке и не имел никакого отношения к рэкету, грабежам и торговле наркотиками. Казалось, что в понедельник ей предстоит отправиться не на слушание в сенатскую подкомиссию, а поехать отдохнуть на недельку в Ньюпорт. Теперь с её лица не сходила простодушная улыбка, которая предназначалась главе подкомиссии, сенатору Покателло от Айдахо.
Когда Донна впервые услышала его фамилию, то была приятно удивлена.
- Должно быть он настоящий сицилиец! - радостно воскликнула она.
- Если бы так, - вздохнул проницательный Креплах. - Его дед был конокрадом, и ему пришлось поменять свою фамилию. В припадке патриотизма он назвал себя по имени города, в котором ему в то время приходилось скрываться. И сенатор всю свою жизнь старался обелить себя, сосредоточив все усилия на борьбе с криминальными элементами в обществе.
- Ему следовало бы начать с собственного деда, - презрительно хмыкнула Донна.
- Если бы это было возможно, он несомненно занялся этим вопросом, бесстрастно заметил адвокат.
- А что известно о других сенаторах? - спросила она. - Вероятнее всего, их предки запятнали свое имя убийствами и насилием.
- Ну, про сенатора Коркери этого сказать нельзя, - вклинилась в их беседу Джейн. - Я немного была знакома с ним и его семьей ещё в Массачусетсе.
- И чем занимался его дед?
- Понятия не имею, - улыбнулась она, - но тебе интересно будет узнать, что его отец занимался контрабандой виски.
- Ну, и это совсем неплохо, - заметила Донна, - по крайней мере у нас есть что-то общее.
- Ошибаешься, - охладил её пыл Креплах. - Он сколотил на этом состояние, но семья уже давным-давно отмыла эти деньги.
- Кто там еще? - вздохнула Донна.
- Сенатор Элиберд от Луизианы, - процедила Джейн. - Его дед приобрел популярность, проповедуя суд Линча и терроризируя беззащитных людей.
- Знакомое занятие, - заметила Донна.
- Не рассчитывай получить единомышленника в его лице, - сказал адвокат. - Сенатор не доверяет ни одному человеку, родившемуся севернее Алабамы.
- Разве Палермо находится севернее Алабамы? - обратилась она к Джейн.
- Нужно сказать, что он гораздо восточнее этого штата, - угрюмо сказал Креплах. - Элиберд терпеть не может Нью-Йорк и его адвокатов, особенно, если они евреи. Переправа через Гудзон так же трудна для него, как для некоторых переправа через Иордан.
- Ну, по крайней мере, я хоть живу на той стороне, где нужно, провозгласила Донна.
- Но твои деньги пришли из Нью-Йорка, дорогая, - сказал единственный мужчина, которому было позволено так к ней обращаться, - а он считает север Нью-Джерси прибежищем порока.
- Мой покойный супруг часто любил говаривать про таких людей, заметила Донна, - "с ними меня связывают бетонные узы". Всем понятно, что он имел в виду, - подмигнула она Креплаху.
Донна заметила, что с течением времени ей все чаще вспоминались высказывания крестного отца. Многие из них сослужили ей хорошую службу, и она стала задумываться, может быть покойный и не был таким уж плохим человеком. Ты будешь гордиться мной, каро мио, мысленно пообещала она ему. Впервые ей пришло в голову, чем она ему обязана в этой жизни. Тебе пришлось умереть, чтобы я смогла оценить тебя по заслугам, подумала Донна. Она смахнула набежавшую слезу и повернулась к адвокату.
- А как насчет остальных сенаторов?
- Они не слишком меня беспокоят, - признался Креплах. - Их основным занятием будут туманные рассуждения о необходимости соблюдения закона. Ничего хорошего от них ждать не приходится, но основную угрозу представляют Покателло, Коркери и Элиберд, - тут он повернулся к Джейн. - Как близко ты знакома с Коркери?
- Просто случайное знакомство.
- А он может узнать тебя при встрече?
- Скорее всего да. Всем известно, что у политиков прекрасная память на лица, это их вторая натура.
- А как ты с ним познакомилась?
- Мои друзья были друзьями его знакомых. Этого достаточно?
- Вполне. Ведь ты не будешь возражать против того, чтобы появиться на слушании?
- Ни за что! - запротестовала Донна.
- На вопросы ей отвечать не придется, - пояснил адвокат. - Она просто будет сидеть рядом с тобой.
- Для Донны я готова на все, - объявила экс-журналистка.
Глаза Донны засияли от радости.
- Ты будешь лучше смотреться на её фоне, - пояснил Креплах.
- А как она будет смотреться на моем фоне? - возразила Донна. Я не хочу впутывать её в эти дела. Ей нужно будет заниматься моим легальным бизнесом, и до этого времени нужно оставить её в покое.
- Я могу просто посидеть рядом с тобой, - сказала Джейн. - Не думаю, что это может мне повредить.
- Ты должна выглядеть более пристойно, чем твои ответы, - настаивал адвокат. - Всем известно, что люди судят о других по внешнему виду.
- Тебе и так удалось превратить меня в монахиню, - запротестовала Донна. - Причем здесь Джейн?