Над головой через динамики загрохотал отвальный марш.
Надя увидела, как парень с плащом через руку, стоявший рядом с Николаем, метнулся к трапу, контролеры его пропустили.
Ну что ж, насмешливо подумала она, пусть ищет Надежду Казанскую, такой больше не существует, а есть Илия Казанова.
Надя оказалась права лишь наполовину. Рыжий парик, сопровождение Агафонского спасли ее от преследования Николая, но зато она наскочила на другого человека, который был куда опаснее.
Рыжий парик, высокую фигуру «срисовал» оперуполномоченный уголовного розыска, «выдающийся специалист наружного наблюдения», как он себя именовал, Виталий Штраус, или папа Штраус. Он не работал здесь прицельно на Надю, задание у него вообще было расплывчатым.
Утром его вызвал к себе майор Володин и сказал:
— Наш старый волк, Всеволод Иванович Сорин, родил новую, как всегда прекрасную, идею. Надо всерьез браться за этих деятелей из шоу-бизнеса. То у них кого-то прямо на сцене убивают, то грабят родимых, то офисы обстреливают. Мы решили так: пока начальство будет чухаться, создавать спецбригады в этой сфере или нет, мы потихоньку начнем дело сами. А начнешь его ты, Штраусенок! Хватит тебе по улицам топать, пора начинать серьезную карьеру. Сколько лет ты у нас в наружной службе?
— Седьмой год пошел, — обмирая, ответил Штраус.
— Достаточно. Вникай в шоу-бизнес. Лет через пять будешь начальником бригады или отдела по расследованию всех этих музыкальных афер. Ознакомься с теорией, вникни в практику. Музыку эту дурацкую, где они не столько поют, сколько задами и сиськами крутят, ты любишь, так что тебе и карты в руки.
— Понял, — сказал Штраус, скрыв, как он устал от каждодневной работы на улицах, от наблюдений и засад, что тяготился тем, что проститутки, мелкие спекулянты и всякая шпана принимают его за своего; его взбесило, что волей-неволей ему приходилось вступать с ними во внеслужебные отношения, заключать какие-то сделки. Хватит, пришел его час.
— Отвечать «понял» не спеши, — придержал его Володин. — Я еще сам ничего не понимаю. В полдень поговори со Всеволодом Ивановичем, получишь объемный инструктаж. А ночью поплывешь в круиз, не отдыхать, а работать. Мы полагаем, что это задание введет тебя сразу в курс дела. Присматривайся, не светись, чтобы тебя не приметили. Проституткам ты уже надоел, они тебя папой величают.
— Мною одиннадцать бандитов задержано, — обиженно буркнул Штраус.
— Похвально. Смотри, чтобы двенадцатый тебя не пристрелил. Ну что ты стоишь? Иди отдыхай на теплоход «Любовь», только возвращайся без триппера.
— Я с женой снова сошелся.
— Поздравляю и извини. Учти, что путевку на этот отдых мы тебе достали с неимоверным трудом. Без результатов не возвращайся. Набирай материал.
Эстрадный мир он знал не более, чем любитель, а теперь требовалось залезть в его кухню. Он верил, что справится с заданием; обладая быстрым и цепким умом, он невысоко оценивал себя, с него хватало и того, что Володин, при всей своей хамовитости, откровенно выделял его, то же делал Сорин. А этих людей он весьма почитал.
В отношении Нади у Штрауса сработал рефлекс. По какому-то уже подзабытому делу проходила ориентировка — провинциальная девушка высокого роста, плечи прямые, грудь небольшая, носик вздернутый, возможно, носит длинноволосый пышный рыжий парик, фамилия Казанская, имя Надежда. Имя и фамилию майор дал без особой уверенности, возможно, Володин поторопился рассматривать девушку, посетившую квартиру Княжина в день его смерти, и Надю Казанскую, сломавшую руку на похоронах рэкетира Тофика, как одно лицо.
Так или иначе, но рыжий парик и прямые плечи вкупе с русопятым носиком Штраус засек и повеселел. Работа принимала конкретные формы.
Он прошел к старшему помощнику капитана (единственному, кто знал на теплоходе статус Виталия) и попросил список пассажиров. Веселый старпом бодро сыпал фамилиями эстрадных звезд, но списка не было, якобы он у организаторов.
— Понимаешь, сыщик, судно мы сдали, так сказать, в тайм-чартер. Кого загрузят, зачем загрузят — нам наплевать. Деньги заплачены, наше дело привезти клиента, лишь бы никто не потонул, и выдержать график. И даже тут они хозяева. Прикажут стать на три дня посреди Волги — будем стоять.
— Бардак, — сказал Штраус.
— Зато веселый!
— А если кто вздумал взорвать твою лоханку да утопить всех звезд родной эстрады?
— Террористы на борту? Это их проблемы.
— Сам ведь тоже потонешь.
— Издержки профессии, — философски заметил старпом.
— Застрелят кого, вы тоже не отвечаете?
— Сообщим куда следует. Да ты не наводи паники, сыщик! Не видел, что ли, чуть фигура поизвестней, при ней пара мордоворотов охраны! Пусть они и отвечают. Нам бы лишь проследить, чтобы в пьяном виде за борт не падали!
— Значит, за это все-таки отвечаешь?
— В известной мере. А ты что — ответишь за любой эксцесс?
— В известной степени.
— Тогда меняться работой не будем, — засмеялся старпом.
— Хорошо, — встал Штраус. — Спокойной ночи.
— Спокойно не будет, заранее могу сказать.
— Что так?
— Так ведь ночью-то у них самая работа! Это днем они будут спать, к завтраку никто не выйдет, да и к обеду половина! Уж поверь, я не в первый раз певчих птичек вожу! Ты что, этой публики не знаешь? Она для нас страшней ядерной войны!
— Знаю я эту публику, — проворчал Штраус.
Списка пассажиров он нигде так и не достал, казалось, не было ни одного человека на судне, знавшего, в какой, собственно, компании он отплыл от московских берегов. Бардак, еще раз подытожил Штраус, уже без особой радости подумав, что в этой системе ему и придется работать в ближайшие годы.
…Парня с белым плащом на руке, скользнувшего следом за Надей на борт, звали Скалолаз, он действительно облазил все, что можно, от Красноярских столбов до заброшенных церквей в Подмосковье. На них-то скалолазы и тренировались. Но он был профессионал, после участия в ремонте шпиля Адмиралтейства в Санкт-Петербурге ему так и вписали в трудовую книжку: скалолаз. Отношения с врачебной практикой он прекратил давно, если не считать того, что примерно неделю назад по просьбе самого близкого друга спустил на двух фалах с крыши больницы этого друга с напарником до нужного им этажа.
Потом Николай, смущаясь, попросил о новой услуге, и Скалолаз с радостью откликнулся, потому что был обязан ему всем, в том числе и жизнью. Просьба была пустяковой: следом за девушкой по имени Надя Казанская подняться на теплоход «Любовь». Сначала предполагалось, что эту красавицу перехватят до посадки, но когда ее заметили на палубе — в маскарадном рыжем парике, — было поздно.
Пропуск-приглашение на теплоход у Скалолаза имелся, был у него и пистолет — газовый, с лицензией на право владения. А вот лицензии на патроны с боевым нервно-паралитическим газом не было. Пользоваться оружием было разрешено в самом крайнем случае: если обнаружится, что через пять минут Надю арестует милиция… В целом же задание было простым: не спускать глаз с означенной Казанской, а по прибытии в Углич, где якобы намечался «бал голых дикарей на берегу», любым путем (вплоть до силового) отсечь девушку от коллектива и доставить к машине, которая будет их ждать. За рулем будет Станислав с приятелями, силы достаточные, чтобы справиться с одной девчонкой. Дальнейшая судьба девушки Скалолаза не касалась. Бить Надю запрещалось, да Скалолаз и не умел бить женщин, хотя по натуре был жестоким и авантюрным человеком.
Он нашел свою двухместную каюту, там уже спал молоденький пухлый парень. На столе лежала записка:
«Сосед, кто б ты ни был, извини! Я нажрался по пути из Таганрога сюда. Когда начнется тусовка, не жалей меня, бей ногами, лей на голову воду, пока не проснусь. Уважающий тебя саксофонист, трубач и кларнетист
Скалолаз по неопытности решил, что час поздний и никакой тусовки до утра не будет, но едва судно плавно пошло по водной глади, как в каюте заревела трансляция:
— Засранцы! Мы наконец собрались! Все свои, и нет никаких мерзких говнюков! Если сюда проник газетчик или тому подобная сволочь — смерть ему! Его выбросят за борт!
Этот призыв оборвался под хохот и крики людей, завладевших радиорубкой. Через минуту твердый, уверенный мужской голос произнес:
— Добрый вечер, дамы и господа. Говорит Евгений Агафонский. Поздравляю всех, наш долгожданный круиз начался. Первое и последнее казенное мероприятие: прошу всех без исключения пройти в малый кинозал и отметить, то есть зарегистрировать свое присутствие. Это личная просьба капитана, и не будем его обижать. Для нашей же пользы, господа, мы должны знать, кто среди нас и где располагается. Заодно выявим и проникшие нежелательные элементы, всех чужих, к моему сожалению, действительно пригласим прыгнуть за борт. Благодарю, леди и джентльмены.
Скалолаз подошел к соседу и ладонью накрыл спящему нос и рот. Тот замычал, задыхаясь, и тут же проснулся.
— Велено всем отметиться, если не можешь встать, дай мне свой пригласительный, я тебя отмечу.