В милицейском УАЗике их было трое кроме водителя, старшины Павла Слободяника. Деркач и Семенов обсуждали результаты проверки Агишева на "детекторе лжи", а Петруничев все пытался понять связь между убийством директора музея завода «Кристалл» и "двойным убийством" в Рудном. Перед глазами стояло, вернее — лежало тело Дормидонтовой в той неловкой позе, которую зафиксировал рулон толя, ставший на двое суток своего рода гробницей для несчастной девицы
…Пока опера рыскали в округе, опрашивая жильцов близлежащих домов, сотрудников фирм, которые могли что-то видеть, задержавшись на работе, обзванивали родственников и знакомых жертвы и мчались на встречу с ними, если информация заслуживала хоть какого-то внимания, Деркач, Семенов и криминалист Конюхова действительно «работали» "Кулибиными", как их назвал приданный УВД Рудного на это дело эксперт-криминалист областной прокуратуры, Емельянов.
— Ну, «кулибины», догадались же, — продувать автомобильным насосом пульверизатор.
— А что? Нормально. Только след все равно не фиксировался, застенчиво улыбнулся Ванечка Семенов.
— Людмила Викторовна, а нет ли у Вас с собой случайно обычного лака для волос?
Конюхова смутилась не меньше Ванечки и покрылась таким не свежим румянцем.
— Вообще-то я лаком не пользуюсь…
— Я имею в виду, не в Вашей дамской сумочке, а в Вашем знаменитом "криминалистическом чемоданчике".
— У нее там все есть, — встрял в разговор Ванечка.
Конюхова приоткрыла чемоданчик, но так, чтобы ее манипуляции не были видны окружающим, — нельзя, как она полагала, снимать покроев таинственности с ее волшебной профессии, — и вынула баллончик лака.
— Должен Вам сказать, что Людмила Викторовна во всей области, да что во всей республике пользуется репутацией эксперта, владеющего новейшими достижениями криминалистической науки. Но старое поколение, к коему имею честь принадлежать и я, владеет еще и дедовскими методами, которые, уверяю вас, не потеряли своей актуальности и поныне. Впрочем, тот факт, что лак все-таки нашелся в чемоданчике Людмилы Викторовны, говорит о том, что она стариковские приколы то же знает и уважает. Так ведь, Людочка?
— Вообще — то я слышала о разработанной Вами методике применения лака для фиксации следов, но применять на практике все не удавалось. Казалось, обойдусь классическими приемами,
— Итак, попробуем, тем более, что метод — тот же, что и с перхлорвиниловой смолой, которой Вы совершенно справедливо отдали предпочтение. Но лак имеет некоторое предпочтение перед смолой, извините за тавтологию, — он подается из баллона мягкой струей, которая не повреждает след, нет нужды, стало быть, утомительно нагнетать воздух грушей, не забивается и сопло распылителя, — тут Емельянов с улыбкой обернулся к Ванечке Семенову. Тот не преминул ответить еще более лучезарной улыбкой. И насос не понадобится.
Емельянов нажал слегка пальцем головку распылителя и лак прыснул на след.
Правда, лак несколько медленнее застывает, чем смола. Зато…
Тут Емельянов достал спички и поджег обрызганный лаком след.
— Видите? Если поджечь след, то входящий в состав лака спирт выгорает и след довольно быстро затвердевает. И ни мороз тут не страшен, ни жара, ни ветер, ни дождь.
После обработки следа лаком для волос и затвердения след был аккуратно извлечен Емельяновым и Конюховой и помещен в раствор гипса. Когда гипс затвердел, след снабдили необходимыми надписями и упаковали в специальный кофр криминалистической лаборатории УВД г. Рудный…
— С трупом закончили, товарищи? — спросил прокурор Мищенко.
— Так точно, Александр Петрович, — ответил за всех Деркач, первым прибывший на место происшествия и как следователь чувствующий себя самостоятельным процессуальным лицом.
Мищенко повернулся к Скибко.
— Ну, что, Иван Николаевич? Оформим возбужденное прокуратурой уголовно дело УВД в качестве поручения. Нужна будет помощь, звони, а то у меня сейчас лекция на «Трикотажнице» — о предотвращении преступлений на бытовой почве. Кто у тебя старший в оперативно-следственной группе?
— Мой заместитель по опер. работе капитан Петруничев.
— А Вы его поздравили уже с майорской звездой?
— А Вы откуда знаете?
— Весь Смоленск уже празднует звезду "крутого опера" из Рудного, только в Рудном в последнюю очередь узнают. Когда гуляем?
— Вот раскрутим дело о "двойном убийстве, "и погуляем, — хмуро ответил Петруничев. Его и в самом деле звезда обрадовала меньше, чем можно было бы предположить. Он даже себе клятву дал: не менять погоны, пока не поймает «жуликов» — тех, кто убил Багучеву и Дормидонтову. А уж тем более — банкет устраивать рано.
— Не возражаю. Не забудьте позвать и прокуратуру.
— Мы про вас никогда не забываем, — закатил кокетливо глазки Ванечка Семенов.
— Ну-ну, — нахмурился Мищенко, — А то я уж было решил, что молодежь в милиции разбаловалась, УПК не соблюдает…
Мищенко развернулся и пешком направился на службу, — надо было захватить в кабинете конспект лекции. Не на машине же ехать, — два-три квартала. Два, если идти направо, и три — если налево.
— Иван Николаевич, — раз уж «дело» за нами, — повернулась Конюхова к Скибко, — я бы обратила Ваше внимание не на сам труп, — им я займусь поподробнее чуть позднее, а на то, что под ним было.
— И что же под трупом? — удивленно спросил Скибко.
Ванечка Семенов перевернул труп и Деркач приподнял веточкой связку из пяти ключей от амбарных и внутренних замков. На том месте, где лежали ключи, отчетливо просматривались три окурка от сигарет «Марлборо».
— Это серьезный след, а? — обратился Скибко к Петруничеву.
Тот промолчал.
— Окурочек то тот же, что и на месте убийства Багучевой.
Петруничев продолжал молча смотреть на три обслюнявленных окурка с характерным прикусом. Впрочем затягивать паузу после вопроса начальства дальше был уже неприлично.
К Петруничеву подошел Гвоздев, что-то прошептал на ухо. Сергей кивнул головой, обернулся к Скибко.
— Да, конечно, Иван Николаевич. В таком деле каждая улика в строку. Однако мой личный опыт показывает: мало улик — плохо, но и много — тоже плохо.
— Ну, ты, опер, перегибаешь. Много улик — всегда хорошо. А, Деркач, что нам следствие говорит, хорошо?
— Так точно, товарищ полковник, хорошо. Потому что улика-это след.
— Глубокая мысль, — ухмыльнулась Конюхова.
— Я в том смысле, что вот, скажем, перед нами неопровержимый факт:
на убитой домашние тапочки, а сама она без чулок, это дает нам основание предположить…
— Что она живет где-то неподалеку, — встрял в разговор Ванечка.
Он прервал Деркача не потому, что не соблюдал субординацию или хотел сверкнуть находчивостью перед начальством. И даже не потому, что ему просто хотелось профессионально раскрыться в ходе следствия по такому редкому для масштаба их города "двойному убийству" с ограблением и изнасилованием.
Престо молодой организм Ванечки Семенова требовал пищи. И желательно не только интеллектуальной. Он не позавтракал, сорвавшись на вызов, не взяв даже "тревожного чемоданчика", в котором всегда бывала предусмотрительно положена пачка печенья «Юбилейное». И сейчас ему ужасно хотелось оказаться в здании УВД, таком пугающем для некоторых и таком родном и уютном для него, молодого стажера. И там, в лучшем случае прорвавшись с всякими балагурствами без очереди в буфет съесть большую порцию пельменей или две порции сосисок с горчицей и тремя кусками белого кирпичиком хлеба из местной, рудненской пекарни с крепкой коричневой корочкой и ноздреватой душистой мякотью. И запить все это пиршество двумя стаканами кофе с молоком, сладкого-сладкого.
Ну, а в худшем случае — оказаться в кабинете, который он делил со следователем, стремительным и честолюбивым Деркачом, быстро вставить в розетку штепсель кипятильника, а пока вскипятится вода и можно будет сделать большую кружку растворимого кофе со сгущенным молоком, жадно вгрызаться молодыми зубами в навороченный именно на такой пожарный случай бутерброд длиной в странницу.
Есть Ванечке хотелось ужасно.
— Умные у тебя сотрудники, — не глядя на Семенова, заметил Скибко.
Петруничев думал, словно не слыша ироничного замечания генерала.
— И главное, товарищ полковник, — встрянул в разговор Деркач, — очень тактичные и воспитанные, не прерывают старших, не лезут в разговор профессионалов со своими скоропалительными предположениями и версиями…
Это точно, — рассмеялся Скибко, и всем стало понятно, что он имеет в виду не только Семенова, но и Деркача.
— Но я ж хотел как лучше. В смысле — быстрее, — обиженно вытянул свою курносую физиономию по вертикали Ванечка.
— Быстрее — не знает лучше, — наконец проговорил Петруничев.
— Ладно, шерлоки холмсы, не мне вас учить. У вас свой учитель, — майор
Петруничев. У него и учитесь, пока его в Москву в МУР не забрали. А я пошел, у меня и другие дела есть. И не только уголовные.
Полковник пожал руку Петруничеву, кивнул остальным, церемонно поклонился Конюховой, и направился пружинистой спортивной походкой к ждавшей его машине.
Петруничев повернулся к Конюховой.
— Сильно занята?
— Для оперативно-следственной группы по "двойному убийству" приказано всегда быть в распоряжении майора Петруничева.
— Витиевато, но красиво. Тогда пойдем.
— Адрес мы знаем? — спросил Деркач.
— Мы — знаем, — со значением бросил Петруничев, как бы ставя на место молодого следователя, который, хотя формально и подчинялся заместителю начальника УВД, но по сути как следователь по делу был самостоятельным процессуальным лицом.
— Тогда пошли, — обрадовался Деркач, ничуть не обидевшись на капитана теперь уже майора, любимца всей городской милиции, в том числе и молодого Деркача, который даже походкой старался подражать старшему товарищу. Конюхова с улыбкой кивнула Семенову, тот повернулся и оба давясь от смеха смотрели, как двинулся к выходу с территории стройки высокий, плечистый Петруничев, мощно двигая тренированными плечами в такт шагам, и как затрусил рядом тощий и сутулый Деркач, чуть приподняв вверх плечи, чтобы придать себе спортивной солидности.
Обе пары на коротком пути от стройки к дому Дормидонтовой перебрасывались короткими фразами, но если Ванечка говорил, щебетал, захлебываясь от наплыва чувств — еще бы, он шагает рядом с первой красавицей города, — то Деркач обменивался с майором исключительно оперативной информацией.
— Совпадение?
— Вряд ли…
— Примерно в одном месте, примерно в одно время…
— И практически одним методом…
— Метод — улика, но не единственная. В Смоленске на «Кристалле» директор музея убит с применением похожей методики. И что-то, извини, все меньше я верю в насильника-маньяка.
— Но убийство, ножевые ранения в области живота, бедер, — типичные приметы…
— Слишком типичные.
— Да и с директором музея не все ясно, запутанная какая-то история. И вообще — там похищены два крупных брильянта. А здесь — одни подозрения…
— Значит, убийство в Смоленске, полагаешь, дело другой банды или другого убийцы и грабителя? А наши два убийства — возможно имеют серийный характер?
— Убежден.
— Значит, один, в том и другом случае, убийца и насильник?
— Да.
— И есть версии по персоналиям? Ты у нас в последнее время стал почти экспертом по насильникам, маньякам…
— Убежден, в нашем городе таких «клиентов» нет. Те, что были, как выяснилось либо сидят, либо… В общем, одних уж нет, а те — далече, как сказал поэт. Проверил я еще одного активиста, что срок отмотал за "взлом мохнатого сейфа", как уголовники изнасилование называют. Но остепенился, женился, дочь имеет, между прочим, обожает ее и жутко боится, что ее кто-нибудь тронет, в детсад и из сада каждый день водит, специально на такую работу устроился, сантехником, чтоб время высвобождать. Есть два клиента, отбывшие по пятнашке за убийство. Но — без изнасилования, обычные бытовики, убийства в пьяных драках. Есть и три гражданин, в разное время проходившие по делам, связанным с разбойными нападениями, ограблениями, был у них особый интерес к «рыжевью», как Вы знаете/тут Деркач вдруг сообразил, что опытнейшему Петруничеву он объясняет элементарные для опера вещи/ — золоту. Я и их проверил.
Нет, это все клиенты не по данному делу.
— Что-то у нас по данному делу никаких наработок. Что ни версия пусто. Что ни розыск-прокол.
— Искать надо, — резюмировал с умным видом Деркач.
— И думать надо, — парировал Петруничев. Я своим операм должен ТЗ сформулировать. А техническое задание, оно, братец ты мой, от следователя по делу должно исходить.
— Я так думаю, искать нужно вокруг.
— Да? Полагаешь, преступник или преступники живут где-то в этом районе? И историю с музеем завода «Кристалл», как не вписывающуюся в нашу версию, пока по боку?
— Думаю, так и есть, — не услышав сомнения и иронии в голосе майора, ответил Деркач.
— Значит, сейчас мы Гвоздеву, Потапову и Глущенко сформулируем задачу
— Но ведь действительно, Сергей Михалыч, что у нас выходит…
— И что же выходит?
— А выходит так: если первый «жмур» — случайность, то второй закономерность. Эту девушку из дома тепленькой взяли, тут на случайное совпадпение с целью ограбления и с последующим изнасилованием не похоже.
— Так, допустим, но могли ее изнасиловать дома, там задушить, а потом сюда притащить?
— На эти вопросы нам ответит Людмила Викторовна лучше, чем я, поколдует над трупом в морге, и даст заключение судмедэкспертизы.
— А вот с точки зрения логики? Ты же по профессии — "пуаро"..
— А на хрена? — втянулся в игру Деркач. — Опять же, ответить на эти вопросы можно будет не в ходе аналитической игры ума, а в результате оперативно-следственных действий. А значит, — не я ставлю задачу операм, и не Вы, как нач. оперативной службы от меня ТЗ требуете.
— А что?
— А сообща.
— А сообща, так давай разберемся: как так можно? С одной стороны в домашних тапках. А с другой стороны — как можно труп вытащить на улицу притащить на стройку и согнуть в такую позу в рулоне толя? И чтоб ни кто всех этих процедур, пусть и в поздний час, не заметил?
— Это уму не растяжимо, — товарищ майор, — влез в разговор вынырнувший сзади Ванечка Семенов.
— А вы, товарищ помолчите. Вас вызовут — не оборачиваясь, бросил майор.
У двери Дормидонтовой дежурили Глущенко, Милюков и старшина Слободяник. Тут же были понятые, соседи, супруги — пенсионеры.
— Ну, давай, Сережа, веди обыск.
— Деркач приосанился, приподнял плечи.
— При осмотре квартиры гражданки Дормидонтовой П. Я., проживающей…
— Проживавшей, — поправил Петруничев.
— Проживавшей, — поправился Деркач, — по адресу, — тут он посмотрел на Глущенко и тот подсказал:
— По адресу улица Коммунаров, дом 23, квартира 8.
— Так и запиши, — кивнул Деркач Семенову-были обнаружены явные признаки происходившей здесь недавно выпивки: на столе остались пустые бутылки из под спиртного и остатки закуски…Иван, посмотри, какая закуска осталась на столе.
— Винегрет в эмалированном тазике, селедочка с лучком белым, репчатым, залитая маслицем подсолнечным, картошечка рассыпчатая, так думаю, что брянская, грибочки с лучком, соленые и грибочки маринованные…
— Ты что делаешь, мерзавец, — прошипел Гвоздев, — всем есть охота.
— Вы давайте, покороче, — согласился Деркач, языком, так сказать документа, как говорится.
— Хлеба три куска, слегка уже зачерствелого, — покорно забубнил с равнодушно-кислой физиономией Ванечка, — два куска сыра, тоже засохшего слегка покоробившегося, банка консервов "Килька в томатном соусе", почти пустая, кильки остались только на дне, три рыбки и соус.
— Давай, подготовь к изъятию бутылки со следами пальчиков и остатки пищи со следами зубов, желательно. Людмила Викторовна, это Вы, я так понимаю, с собой заберете?
— Заберу.
— Это все следки к убийце, ну, да Вам объяснять нет нужды, спохватился Деркач. Ты поосторожнее с вещдоками, — призвал он Ванечку Семенова, который под руководством Людмилы Викторовны отбирал посуду и фрагменты еды со стола в специальные судки.
— Тоже, чай, не Консерваторию заканчивали, а школу милиции, — обиделся Ванечка.
— Смотрите-ка, водка "Довгань", — заметил Глущенко в углу пустую тару.
— Я такой у нас в городе не видел.
— Да, интересно, — вдруг оживился Петруничев. Осторожно взял бутылку за дно и горлышко, чтоб не смять «пальчики» и не добавить к имеющимся следкам свои. — У нас в ночь, предшествовавшую убийству двух девушек, зафиксировано еще одно преступление, так, краженка. Напомни — ка мне и товарищу следователю, Лукич?
— Кража спиртного из магазина № 36 ОРСА Фирюбинского химкомбината. Главное, простое такое преступление, — сам себе удивился Лукич, преступник кирпичом выбил стекло витрины, проник в помещение магазина и похитил несколько бутылок водки. И что интересно, — такой вот марки "Довгань", — ране у нас в городе не продававшейся и только на кануне поступившей с областной базы в 36 ОРС.
— Ты вот что, Лукич", свяжись с капитаном Милюковым, может еще какая полезная для дела информация проклюнется.
Гвоздев связался с Милюковым, который уже вернулся в уголовный розыск УВД и должен был получить свежие сводки от дежурного по городу.
— Милюков? Какие новости?
— Только что в состоянии сильного алкогольного опьянения на станции Рубежное задержан гражданин, у которого изъяты пять бутылок водки «Довгань», точно такой же, какая была похищена в магазине № 36.
— В краже признался?
— Он, может быть, и признался бы, да… лыка не вяжет. Придется ждать, пока протрезвеет.
— Да не можем мы ждать, Милюков, не можем, — врезался в разговор Петруничев, взявший к тому времени трубку мобильного телефона.
— Так толку от него все равно нет, Сергей Михалыч.
— Так от нас должен быть толк! Ты ж пойми, не можем мы ждать хотя бы, потому, что на этого придурка у нас готовы два «жмура» повеситься. Да никто их на него пока не вешает. Сами буквально просятся, красноречиво, вещдоками, следами, намеками свидетельствуют — вот он, тот кровожадный садист насильник и убийца. И водка «Довгань» — один из самых крупных следков. Так что думай, капитан, как его в чувство привести.
— Дак лыка не вяжет, товарищ майор.
— Сам пока вяжи лыко это. Я выезжаю.
— Думаешь, он связан с кражей из музея и тремя убийствами? — спросил совершенно обескураженный волнением Петруничева Деркач.
— Думать, это, брат, твое следовательское дело. А наше дело задержать, оприходовать и снять первичный допрос. А потом вас — на готовенькое, за чистую скатерочку.
— Охрана там обеспечена? — спросил Деркач, вновь вернув себе кураж следователя.
— А то? У розыска подозреваемые не убегают. То есть вначале, конечно, по глупости бегут, а как задержат их, то все, смирные. Этот, похоже, даже чересчур…
— По интонации твоей, Михалыч, сужу, что ты сомневаешься, что он сам надрался.
— Не знаю, пока ничего не знаю. Пока на всякий случай его будут охранять как опытного и опасного вора, рецидивиста, убийцу и насильника. А там разберемся. Я своему первому впечатлению всегда доверю. И первому впечатлению от информации, и от — человека. Так что надо мне его поскорее посмотреть вблизи. И на него, и на его одежду. Желательно — вместе с. Людмилой Викторовной, — если Вы, товарищ следователь, в основном обыск закончили и Вам не нужен эксперт-криминалист…
— Я тут закончила, — не дожидаясь ответа Деркача бросила Конюхова, закрывая свой "криминальный чемоданчик".
— Извини, Сережа, — повернул голову к Деркачу Петруничев, — но на одежде задержанного могут остаться следы совершенных им преступлений. И очень важно, чтобы этот задержанный не имел возможности следы те уничтожить.
— Да я понимаю. Я и сам, как закончу, подъеду. Если все так, то без встречи со следователем ему не обойтись.
Петруничев уже был в дверях, когда замяукал его сотовый. Он прижал трубку к уху и, услышав первую фразу, кивнул Деркачу, что звонок имеет непосредственное отношение к делу. И, чтобы не повторять потом разговор
Петруничев повторял каждую услышанную фразу:
— Что ты сказал, Милюков? Оклемался задержанный. Вот и молодец. Да не он, ты молодец, что он у тебя оклемался.
— Как ты говоришь его фамилия? Авдеев/тут Петруничев кивнул Деркачу, дескать, записывай, тот кивнул Семенову — запиши, Ванечка записал…/ Авдеев. И с недавних пор этот гражданин Авдеев проживал на частной квартире по адресу… Повтори… По адресу… улица Коммунаров… Дом 25…Квартира 4…
Петруничев проверил, убедился, что Семенов записал данные. Спросил:
— С Дормидонтовой он был знаком? Признает? Отрицает?
— Ах, так он признает, что был знаком! Но и только. Близость между ними отрицает. Ну, еще бы… Человек сразу видно — порядочный. Бережет честь дамы… Так… Добро. Я сейчас с Деркачем и Конюховой загляну на квартиру Авдеева. Мы туда и участкового захватим, — тот же участок-то. И Конюхова со мной. Так и передай — Петруничев со всей бригадой на квартире Авдеева.
Петруничев медленно уложил мобильник в карман, задумался.
— Неисповедимы пути — и Господни, и человеческие… Ну, надо же такое совпадение. И живут рядом… И "Довгань"…И знакомы… И все случайно. Но обыск в квартире Авдеева принес новые неожиданности…
Версия 2. "Насильники на дорогах". Лейтенант Глущенко.
Вася Глущенко был «везун». То есть, во-первых, родился красивым и в доброй семье. Во-вторых, умный. Да плюс науки ему давались. Так что несмотря на свой невеликий лейтенантский чин считался он весьма перспективным. И быстр, исполнителен, и самостоятельно решение способен принять. И в криминалистике разбирается. И компьютерно продвинут. Так что в УВД Рудного все понимали — Глущенко у них не задержится. Идеальная и фигура для милиции — профессионал, спортсмен и человек порядочный. А еще он был, как уже сказано, «везун».
Если Гвоздеву пришлось потратить несколько часов для сбора информации о "деле Рублева", чтобы снять версию с ориентировки, то Глущенко разобрался в истории изнасилования старушки куда быстрее, проанализировал всю информацию и пришел к выводу, что… Но по порядку.
Вместо того, чтобы ехать в Смоленск, копаться в архиве, встречаться со старшими коллегами, Вася элементарно запросил, пользуясь кодом уголовного розыска, нужную информацию на свои домашний компьютер из базы данных МВД РФ.
Евдокию Ивановну Берестову 1925 г. р. изнасиловали и ограбили в ее собственном доме в деревне, стоявшей на трассе Смоленск-Москва. Водитель КАМАЗа кирпичного завода Олекса Кадыминский был полностью изобличен.
Следующее движение Васи было направлено на то, чтобы выяснить — не бежал ли Олекса из мест лишения свободы, и не освобожден ли по амнистии или благодаря ходатайству Комиссии по помилованию.
И точно. На свободе Кадыминский. Адвокат нашел нарушение закона и во время следствия, и во время судебного процесса, мелкие, непринципиальные, но это было такие процессуальные слабости, что адвокат смог выстроить убедительное обращение к Комиссии. И работай начал гражданин Кадыминский на родном кирпичном заводе 3 августа, через. день после освобождения. И 7–8 августа был в рейсе…
Вася, не выходя из дома, запросил на Кирпичном заводе маршрут Кадыминского. Обаял диспетчера и та обещала переслать ему маршрутный лист по факсу, при этом не отказалась и от свидания с красавчиком — лейтенантом из уголовного розыска у кинотеатра «Победа» на последнем сеансе. Пока он ждал факса, который позволил бы выяснить, а не проезжал ли Олекса через Смоленск, не проходил ли маршрут через Рудный — мимо дома, в котором жила Дормидонтова, и не пересекался ли он с маршрутом движения с работы Багучевой, Вася еще раз перечитал те страницы уголовного дела, которые он запросил на свой компьютер. На дисплее появлялись одна за другой экспертные справки, страницы допроса Кадыминского, свидетельские показания…
— Ну, что… Все, вроде б, верно. Неопровержимые доказательства. Сперма — Кадыминского. Под ногтями у жертвы — фрагменты кожного покрова. Идентичного коже Кадыминского. На теле Кадыминского царапины. Идентичны. На теле старушки — 40 неглубоких колото-резаных ран.
— Так… Преступник хитроумен. Изнасиловав жертву, сняв с ее пальцев недорогие золотые колечки с гранатиками, из ушей — сережки в протоколе как положено, — желтого металла, но вот и справка эксперта — золото, гранат, аквамарин, остатки былой роскоши Евдокии Ивановны, получи — вшей эту красоту, нежно оберегаемую, от тятеньки, на день рождения, в далеком 1927 г., как раз перед тем, как стали отбирать золотишко на индустриализации, девица свое сберегла/, проделал дыру в крыше, закрыл дверь изнутри, и через дыру скрылся с места преступления.
Вот протокол обыска на квартире Кадыминского: в тазу были замочены пиджак и тенниска со следами крови.
Вот признательные показания Кадыминского, Признал себя виновным, подробно рассказал об обстоятельствах преступления.
Показания подозреваемого, как и положено, проверялись в ходе допроса на месте происшествия и при проведении следственного эксперимента Для фиксации отдельных этапов следственного эксперимента, в процессе которого Кадыминский продемонстрировал, как и с помощью каких приспособлений он вылез из дома, использовалась фотосъемка.
Ага, вот и тот момент, который защита позднее использовала для укора обвинению.
Когда расследование уже близилось к концу, Кадыминский изменил свои показания и заявил, что изнасиловал и убил старушку/о том, что она выживет, тогда не предполагало и следствие, Кадыминский же был уверен в ее смерти/ некий Г., по словам Кадыминского, он лишь присутствовал при убийстве. В изнасиловании же участвовал наравне с Г.
Показания были явно вымышленными, однако потребовали от следствия проверки, Помимо установления алиби Г. была проведена криминалистическая экспертиза.
Справка из Центрального научно-исследовательского института судебных экспертиз свидетельствовала, на одежде у жертвы имеются волокна, одинаковые по цвету, структуре и природе с волокнами ткани пиджака подозреваемого; на одежде Кадыминского имеются светло-коричневые химические волокна, а также светло-зеленые и розовые волокна шерсти, одинаковые по цвету, структуре и природе с волокнами ткани одеяла, изъятого в доме старушки; на рубашке Кадыминского и фартуке Берестовой имеются одинаковые по структуре грязно-синие инородные волокна птичьего пуха. Были представлены и образцы соломы с крыши дома потерпевшей, изъятые в присутствии понятых и направленные в ЦНИИСЭ вместе с одеждой жертвы и подозреваемого. И эксперты подтвердили: на одежде Кадыминского имеются частицы листьев злаковых растений, однородных с растениями представленных образцов.
— УФ… Хорошо сработали коллеги.
К тому времени оклемалась и старушка. Однако сильно обескураженная некорректным поведением вечернего гостя, попросившего воды попить, а сам… Словом, старушка бормотала какую-то чепуху и Кадыминского отказывалась признавать в каком-либо качестве.
Вот суд и признал его виновным. А Комиссия по помилованию — нет…
У самого же Васи Глушенко сомнений в виновности Кадыминского не было.
Справка, подписанная крупными учеными, ведущими — специалистами ЦНИИСЭ не оставляла возможности для иной трактовки: одежда подозреваемого и его жертвы соприкасалась. Сперма в мазках судмедэксперта идентична сперме подозреваемого. Характер пятен крови на одежде Кадыминского свидетельствует о том, что он был не только насильником, но и убийцей. Во всяком случае, тот факт, что старушка выжила, в заслугу ему не поставишь. Ни одна из ран не была смертельна, но их большое количество привело к сильной потере крови, в результате которой жертва скончалась бы, не приди к ней по мелким деревенским делам соседка и не услышь она за закрытой дверью стоны бабули.
А то, что сама старушка на заключительной стадии следствия не смогла выделить среди предъявленных ей граждан ни Кадыминского, ни найденного по его наводке Г., - ни о чем не говорит.
А вот факс с маршрутным листком — что-то говорил. Но немного. Мало ли водители нарушают маршрут. Тут нужно найти абсолютное алиби, иначе.
Итак, маршрут расписан точно — завод — Москва, точнее — Подмосковье, база, заказавшая партию особого кирпича для строительства коттеджа некоего новейшего русского. Время выезда с завода. Время прибытия на базу. Как будто бы не остается люфта, чтобы заехать в Смоленск /ну, в то, что и директора музея «Кристалл» и двух барышень в Рудном убил или убили одна банда, Вася и раньше не верил/ времени нет, тем более, чтобы сделать крюк с шоссе в Рудный. Последний запрос — на посты ГАИ на трассе, вдруг да останавливали, — это дало бы нужное уточнение. И точно — останавливали. Факс выполз из аппарата "Персонал Факс-190", который был одновременно факсом, телефоном и ксероксом
— На листке обычного формата всего пара предложений:
"На Ваш запрос сообщаю, что мной, лейтенантом милиции Сергеевым В. П. в 19. 30. 08. 1998 г. был задержан на трассе Смоленск — Москва для проверки документов и делания замечаний по поводу небольшого превышения скорости г-н Кадыминский, который показал, что скорости не превышал, документы его оказались правильными, как и маршрутный лист и путевка автохозяйства Кирпичного завода, в связи с чем г-н Кадыминский после соответствующего внушения был отпущен."
— Ну, может, не ограничился лейтенант Сергеев одним внушением. Может, и штраф взял, а квитанции не взял. Это уже вопрос двадцать пятый.
Глущенко взглянул ни часы. На выполнение задания у него оставалось еще 5–6 часов, данных требовательным Петруничевым. А он уже готов к докладу. Оставался еще один последний штрих, — ответ на запрос, посланный им в колонию, откуда был освобожден досрочно Кадыминский.
Вася неспеша, душевно, сделал себе яичницу из 4 яиц, покрошил в нее мелко нарезанный сыр, помидоры, колбасу, перемешал на скворчащей сковородке, снял ее и на ее место поставил «турку» с залитым крутым кипятком мелко помолотым кофе «арабик», дождался, когда густая душистая пенка поднимется и снял "турку", — теперь можно было сладостно позавтракать. Это был второй завтрак, рано утром он ел для здоровья, овсяную кашу на воде с изюмом и курагой. А вот второй завтрак — для души, для кайфа, что называется, «гурмэ». Хотя настоящий французский «гурмэ» эту мешанину и есть бы, наверное, не стал. А Васе нравилось
Прихлебывая кофе, он позвонил в кинотеатр «Победа», спросил, есть ли билеты на 21, и убедившись, что они вот-вот кончатся, заказал два билета, за что пришлось пообещать кассирше встретиться с ней в субботу в парке культуры и отдыха имени Клары Цеткин. Что а, за все нужно платить. С экспедитором автобазы нужно идти в кино, с кассиршей — в парк, на "американскую горку", а он, между прочим, обещал воскресенье Потапову поехать к его невесте в село Яблонево кажется.
Тут и пришел факс из колонии. Кадыминский в результате перенесенных волнений стал полным импотентом. Что и требовалось доказать.