У меня на этот счет имелось собственное мнение, но я перехватила взгляд Эвелины и промолчала. Эта девушка действовала на меня самым поразительным образом. Если я проведу в ее обществе еще немного времени, то наверняка превращусь в слабохарактерную сентиментальную клушу.
Вполголоса высмеяв глупых туристов, мы поспешили на пристань, чтобы выбрать себе транспортное средство. Поначалу многообразие судов смутило даже меня. Однако потребовалось не так много времени, чтобы понять большая часть посудин просто никуда не годится. Из-за грязи. Вообще-то я вполне терпима к грязи, более того, и раньше предполагала, что в Египте санитарные условия не совсем такие, как в Англии, но все же!.. К сожалению, суда почище были чересчур большими. Расходы меня не пугали, но как-то нелепо двум женщинам, если не считать горничной, плыть на судне, оснащенном десятком больших кают и двумя гигантскими кают-компаниями.
По настоянию Эвелины мы наняли проводника.
Их здесь именуют драгоманами. Честно говоря, я не очень понимала, зачем нам нужен этот самый драгоман, поскольку успела вызубрить несколько арабских фраз и не сомневалась в своей способности объясниться с любым египтянином. Тем не менее я уступила Эвелине. Нашего драгомана звали Майкл Бедави. Это был низенький и толстый человечек с пышной черной бородой и белым тюрбаном на голове, хотя, должна признаться, под это описание подходит половина мужского населения Египта. Но Майкл помимо английского имени выделялся среди своих соотечественников дружелюбной улыбкой и открытым взглядом светло-карих глаз. А также религией - он был коптом-христианином, а не мусульманином, как большинство египтян.
С помощью Майкла мы и выбрали судно. Называлось оно "Филы"*, имело средние размеры и отличалось необычной для Каира чистотой. А в его раиса, то есть капитана, мы с Эвелиной просто влюбились. Звали его Хасан, и родом он был из Луксора. Мне понравился его решительный рот, твердый взгляд черных глаз и особенно проблески юмора в этих глазах, когда я опробовала запас своих арабских слов. Видимо, акцент у меня был чудовищным, но капитан Хасан похвалил мое знание языка, и сделка состоялась.
* Так называется остров на Ниле, известный многочисленными историческими памятниками. Затоплен при строительстве Асуанской плотины.
Гордясь тем, что стали судовладельцами, мы с Эвелиной обследовали помещения, которым предстояло стать нашим домом на следующие четыре месяца. На судне имелось четыре каюты, по две с каждой стороны от узкого прохода. Была также и ванная комната с подведенной к ней водой. В конце прохода находилась дверь, которая вела в кают-компанию, повторявшую полукруглые очертания кормы. Она хорошо освещалась благодаря восьми окнам, вдоль стены тянулась длинная изогнутая кушетка. Пол устилали плюшевые ковры, а стены были обиты белыми панелями с золотой отделкой, что придавало салону ощущение воздушности и легкости.
С рвением женщин, изнывающих от желания обставить новое жилище, мы обсудили, что нам может понадобиться в дороге. Шкафов и полок имелось в избытке, и было чем их заполнить. Я привезла с собой большой ящик с отцовскими книгами по египетским древностям. Но нам явно недоставало фортепьяно. Я начисто лишена музыкальных способностей, но обожаю музыку, а Эвелина прекрасно играет и поет.
Я спросила капитана Хасана, когда он будет готов к отправлению, и вот тут натолкнулась на первое препятствие. Судно только что вернулось из плавания. Экипажу требовался отдых, а самому судну - какая-то таинственная профилактика. В конечном счете мы сошлись на том, что выходим через неделю, но при этом Хасан как-то странно глянул на меня своими ласковыми черными глазами.
Честно говоря, с самого начала вообще все пошло не так, как я планировала. Например, поиск подходящего фортепьяно занял уйму времени. Кроме того, я решила сменить в кают-компании занавески, поскольку их цвет непримиримо конфликтовал с моим кроваво-красным платьем. Эвелина безмятежно заметила, что нам некуда спешить, но меня не покидало чувство, что она хотела бы отправиться в путь как можно скорее. Каждый вечер, когда мы входили в столовую, я чувствовала, как она внутренне напрягается. Более чем вероятно, что рано или поздно моя подруга встретила бы знакомого и прошлое захлестнуло бы ее.
2
Дни эти не прошли для нас впустую - в Каире есть на что посмотреть.
Мы обошли базары, мечети и крепость, после чего решили отправиться на экскурсию подальше. Мне, конечно, не терпелось взглянуть на остатки древней цивилизации, но я плохо представляла себе, что нас ждет, когда мы в первый раз поехали в Гизу.
К пирамидам таскаются все кому не лень. И мы не стали исключением. Выехали рано утром, чтобы успеть все осмотреть.
Обширное плато, на котором стоят три знаменитые на весь свет пирамиды, буквально усеяно гробницами - это и могилы, и курганы, бывшие некогда каменной кладкой, и более мелкие пирамиды, искрошившиеся от времени. Из песчаного углубления выступает голова сфинкса, тело его погребено под вездесущим песком, но несовершенные черты сфинкса выглядят более величественными, чем у любой другой скульптуры, сотворенной рукой человека.
Мы прошли к самой крупной из трех пирамид, являющейся гробницей фараона Хеопса. По мере нашего приближения она становилась все больше и больше. То, что издалека выглядело мелкими неровностями на ее поверхности, оказалось огромными блоками, каждый размером чуть ли не в половину человеческого роста.
- Как же мы взберемся на них! - испуганно воскликнула Эвелина. - Да еще в длинных юбках!
- Ничего страшного, - решительно сказала я. - Что-нибудь придумаем.
И мы придумали! Подниматься будем с помощью арабов - по три на каждую. Двое держали нас с боков, а один изо всех сил толкал сзади. Таким манером мы в два счета оказались на самой вершине. О, какой же оттуда открывался вид! Я смотрела по сторонам, млея от восторга, пока не заслезились глаза.
Желтые волнистые холмы на востоке чудесно гармонировали с зеленой полоской возделанной земли рядом с рекой, чуть дальше белели купола и минареты Каира. К западу и к югу в золотистой дымке простиралась пустыня. А на горизонте высились другие творения рук человеческих - малые пирамиды.
Я смотрела и не могла насмотреться. Очнулась, лишь когда кто-то с силой дернул меня за рукав, Недовольно оглянувшись, я увидела перед собой Эвелину. Выглядела она как-то странно.
- Может, мы спустимся? - взмолилась она. - По-моему, я обгорела.
Нос ее угрожающе покраснел даже под сенью широкополой шляпы. Я нехотя согласилась, и наши веселые проводники, подталкивая и дергая как тряпичных кукол, доставили нас вниз.
Заходить внутрь пирамиды Эвелина отказалась наотрез. Меня она, естественно, разубеждать даже не пыталась. Я оставила ее сидеть в тени, а сама, подобрав юбки, отправилась осматривать пирамидовы лабиринты.
Место и в самом деле выглядело жутковато - спертый воздух, хрустящий под ногами мусор и темнота, с которой не могли справиться свечи. Я наслаждалась каждым мгновением, когда, согнувшись в три погибели, пробиралась к усыпальнице, а потом почти ползком двигалась по крутой галерее с гладким каменным полом. Вокруг носились потревоженные летучие мыши, добавляя приключению еще больше колорита. Душа моя так и пела от восторга. А уж когда я очутилась в усыпальнице фараона, то онемела от восхищения. Пожирая глазами отделанное траурным черным базальтом помещение с саркофагом Хеопса в центре, я испытала давным-давно забытое чувство. Сходный восторг охватил меня в раннем детстве. Тогда, взобравшись на верхушку яблони, я наблюдала, как мой брат Уильям с проклятьями падает с самой нижней ветви. Кстати, этот хвастун умудрился еще сломать руку.
Надо было видеть лицо Эвелины, когда я наконец выбралась наружу. Слегка пригладив спутанные пыльные волосы, я пробормотала в полном восхищении:
- Это было упоительно, Эвелина! Если ты согласишься пойти, я с удовольствием загляну туда еще раз...
- Нет! - содрогнулась Эвелина. - Ни за что!
С того дня я заболела пирамидами. Я перестала наведываться на пристань и досаждать капитана нашего судна вопросом, когда же мы наконец отправимся в путь, прекратила терроризировать наших соседей по отелю, к слову сказать, жутких зануд. Целыми днями я бредила пирамидами. Впрочем, капитан Хасан старательно избегал меня. В последний раз, когда я прибыла на судно, мне удалось заметить лишь краешек полосатого халата, мелькнувший на корме. Должно быть, бедный капитан, завидев меня, сиганул за борт.
На следующий же день после посещения пирамид в Гизе я вскочила ни свет ни заря, мигом натянула на себя платье и растолкала Эвелину. Наскоро позавтракав, я снова потащила подругу в Гизу. О вожделенные пирамиды! Мне хотелось облазить их все до единой, даже самые маленькие курганы из щебня. Но стоило Эвелине увидеть, что я собираюсь ввинтиться в узкую щель, она издала вопль, который, должно быть, услышали и в Каире. Я попыталась вразумить ее, даже согласилась обвязаться канатом, но все тщетно. Эвелина была тверда как скала. Она пригрозила, что если я все же полезу вниз, то она последует за мной и умрет от ужаса в этой "норе".
Горничная Треверс тоже весьма холодно отнеслась к моему новому увлечению. Она громогласно причитала над испорченными платьями, а уж продукты жизнедеятельности летучих мышей, которые я ненароком извлекла из глубин пирамид, и вовсе пришлись ей не по вкусу. Как-то раз она даже вознамерилась шлепнуться в обморок, остановил ее лишь мой яростный взгляд.
Облазив все пирамиды в Гизе, я нацелилась на Дахшур, где тоже имелось несколько превосходных пирамид, но Эвелина наотрез отказалась ехать туда. Вместо этого она предложила посетить музей. С большой неохотой я согласилась на столь неравноценную замену. К счастью, музей находился неподалеку от пристани, так что я могла улучить момент и застать врасплох нашего капитана.
Мой отец переписывался с директором Каирского музея, мсье Масперо, и я надеялась, что тот вспомнит мое имя. Так оно и оказалось. Его помощник сообщил, что нам чертовски повезло, поскольку большую часть времени мсье Масперо отсутствует, раскапывая древние сокровища.
Помощника звали герр Эмиль Бругш. Я знала это имя, поскольку герр Бругш прославился тем, что открыл тайное захоронение с мумиями. Этот человек с показной скромностью поведал, что он всего лишь решил присмотреться к одному из крестьян, который, как ему казалось, живет не по средствам. Выяснилось, что бедный египтянин обнаружил тайник и потихоньку таскал оттуда всякие древности. Несчастного поймали и бросили в тюрьму, а вся слава досталась герру Бругшу.
Этот господин мне не понравился с первого взгляда - в отличие от директора музея, который оказался радушным толстяком с белоснежной бородкой и искрящимися весельем темными глазами. С истинно французской галантностью мсье Масперо поцеловал мне руку, а от Эвелины пришел в полный восторг. Мы не стали отнимать у него время и сказали, что сами осмотрим музей.
- Можешь записать себе еще одну победу, - шутливо заметила я Эвелине. - Мсье Масперо не сводил с тебя глаз.
- А герр Бругш с тебя! - парировала она. - Он так и рвался тебя сопровождать. Ты разве не заметила?
- Нечего приписывать мне своих поклонников! - возмутилась я. - Не нуждаюсь в лживой лести. Даже если все так и было, герр Бругш на редкость противный тип.
Честно говоря, я порадовалась тому, что с нами нет директора. Я бы наверняка не удержалась и прочла ему нотацию. Безусловно, экспонаты были просто великолепны, но в каком же жутком состоянии находились! Всюду, куда ни глянь, толстым слоем лежала пыль. Я была оскорблена в лучших чувствах. Так и хотелось схватить мокрую тряпку и навести чистоту.
- Будь справедлива, - мягко сказала Эвелина, когда я начала клокотать от возмущения, - посмотри, какая гора экспонатов! А ведь ежедневно поступают все новые и новые.
- Ну и что?! - взвилась я. - Тем более нужны аккуратность и порядок! Не помешало бы здесь немного английской опрятности в противовес французской безалаберности.
Мы добрались до одной из дальних комнат, где была выставлена всякая мелочь, - вазы, ожерелья, маленькие резные фигурки в беспорядке громоздились на полках и в шкафах. В зале находилось еще несколько человек. Не обращая на них внимания, я продолжала метать громы и молнии:
- Хотя бы пыль можно было стереть! Ты только взгляни!
Схватив терракотовую статуэтку, я яростно потерла ее носовым платком и продемонстрировала Эвелине грязное пятно.
Тишину комнаты пронзил вой. Да-да, это был настоящий звериный вой. Прежде чем я успела опомниться, на меня налетел вихрь. Бронзовая от загара мускулистая рука выхватила у меня статуэтку, а в ухе загрохотал голос:
- Мадам! Будьте так добры оставить в покое бесценный экспонат! Мало того что этот безмозглый осел Масперо сваливает все в одну кучу, так вы еще решили довершить его вандализм!
Эвелина поспешно отскочила в сторону, и я осталась одна. Собрав все свое достоинство, я повернулась лицом к обидчику.
Это был высокий широкоплечий человек с коротко подстриженной бородой. На лице, от загара почти таком же смуглом, как у египтян, гневно сверкали синие глаза. Его голос с полным основанием можно было назвать громовым. Выговор у незнакомца был как у джентльмена. Чего нельзя сказать о его поведении.
- Сэр! - произнесла я, обдав его ледяным взглядом. - Я с вами не знакома!