Был Топчибашев немощен и стар.
Волна торжеств высоких накатила.
Полвека вузу. За четыре дня
До торжества угас первопроходец,
Хранитель благородного огня
Науке русской послужив на славу,
Снискав и память лучшую по праву.
Фанфары заслонили, видно, горе,
Когда его призвал к себе Аллах.
Спустя три года некролог Григорьев
Тиснет в археологических листках...
ВСТРЕЧА С ШЕЙХОМ ШАМИЛЕМ
А был ли прок воспринятой им вере
От неофита? - неизвестно нам,
Но на его разительном примере
Парадоксально! - выгадал ислам.
Для правоверных подданных России
"Неверный" - в веру их же посвящал,
Улемов взгляды, злые и косые
Встречая, сей ученый аксакал
Трудами мир ислама просвещал.
Да, он, под оком бдительным Синода,
Пытался вывести Восток из тьмы,
Спасти от фанатического гнета
Зашоренные бедные умы.
К нему явился Мохаммед Эмин,
Муршид и приближенный Шамиля. Хотел прощупать почву господин;
Степенно бородою шевеля,
Расспрашивал о Питере, Казани:
Как мусульмане? Чтут ли шариат?
Блюдут ли дух священного писанья?
Каков их быт и численный расклад?
Мирза кумыкской речью обогрелся,
Хотя вопросы перешли межу...
"Зачем пришел?" - не спрашивай пришельца,
Скажи-ка лучше: "Милости прошу".
Потом Шамиль пожалует и сам,
Поверженный воитель за ислам,
Высокий старец, сломленный бедою,
Без шашки, подобающей герою,
Но взятый в плен учтиво Барятинским.
(Мирза отметит странное созвучье:
Дочь замужем за младшим Баратынским,
За сыном знаменитого поэта,
Но посчитает, может, будет лучше
Смолчать об этом ради этикета).
От царственного гордого дворца
Карета катит на проспект Литейный,
Везя уже вчерашнего борца