Зачем же автор "Капитанской дочки" Вернулся к бунту заново? Зачем?
Чтобы прозреть неведомый источник
Державу потрясающих проблем?
Он, переживший ссылку, декабристов,
Предрекший, что не всуе "скорбный труд",
Все так ли чаял, пламенно-неистов,
Когда "оковы тяжкие падут"?
Кто знает? Нас сбивали с панталыку
Все семьдесят краснознаменных лет,
Что гнил режим, альтернатива игу
Лишь баррикады, а иного нет.
(Потом с таким же пылом несусветным
Талдычить будут про фатальный крах
Советов, насуливших сирым-бедным
Молочных рек в кисельных берегах).
Что со "звездой пленительного счастья",
Взошедшей "на обломках самовластья"?
Звезда, похоже, канула в архив,
Страну безвинной кровью обагрив...
Каков же выбор был у Николая?
Что предпринять мог православный царь?
Уйти, корону и страну сдавая:
"Полковник Пестель, правь, ты - государь!"?..
Насилье мнилось бабкой повивальной
Достойного, свободного житья...
И этой ложью яростно - брутальной
Кормили поколенья не шутя.
На щит подняли бунтарей на плахе,
На царство ополчившихся дворян.
Или не гробил подданных в ГУЛАГе
Со скипетром партийным "Емельян"?
Гадать теперь чем движим русский гений,
Задумавшийся у казанских стен?
Была ль истоком пушкинских прозрений
Мятежника трагическая тень?..
В беседе с ним ученый-провожатый
О крымских ханах труд упомянул.
Нависло небо тучею лохматой,
Осенний ветер с Волги потянул.
Столичный гость задумчиво вздохнул: -Волшебный край, очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса...
Он прочитал с печалью светлой.
Застыла в воздухе рука.
-Мой друг, покорный ваш слуга,
Тавридой солнечной согретый,
Воспел в стихах Бахчисарай...
(Профессор перечтет поэму,