- Уйти от него я не могла, но для начала стала постепенно охлаждать налги отношения.
Я встал, обошел стойку и налил себе еще кофе.
- Рассел сразу же понял, что я задумала, и... стал цепляться как можно сильнее. Принялся прослушивать мой телефон. Поставил людей, чтобы за мной наблюдали. Прошлой зимой не позволил приехать в Нью-Йорк на спектакль, в котором танцевал Пол.
- Каким же это образом ему удалось тебя остановить? - спросил я.
Сьюзен смазала внутреннюю поверхность формы для выпечки, используя спецспрэй. Все это время она качала головой. Затем поставила и тюбик и форму на стол, развернулась, оперлась о стойку. Ее нижняя губа была припухлой, а глаза - голубые, огромные.
- Он сказал "нет".
Связь, возникшую между нами, можно было пощупать руками. Казалось, весь остальной мир исчез и мфг остались в стерильной комнате, в палате для детей с иммунодефицитом.
- Вот так. Все очень просто, - сообщила Сьюзен. - Я не могла ничего делать, если он мне запрещал.
- Что было бы, если бы ты настояла на своем?
- Что? Уехала бы? После того, как он сказал "нет"?
- Да. Может быть, он или его люди помешали бы тебе это сделать?
Я увидел на фоне загорелого лица ее белые верхние зубы, когда она принялась покусывать нижнюю губу. Отпил кофе.
- Нет, - сказала она.
Она еще раз перемешала тесто и вылила его в форму, отскребая остатки от стенок миски.
- Тогда я снова обратилась к доктору Хилльярд, - сказала она.
- Снова?
- Да. Я начала посещать ее практически сразу после того, как уехала из Бостона. Но Расселу это не нравилось. Он не одобрял психотерапию. Поэтому я прекратила.
Говоря, Сьюзен держала форму на весу, словно напрочь позабыв о ней.
- Но после того, как я не смогла поехать в Нью-Йорк и поняла, что не способна его прогнать, но и жить с ним тоже не в состоянии, да еще и тебя забыть не могу, я снова принялась посещать сеансы психотерапии.
Она взглянула на форму, некоторое время непонимающе разглядывала ее, затем открыла духовку и поставила форму туда.
- А Рассел?
- Узнав про это, он страшно разозлился.
- И?
Сьюзен пожала плечами:
- Рассел меня любит. Где бы и с кем бы он ни был, он всегда меня помнит и любит. Я понимаю, у тебя сложилось о нем совершенно иное представление...
- Наше отношение к чему бы то ни было основано на личном опыте, сказал я. - И твое и мое отношение верны, только опыт у нас разный.
Она снова улыбнулась:
- Видимо, тебе не слишком приятно слышать о том, что он меня любит.
- Я могу слушать все что угодно, - успокоил ее я. - И о чем угодно.
Сьюзен взяла со стойки небольшую дыню и принялась нарезать ее полумесяцами.
- Доктор Хилльярд показала мне, что мои чувства к Расселу и его чувства ко мне не простая привязанность. Когда мы с ним встретились, он понравился мне, и я потянулась к нему, потому что он полюбил меня всем сердцем. Что бы я ни захотела, что бы ни сказала... Он походил на ребенка. Любил меня до смерти.
- Довольно опасный ребеночек, - заметил я.
- Да, - согласилась Сьюзен. - Это часть его очарования.
- Такую любовь ты и заслуживала?
Сьюзен кивнула.
- Ты нашла способ оставить меня, - сказал я, - и одновременно наказать себя за это.
С нарезанных долек дыни Сьюзен принялась счищать косточки в раковину.
- И Рассел... - продолжил я.
- Я старше его, - перебила Сьюзен.
Я кивнул. Сьюзен сполоснула кусочки дыни.
- И принадлежу - позволь воспользоваться этим словом за неимением иного - другому мужчине, - сказала она.
- Мне.
- Ага.
- И что? - спросил я.
- Я значила для него больше, чем какая-либо другая женщина в его жизни.
Я подумал о Тайлер Костиган, о том, как она сидит в своем элегантном пентхаузе и рассказывает о "маленькой жирной мамочке" Рассела.
Я отпил глоток кофе:
- Но ты решилась.
Она кивнула: