Несчастья не узнав, мы не познаем счастья.
Торчат клыки судьбы из кровожадной пасти.
Но нас не испугать. Хоть путь тяжёл и долог,
И на клыки судьбы найдётся стоматолог.
***
Блин… Там что-то случилось. И наверняка что-то очень серьёзное. Иначе бы с чего такой спокойный и весёлый доктор был так сильно взволнован. А у меня с собой даже нагана нет. А без револьвера, с некоторых пор, я чувствую себя немного голым…
Хотя честное железо с собой в виде стилета на правом предплечье присутствует.
Но вроде бы какой-то конкретной именно опасности сейчас-то и нет. Или её уже нет? Вот ведь вопрос…
Если бы сейчас там было опасно, то Вадим бы не вернулся за мной так быстро…
Значит, опасность уже миновала. И сейчас там так сказать… Последствия того, что уже произошло…
Ну что же? Пойдём и поглядим…
***
Когда я открыл двери квартиры, я сразу почувствовал, что тут пахнет смертью.
У смерти есть свой особый определённый запах. Неуловимый, почти неощутимый, но он есть. Это и запах крови с привкусом железа, и вонь от испражнений умершего тела и вскрытых внутренностей…
Да иногда смерть очень даже воняет… Как вот здесь и сейчас…
Разуваться мне не надо… Я и так в чужих тапочках.
Захожу в квартиру, а там…
Мама дорогая, роди меня обратно… Столько крови… Да прямо таки везде… На полу возле ванной, на стенах ванной, даже на потолке брызги…
Я такое раньше видел только в сериале «Декстер». Да и то, когда этот маньяк-криминалист специально брызгал кисточкой с краской на стены…
А мне в эту ванную комнату теперь даже заходить неохота без гидрокостюма и резиновых сапог. Но я всё-таки заглянул…
Да… *ля…
Из белоснежной когда-то ванны, торчат части окровавленного тела. Слава богу, пока не расчленённого. Но высовываются именно части тела, а не целое тело… Руки, ноги… А где голова?
А-а… Вон та куча бурых красных сгустков — это и есть бывшая голова бывшего домушника Сени Петрыкина…
Та-ак-с… И где там у нас дядя Наташа?
Вот он, герой… Сидит себе на кухне, на табуретке. К лицу прижимает окровавленное полотенце. На руках кровь… Сам весь в крови… Натуральный маньяк.
Ну… И что это мы все молчим? Надо же хоть с чего-то начинать разговор…
— И что это тут у нас такого случилось? Дядя Наташ, ты за что это его так?
Натан отнял полотенце от лица и укоризненно посмотрел на меня.
Чёрт возьми…
Нет… Это слишком слабое выражение моих чувств от всего увиденного…
О*уеть!
Моё игривое настроение сразу же пропало. Лицо музыканта сильно преобразилось с того момента, как мы с ним расстались всего пару-тройку часов назад.
Наискосок, через нос и левую бровь проходила красной тонкой бороздой ровная рана. Кожа на месте разреза разошлась, и кровь сочилась обильно.
Похоже на след от бритвы. Да… Скорее всего, так…
— Вадим! У тебя там остались ещё после моей операции медикаменты? Ну, там новокаин, нитки, перекись…
— Да, осталось. Всё здесь.
— Сможешь его подлечить? Разрез вроде бы ровный. Если всё сделать быстро, шрам потом не будет очень уж заметным.
— Инга! Зашить-то я зашью. Но гарантировать, что потом он не превратится в Квазимодо, я не смогу. Я всё-таки ветеринар, а не пластический хирург. И к тому же, неизвестно, на занёс ли он уже какой гадости в рану. Разрез тонкий, но глубокий. Видишь, как разошлись края раны. Это лицо. Здесь столько всего…
— С этим потом будем разбираться, доктор. А пока надо его просто в порядок привезти. Ну, хотя бы кровь остановить и раны обработать. Бровь быстро потом зарастёт. Я знаю. У боксёров, рассечение брови, это обычная травма. А нос… Попробуй сделать как-нибудь аккуратно. Он нам красивый нужен ещё.
— Ты всё шутишь…
— Плакать-то уже поздно… А я пойду гляну, что там наш друг со злодеем сотворил…
***
Да-а-а… Видимо битва тут разворачивалась эпическая. Разбито и поломано было всё, что только можно было разбить и сломать. Стеклянная полочка под зеркалом разбита вдребезги. Само зеркало напополам… Раковина треснула и перекосилась… Чудом уцелели окровавленный унитаз с бачком и сама ванна.
Тело, лежавшее в ванной, было скрючено и перекручено. Из шеи торчал осколок стекла. Ага… Это часть полочки из-под зеркала…
Лица у тела практически не было. Это кровавое месиво уже с трудом можно теперь называть лицом. Хотя и при жизни Сеня Чинарик, красавцем не был. Но теперь вместо носа, рта, уха… Было сплошное кровавое месиво, посреди которого виднелся только один, заляпанный кровью, широко открытый глаз… На это даже я смотреть мог с большим трудом…
Интересно, чем это Натан его приложил?
А-а-а… Вот и тот предмет, которым долго и старательно били по этому лицу — крышка от сливного бачка унитаза.
Хорошая крышка, крепкая. Кажется, даже осталась целой. Только вся в крови, мозгах и ещё в чём-то…
Та-акс…
Восстанавливаем для себя картинку произошедшего тут…
Вон под ногами станок бритвенный валяется. Разобранный. А внутри раньше было лезвие. Спутник или Нева… Не важно.
У сидельцев всё это обзывается одним словом — «мойка».
А это что? А это то, чем я связывал Сеню. Верёвки…
Я рассмотрел верёвки более внимательно… Они оказались не перетёрты, не перерезаны, а просто развязаны…
Вот вам и причина освобождения пленника. Выходит, что это целиком и полностью моя вина. И всё это случилось из-за того, что правая рука у меня не очень хорошо теперь работает. Ну не смог я видимо крепко связать этого гада…
Ну а он за долгое время лежания в ванной, умудрился освободиться от верёвочных пут. Разобрал бритвенный станок. Извлёк «мойку», и встретил вошедшего Натана размашистым ударом бритвы по лицу. Видимо метил по глазам. Отработанный удар…
Я прикинул, как примерно наносился удар… Вот так… Снизу вверх… Да. Именно так…
Но тут, скорее всего, против злодея сыграл национальный вопрос. Характерный нос Натана Левина помешал ему резануть по глазам. Попал в нос, а дальше рассёк бровь и…
А Натан-то у нас молодец! Не растерялся и ввязался в драку с этим отморозком. Ну, или не в драку, а скорее всего в борьбу…
Это слово больше подходит для названия поединка двух не особо подготовленных бойцов в таких стеснённых условиях. Ведь советский совмещённый санузел не позволяет особо размахнуться. Нет тут того, чисто русского размаха. Помните, как в былинах: Раззудись рука! Размахнись плечо!
А тут что? Протянул руку — вот тебе ванна, махнул другой — вот тебе унитаз, а посредине ещё и раковина торчит…
Теснота… Даже теснотищща…
Так-с… Ну а что у нас тут было дальше?
Натан покрупнее да покрепче дохлого Чинарика оказался. Несмотря на это Сеня всё ещё пытался сопротивляться. Вон как они всё вокруг разнесли.
Но, в конце концов, всё-таки забил добрый музыкант злого уголовника фаянсовой крышкой от сливного бачка. Бил видимо остервенело, и вовремя не остановившись в горячке боя, нанёс уже мёртвому телу несколько лишних ударов.
В итоге — наши победили. Враг разбит. Причём буквально и вдребезги…
Правильно кто-то из древних сказал: «Добро обязательно победит зло. Поставит его на колени и жестоко убьет…».
А потом ещё и забьёт, превратив в кровавую лепёшку крышкой от бачка унитаза…
— Саша! Как ты можешь стоять над растерзанным трупом и при этом ещё и глумливо шутить?
— А это, моё Солнышко, называется — цинизм. Вполне здоровое человеческое чувство. Он позволяет не сойти с ума на поле боя.
— Мне кажется, что мы давно уже с тобой сошли с ума.
— Если учитывать то, что внутри тебя таится рядом с твоим сознанием ещё и моё в придачу…
— Нет. Не только это. Это фантастично, но уже как-то даже привычно. Но все эти трупы… Ты ведёшь меня по дороге неизвестно куда, а позади оставляешь только трупы.
— Неправда. Вот у нас уже есть два друга, которые готовы за нас в огонь и в воду.
— Мне кажется, что ты их просто используешь.
— Все люди используют других людей. Но если это проявляется только в одну сторону, то это — эгоизм. А если это обоюдное действие, то это может называться и словом дружба.
— Я раньше думала, что дружба — это нечто иное.
— Я не помню, говорил ли я тебе. Инга, что в этой жизни люди делятся на несколько категорий. Есть те, от которых тебе что-то надо. Есть те, кому что-то надо от тебя. И есть совсем равнодушные люди, которым от тебя ничего не надо, и до которых тебе тоже нет никакого дела.
— Это всё как-то некрасиво звучит. Неужели всё в этом мире так? Неужели принцип «Ты — мне, я — тебе…» главный в этом мире?
— Инга! Я не праведник. Я не Иисус, который прощал врагам своим то зло, которое они творили. Если меня ударят по щеке, то получат от меня такую сдачу, что мало им не покажется. Но я готов сражаться хоть с чёртом, хоть с дьяволом не только за себя, но и за тебя, за своих друзей. И даже порою готов встать на защиту слабых, тех, кого я даже не знаю, если им угрожает опасность. Это заложено в меня. Я не могу пройти мимо, когда злой и сильный обижает слабого. Ты слышала выражение, что «Добро должно быть с кулаками»? Я буду этими кулаками. А ещё ножом, кастетом, пистолетом… Чем угодно я буду стоять против зла. Если я смогу убить одного злодея — это хорошо. Если несколько — это ещё лучше. Сколько смогу, столько…
— Саша! Остынь! Я только спросила, как ты можешь шутить, стоя над мёртвым телом, а ты мне тут прочитал целую лекцию о добре и зле…
— Извини! Сорвался. Это тоже, наверное, нервное… Думаешь мне так легко видеть весь этот кровавый сюрреализм? Ладно… Пошли спасать нашего друга Натана…
***
В комнате тем временем уже шла подготовка к пластической операции на морде лица еврейского музыканта. Снова застелен клеёнкой раздвинутый стол. Снова аккуратно разложены ампулы, бинты и салфетки. Склянка с перекисью стоит под рукой. На кухне кипятится блестящий металлический ящичек со шприцами, зажимами и скальпелями. А пока суть да дело, Вадим бинтует раненому порезанные ладони.
Картина маслом: Полевой, блин, госпиталь в партизанском отряде имени товарища Вильгельма Телля и друга его Робина Гуда.
— Вадик! Что тут с нашим другом? Кроме лица. Там и так всё… на лицо. На лице…
— Пальцы, ладони… порезы стеклом, бритвой… Ничего серьёзного. Но задницу ему придётся кому-то вытирать пару-тройку дней.
— Оставь в покое мою задницу, извращенец!
Оппаньки! А я и не знал, что такие шутки были в ходу не только в загнивающей Америке, но и в прогрессивном Советском союзе среди медицинской и музыкальной интеллигенции.
— А по маленькому, Натан, будешь делать сидя, как девочка.
— Почему сидя? — попался на развод раненый.
— Ну, держать-то ты не сможешь… Не Ингу же просить…
Пришлось вмешаться мне.
— Ребята, давайте жить дружно! — ну прям новая серия мультфильма «Будни кота Леопольда».
— Да мы и не ссоримся. — откликается Айболит.
— Это просто у него шутки такие…
— Дурацкие?
— Нет, блин. Ветеринарские. Давай уже начинай меня зашивать, живодёр!
— Ага… А ещё я в детстве очень любил играть в куклы. Я отрывал им ноги руки, голову.
— Ты что? Серьёзно? — не задумываясь спросил я, уже понимая, что он умудряется шутить даже в такой обстановке.
— Ага. Я же говорил, что он — живодёр. — снова наехал на друга Натан.
— Ты меня ещё коновалом назови, Паганини недоделанный!
— Если плохо меня зашьёшь, то так и буду называть. А Паганини не играл на духовых инструментах, это был скрипач и композитор.
— А сейчас ложись, композитор!.. И больше старайся не разговаривать и не шевелить своим лицом.
— Это как?
— Мимические мускулы не напрягай! Просто лежи и не дыши!
— Совсем не дышать я не смогу.
— Ладно… Это я образно так выразился. Просто не шевелись. Постарайся Толя! — последнюю фразу Вадим уже сказал без шуток. — Иначе у меня не получится хорошо зашить.
Дальше всё пошло очень даже серьёзно. Доктор принёс при помощи кухонной прихватки блестящую ёмкость со своими прокипячёнными инструментами и поставил рядом с улёгшимся на столе другом.
— Инга! Я сейчас руки помою. Потом польёшь мне спиртом. А сама готовься ассистировать мне.
— Без проблем!
Уж к этому я всегда готов. Как пионер… Кровь меня давно не пугает. А раны я видел и похлеще, чем простой порез бритвой.
Правда, вот так ассистировать ветеринару, во время пластической операции на лице человека, мне ещё не приходилось никогда…
Операция проходила практически в полной тишине. Доктор иногда подавал мне чёткие команды. Я чётко их выполнял. Звякали об эмалированную кювету отработанные инструменты. Туда же летели окровавленные салфетки.
На характерном носу у музыканта появилось два шва. Столько же украсили опухшую правую бровь. Края раны вроде бы стянулись ровно. Вот, что значит, когда рана нанесена тонким лезвием.
От разбитого стекла раны были бы более значительными. А уж когда в лицо бьют разбитой бутылкой… Я уже видел такое недавно… Но, надеюсь, что не скоро ещё увижу снова. Тем гопникам из Шуи я уже отомстил за Сашку и за Ингу… А найти нового злодея с рожей, порезанной разбитой бутылкой, когда ещё удастся…
Минут через десять, а может и пятнадцать, всё было закончено. Вадим раздавал послеоперационные инструкции:
— Пока не заживет, придётся тебе не умываться. Мочить рану не рекомендую. Швы могут загноиться… И ещё. Станет заживать, начнёт дико чесаться. Не чеши. Иначе превратишься в Квазимодо.
— А так я — красавчик, да?
— Пока ещё да. Я старался сохранить то, чем тебя наградила природа.
Снова вмешиваюсь в их перепалку. Я их даже понимаю. Нервы, после всего произошедшего, дают себя знать. И вот теперь весь этот немного дубовый медицинский юмор вызван, скорее всего, именно этим. Даже я продолжаю разговор с интонациями великого Жванецкого:
— Ребята! А теперь серьёзно.
Всё внимание обращается на меня…
— Нам надо что-то сделать с тем безобразием, которое сейчас находится в ванной.
— Да… Избавиться от трупа — это проблема. — в голосе Натана звучит некая озабоченность…
— Не совсем с тобой согласен. — присоединился к обсуждению доктор. — Не такая уж это и проблема, но потрудиться нам всем придётся изрядно. И поломать голову тоже, чтобы труд наш не прошёл даром.
— Коллеги! — оба посмотрели на меня с вниманием. — Мы справимся. Но хозяин квартиры из этого процесса временно выпадает.
— Почему? — восторженный порыв музыканта ввязаться в преодоление кровавых последствий, был воистину не ниже, чем у Павки Корчагина, в одиночку готового строить узкоколейку через тайгу.
— Потому что ты — с раной! — подколол его добрый доктор Айболит.
— Я не сраный! — быстро огрызнулся ему в ответ пострадавший. — Я раненый.
— Стоп! — прекращаю эту перебранку. — Хватит спорить.
Оба молчат, внимая мне.
— Во-первых: У Вадима гораздо больше опыта и специальной медицинской подготовки. Поэтому, именно на него ложится самое главное — разрезать тело на мелкие кусочки для последующей утилизации. Из меня тоже помощница пока ещё не особо получится. Одной левой, я вряд ли смогу быть сильно полезной. Так что, Вадик, вся надежда тут только на тебя.
— А во-вторых? — интересуется тот, на кого возложили самую грязную работу.
— А во-вторых: Вадим! Ты знаешь, чем можно удалить следы от крови так, чтобы и следа не осталось?
— Есть такая химия. И у нас в клинике такую частенько используют. Всё таки операции на животных мы проводим периодически. Так что я знаю, где взять такую. Этот вопрос мы решим без проблем.
— А в-третьих: Большой вопрос, как потом все эти человеческие запчасти из ванной вынести и утилизировать так, чтобы на нас потом никакие ниточки не привели.
Все задумались. А я продолжил.
— Самое сложное — это кости. Кровь можно слить в канализацию, предварительно разбавив водой посильнее. Мясо можно отделить от костей. Доктор с этим сможет справиться. Чтобы не таскаться потом по помойкам с кусками мясных образков, можно измельчить их и тоже разбавив слить в канализацию.
— Как измельчить? — Натан явно заинтересовался процессом.
— Нарезать мелкими кусками и пропустить через мясорубку.
— Фу… — музыканта не по-детски передёрнуло.
— Не корчи рожу, швы разойдутся! — одёрнул его заботливый врач.
— Есть ещё способ. С одной стороны будет попроще, а с другой, более невыполнимый в наших условиях.
— Какой? — чуть ли не в один голос спросили меня более взрослые участники нашего весёлого шабаша.
— Вывезти всё сразу на машине, например, внутри небольшого холодильника, положив его сверху на багажник нашей машины.
— Это было бы гораздо лучше.
— Но не в наших условиях.
— Почему?
— А где у нас есть три-четыре мужика, чтобы загрузить холодильник с грузом на багажник машины. И кстати, багажника на крыше машины у нас ещё тоже пока нет. Но вы не поверите… У нас ещё и холодильника нет ни у кого… Ни у Вадима, ни у Натана… Это большое упущение…
Все задумались…
— Но начинать с чего-то всё равно надо. Так что, Вадик, бери ножи, скальпели или что там у тебя ещё есть… И иди начинай готовить тело к транспортировке по частям с последующей утилизацией. Всё это надо сделать максимально быстро, пока соседей не стал интересовать неприятный запах из нашей квартиры.