Тебе не страшно жить на этом свете?
Мне нет. Я научился убивать.
Я страх убил в себе. Он мне ответил
За то, что раньше смел меня пугать.
Убил я злость. За что? Вредила всюду.
Мешала жить… Мешала жить любя.
Убил я зависть, мелкую паскуду.
Ей отомстил за всех, и за себя.
Пытался совесть задушить. Сама издохла,
От угрызений внутренних своих.
Хотел убить любовь, она усохла.
Остался лишь короткий нежный стих.
Почти со всеми смог я разобраться.
Что там осталось? Грусть-печаль-тоска?
Да ну их! Неохота мне мараться.
Пускай живут… Пускай живут, пока…
Тебе не страшно жить на этом свете?
Убей в себе свой бесконечный страх!
Мы сами пред собой за всё в ответе.
А если что не так? Увы и ах!
Не бойся победить в себе гордыню,
Свой страх и всё, что есть вокруг него.
Оставь себе на память своё имя!
На этом свете хватит и его…
***
Снова сильно тряхнуло, я задел правым плечом за что-то твёрдое и зашипел о боли. Кричать я не стал, хотя очень хотелось… Правую руку в районе раненого плеча просто пронзало насквозь нестерпимой болью.
За окном мелькали зелёные деревья, но дорога была такой неровной, что машину снова тряхнуло. Я пришёл в себя. Мне было больно, мокро и…
Блин! Я… Я на Земле.
Я еду в машине… а этот болван, который не снижая скорости не пропускает ни одной ямы на дороге — это Натан. Мой боевой товарищ… Мой напарник…
— Натан! Потише! Не дрова везёшь.
Он затормозил так резко, что я чуть не влетел в лобовое стекло. Или даже чуть не вылетел через него.
— Ты охренел, что ли?
— Инга! Ты как? Как себя чувствуешь? Что с тобой?
— Ты лучше меня знаешь, что со мной, наверное. Я после реки ничего не помню…
***
Вот тогда он мне всё и рассказал. Как я плыл, прямо в одежде через реку, загребая одной рукой. Как я, не доплыв чуть-чуть, потерял сознание и свалился в воду лицом вниз. Как он меня вытащил и донёс до машины.
И вот теперь он меня везёт в больницу, потому что я истекаю кровью.
— Ты о чём? В какую на хрен больницу, Натан? Там меня сразу повяжут с огнестрельным ранением. Да и тебя заодно. Где мы сейчас?
— Я не поехал в Шую, объехал слева… Мы сейчас едем в Иваново. Ещё минут двадцать…
— Никакого Иваново. Увидишь по дороге какой ручей или речку. Съезжай к воде….
***
Ручей нашёлся почти сразу. Небольшой. С метр шириной. То что надо. Я кое как добрался до воды. Стащил с себя куртку и рубашку. Присохшую уже ткань пришлось отдирать Кровь снова стала сочиться из потревоженной раны.
— Натан! Там в свёртке, который я принёс, вещмешок. Там должны быть и бинты…
Так. Надо рану осмотреть. Правой рукой не пошевелить. Откликается резкой болью на каждое движение. Не думая про возможность занести в рану инфекцию, пытаюсь промыть рану намоченной в ручье рубашкой. Получается плохо. Но я снова мочу окровавленную тряпку в ручье и пытаюсь стереть кровь, хотя бы вокруг раны. Сейчас не до инфекции. С этим и потом можно будет разобраться. Так… Есть входное отверстие… А сзади мне не видно.
Вернулся мой напарник с бинтами в руках. Принёс сразу много. Мне столько может не понадобиться. Ну да ладно…
— Посмотри сзади! Есть выходное отверстие от пули?
Блин. Такое ощущение, что это не я от потери крови сейчас сознание потеряю, а мой друг свалится в обморок от одного только вида моей крови…
— Натан! Пожалуйста! Только не падай в обморок. Я тебя потом до машины не дотащу одной рукой. — пытаюсь шуткой вывести его из заторможенного состояния.
— Да, да. Сейчас. Нет. Сзади всё опухло. Кговь. Много кгови. И шишка какая-то.
С трудом дотягиваюсь до пресловутой шишки… Больно, блин… Но, кажется, картина проясняется. Пуля попала мне в правую руку, когда я её поднял, чтобы выстрелить в капитана. Поэтому рана получилась как бы по диагонали. Войдя в бицепс, возможно задела кость и застряла под кожей сзади на пробив её… Тут без стакана, ну то есть без рентгена не разберёшься…
— Натан! Постарайся забинтовать потуже. Не жалей бинтов. У нас их много.
С болью и матом, я чуть приподнимаю руку, чтобы ему было удобнее бинтовать.
— Тебе надо к доктогу!
— А у тебя есть с собой врач?
— Надо в больницу!
— Нельзя в больницу. Сразу нас менты загребут. И меня, и тебя.
— Но так нельзя оставлять…
— У тебя есть в Москве надёжный друг, и чтобы ещё немного медик? Кто угодно… Санитар, фельдшер, акушер. Да хоть ветеринар.
— Ветегинаг есть… — оживился Натан. — Мы в школе учились вместе. Он… Надёжный. Вадик Кац. Правда я его лет пять как не видел, но знаю, что живёт и работает он всё там же…
К этому времени он уже закончил меня бинтовать. С помощью Натана я надел чистую и сухую куртку. Правую руку я не стал впихивать в рукав. Левую надел как положено, а на правую сторону куртку просто накинул. Натан застегнул меня на все пуговицы. Думаю, что сойдёт и так.
— Смотри. Нам до Москвы часа два не меньше. Сразу поедем домой. А потом ты съездишь за Вадиком. Я подскажу, что взять с собой. Думаю, что он разберётся. Но подробностей моего ранения ему сразу не говори. И про огнестрельное ранение не упоминай. Просто скажи, что нужна его помощь. Если он надёжный друг, то поможет, особо не выясняя подробностей…
Мы подошли к машине… Да. Это я сильно сиденье извазюкал.
— Натан! Придётся сейчас машинку слегка помыть. Смотри на сиденье кровь. И на дверце тоже. Можно моей рубахой. Её всё равно уже только выбрасывать. Да и кстати, надо бы после всю окровавленную одежду припрятать. Так нельзя бросать. А то бдительные граждане могут не так понять. Лопатка есть. Можно прикопать у ручья.
Я присел на травку возле машины. Меня снова начало штормить. Но я держался. Мой соратник суетился возле машины, смывая оставленные мною следы крови.
Наконец я уселся на переднее сидение, стараясь не задевать правым плечом ни обо что. Не хватало, чтобы снова рана закровоточила. Опять машину мыть придётся…
Водитель с лопаткой в руке вернулся, и сунув шанцевый инструмент под сиденье, завёл нашего железного коня.
Я смотрел на дорогу. А в глазах мелькали белые мушки… Надо было ножи отстегнуть… Пришла в голову запоздалая мысль. Револьвер я давно засунул под своё сиденье, ещё до того, как спустился к ручью…
Мне даже удалось устроиться на сиденье поудобнее. Боль притупилась и из острой, превратилась в противную ноющую…
Из последних сил я пытался не заснуть, хотя меня просто вырубало. Так бывает после суточного дежурства, когда не удалось прикорнуть хоть на часок… Состояние такое, что стоит только прислониться к чему либо, и сон тут же накроет вязкой пеленой…
Не спать! Не спать! Это так тяжело, когда хочется закрыть глаза и спать, спать, спать…
Хорошо, что верный друг так умело попадает во все кочки на дороге, что заснуть не удастся ни за что. А меня всё равно тянет в сон.
Я знаю, что это от потери крови, от ранения, от адреналина, которого много было в крови, а теперь он… А куда он девается потом? И зачем…
Не спать!
Мы не заезжали ни на какую заправку. Я спросил про это у нашего водителя, но он убедил меня, что бензина хватит до дома… Надеюсь, что он прав. А то стоять на трассе без горючки — не в кайф. Особенно сейчас. Канистра то с горючкой у нас в запасе есть. Но думаю, что без моей помощи Натан может этот творческий процесс один не потянуть. А из меня сейчас помощник никакой.
Хотя, как теоретик я ещё могу давать полезные советы…
Кому нужны мои советы? Никому…
Не спать…
***
Мне показалось, что мы ехали целую вечность. Но на улице лишь только-только стало темнеть, а мы уже въезжали к нам во двор. Я не стал ничего забирать из машины. Ключ у меня давно уже был свой. Так что я решил не напрягать напарника моим подъёмом до квартиры. Сам справлюсь.
— Заскочи на заправку. Заправься до полного. А уж потом за врачом. Понадобятся: Всякие бинты, салфетки, перекись, йод или зелёнка. Ещё обязательно шприцы с иголками для внутримышечных инъекций. Новокаин, какой-нибудь антибиотик, лучше если бициллин. Третий или пятый, какой будет. Пенициллин слабоват. Пусть ещё скальпель прихватит или ланцет какой… А… Ещё нитки с иголками… Думаю всё…
Я пошёл в сторону подъезда. А «Запорожец» всё не отъезжал. У дверей я обернулся и помахал другу рукой. Он уехал.
Поднявшись на наш этаж, я с трудом левой рукой открыл замки. Неудобно. Я всё-таки не амбидекстр, а натуральный правша. Хотя стрелять и с левой могу… и с обеих рук сразу… Хотя это и довольно сложно. На дальних дистанциях я даже и пытаться не буду стрелять по-македонски. Кстати, сами македонцы стреляли из однозарядных пистолей и с близкого расстояния. Это уже потом в кино и книгах раздули этот способ, как супер-пупер крутой приём стрельбы.
Нет. В помещении или в тесноте окопов такой способ ещё сойдёт, как возможность послать в тушки врагов в два раза больше патронов. Но лучше если это будут револьверы, а не пистолеты. Так как выбрасываемая гильза с левого пистолета легко может и в лоб попасть, срикошетив о правый…
А револьвер — вещь полезная. Не надо потом ползать по земле и собирать гильзы, чтобы не оставлять для ментов следов преступления. Но перезаряжать револьвер дольше и сложнее. Поэтому и пистолет полезен, как запасной ствол…
Все эти мысли я старательно думал, пока поднимался по лестнице. Каждый шаг, каждая ступенька отдавалась острой болью в раненом плече.
А зайдя в квартиру, я сразу метнулся в туалет. Приспичило… Ещё как…
Блин как же неудобно действовать одной левой. Тем более во времена, когда почти всё на пуговицах. Кое-как справился, и не застёгивая штанов отправился в комнату. Расстегнул куртку и выполз из неё. Всё-таки застегнув пару пуговиц на ширинке, присел на диван. Осторожно откинулся на спинку и…
Потерялся в небытие…
***
Сон сразу догнал моё бессознательное тело. И как мне кажется… Мой сон продолжился с того же места, на котором он прервался в прошлый раз…
Дед влетел в спецотсек для занятий. Он был сильно взволнован. Таким раньше ни я, ни Малыш его не видели:
— Собирайся! Быстро! На нас напали!
Я не стал задавать вопросов, просто сразу ломанулся на выход. Дед бежал рядом со мной.
— Брать с собой ничего не надо. В спасательной капсуле есть всё необходимое.
— А бабушка?
— Она уже там должна быть.
— Что случилось?
— Тхэтты… — дед как всегда был лаконичен. — Они нашли нас.
Один коридор. Шлюз. Снова коридор. Наконец мы попали в отсек спасательной капсулы. Хотя скорее это не капсула, а спейс шаттл. Ну а если проще — космический челнок. По сравнению с нашим кораблём, он совсем небольшой. Но довольно внушительный по размеру, если сравнивать с кораблями землян, времён начала покорения космоса. Сразу следом за нами шлюз с шипением закрылся. Что-то завибрировало. Мы еле успели дойти до рубки управления и занять удобные кресла рядом с бабулей, как шаттл стартовал. Тело сильно вдавило в спинку… На обзорных панелях вокруг я увидел окружающие нас мириады звёзд… Впереди была какая-то разноцветная туманность… А потом…
А потом скопление звёзд бросилось мне прямо в лицо. Мелькание не прекращалось…
Видимо мы совершили гиперпрыжок… Давление стало сильнее. Настолько сильное, что я просто… Потерял сознание…
***
Проснулся я от шума в квартире…
В прихожей мужские голоса…
Я было напрягся, стал судорожно вспоминать, куда скинул стилеты в ножнах, отстёгнутые от рук.
Но тревога была напрасной.
Приехал Натан, а с ним ещё один мужчина. Смешной такой. Весёлый…
На вид лет под сорок. Толстенький, небольшого роста, с большими залысинами. Похож на молодого Жванецкого чем-то. Глазами, наверное. Добрые, но с какой-то хитринкой. Видимо это и есть тот самый обещанный ветеринар.
А я слишком резко попытался подняться с дивана.
Забывшись, опёрся на правую руку…
Резкая боль…
И я снова лечу в нирвану…
***
Какой противный запах. Прямо под носом.
Аж, передёргивает всего.
А… Нашатырь.
Ватку под нос суют.
Это Вадик приводит меня в сознание. Натан раздвинул стол и уже стелет на него клеёнку. Вдвоём они помогли мне поместиться на столе.
Рядом со мной на этом же столе расставлены какие-то эмалированные ванночки, блестящие металлическим блеском коробочки, скляночки, баночки. На чистой белой салфетке лежат орудия пыток: Ножницы, скальпель, ещё какие-то зажимы и прочее…
Резиновые перчатки на руки врач одевать не стал. Но когда он вошёл в комнату, то держал руки вверх. Явно их только что помыл. Это правильно. Чистыми руками в рану лазить полезнее для моего здоровья.
Подойдя к столу, Вадим скомандовал растерянному музыканту:
— Полей на руки!
Натан плеснул ему на руки из большой склянки. В воздухе явственно запахло спиртом. Потом он ваткой с таким же запахом протёр место вокруг раны и начал экзекуцию.
Я лежу на левом боку, а над правым плечом колдует ветеринар. Он меня уже всего обколол.
Я примерно представляю эту технологию. Это называется новокаиновая блокада. Новокаин берёт не сразу. Но у Вадима есть чем заняться. Он делает ещё какие-то уколы.
При этом все процедуры он комментирует. Голос у него добрый, успокаивающий. Я уже узнал, что получил укол против столбняка и лошадиную дозу бициллина. Так что все микробы теперь будут подыхать ещё в воздухе на подлёте ко мне.
Рука в районе плеча постепенно немеет. На рану льётся перекись. Я почти всё вижу. Вижу, как пенится белая пена там, где только что были подтёки подсохшей крови.
— Не верти головой, пожалуйста! — Вадим говорит чисто, буквы не путает, не картавит, совсем не так как Натан.
— Хорошо, доктор!
— Вот Натан, видишь… Устами ребенка, глаголет истина. А ребёнок сказал, что я — доктор! А ты всё время — коновал, живодёр…
— Я так не говогил.
— Говорил, говорил…
— Ну, ты же лечишь лошадей!
— Добрый доктор иудей, излечил всех лошадей. А кого не излечил, тех зажарил и сварил… Пациент! Не надо дёргаться!
— Тогда не смешите меня!
— Хорошо-хорошо! А сейчас лежи спокойно и постарайся не шевелиться.
Я ощущаю, что в мою руку сзади чем-то тыкают и что-то там делают. Ощущения не из приятных, но боли как таковой я не чувствую.
Я даже понимаю, что мне сейчас надрезают кожу, чтобы извлечь пулю. Доктор ковыряется в ране…
Но боли нет… А-а…
Только тянет так…
Немного неприятно, не более…
Я потерплю. Чего уж там…
Снова перекись, снова салфетками удаляется лишняя жидкость из раны.
Чувствую… Вот сейчас почувствовал, что доктор залез своими железяками куда-то поглубже. Но не больно. Что-то звякнуло в кювету, а на рану снова перекись.
А потом меня зашивали. И спереди и сзади, где теперь есть новое отверстие. Звучит похабно, не спорю…
Но как ещё назвать этот процесс? Зашито входноё отверстие от пули спереди, а потом пара швов на надрез сзади на плече, где Вадим вынимал пулю…
Короче, теперь меня мажут йодом вокруг раны.
Мне почему-то весело. И я ни с того, ни с сего рассказываю старый армейский анекдот про правильное использование йода.
«Приезжает в армейскую часть генерал с проверкой. Всё почти проверил. Заходит в медсанбат. Больных солдатиков построили в шеренгу. И он спрашивает у первого:
— Чем болеешь?
— Геморрой.
— Ну, как же ты так, боец?
— На учениях. Я же водитель.
— И как тебя лечат?
— Ватный тампон. Йодом. И мажут.
— Жалобы есть?
— Никак нет, товарищ генерал!
Подходит генерал ко второму бойцу:
— Чем болеешь?
— Гонорея.
— Ну, как же ты так умудрился?
— На учениях. Разведчик я.
— И как тебя лечат?
— Ватный тампон. Йодом. И мажут.
— Жалобы есть?
— Никак нет, товарищ генерал!
Тогда генерал подходит к третьему:
— Чем болеешь?
А тот хриплым голосом в ответ:
— Ангина…
— Ну, как же ты так?
— На учениях. Пехотинец я…
— Жалобы есть?
— Товарищ генерал! Скажите им, чтобы меня первого мазали!»
Это для меня анекдот старый, а Натан с Вадимом слушали очень внимательно. А теперь вот оба ржут, как те лошади, которых излечил ветеринар. Вадим, так вообще до слёз, всё повторяя:
— Чтобы… Первым мазали…
***
Я зашит, заклеен, забинтован. Пуля мне вручена на память. Надо потом будет выбросить куда-нибудь подальше.
Мы сидим втроём на кухне и пьём чай с бутербродами. Натан суетится за хозяйку, а Вадим, сидя напротив меня, поглядывает на меня с неподдельным интересом. А потом произносит вслух то, что я давно ждал, но думал про себя, а вдруг обойдётся…
Нет, не обошлось. Вопрос звучит обычно, но предполагает всё-таки хоть какой-то ответ. И я не думаю, что какая-нибудь сказочная ложь удовлетворит человека, который в нарушение всех законов, пришёл к нам на помощь по первому зову, не задавая вопросов… А вот теперь этот вопрос задаётся…
— Ребята! А теперь вы мне расскажете, что произошло? Только имейте в виду, я правду люблю, а от неправды у меня изжога и аллергия.
Мы с Натаном переглядываемся. И это не ускользает от внимания доктора Айболита.
— Послушайте! — голос ветеринара напряжён, ему явно не хочется произносить более резких слов, но холодок в интонациях уже появился… — Я не собираюсь бежать в милицию и сдавать старого друга. Но всё же, я имею право знать, во что вы меня втянули. Не правда ли? Я теперь как бы ваш соучастник. Поэтому колитесь быстро! Что вы натворили? И почему ребёнка из ПээМа подстрелили? А? Чё молчите-то? Давай, Толя! Колись! Куда ты меня втянул?
Да, сейчас он уже не похож на доброго доктора, а больше напоминает проницательного папашу Мюллера из сериала про Штирлица. Хотя этот фильм вроде бы ещё не сняли даже…
Понимаю, что врать ему тут бессмысленно. Он сам из меня вынимал пулю. И даже идентифицировал её, как пулю от ПМ. А пистолет Макарова — это штатное оружие ментов и военных. А учитывая, что мы не на войне…
На Натана надежды нет, что он всё правильно расскажет. Придётся мне грамотно объяснить доктору, что мы хорошие, а сам он — молодец.
Собираюсь с мыслями, а потом начинаю говорить. Говорю я долго. За окнами уже темно. Когда у меня пересыхает в горле, а отпиваю глоточек остывшего уже сладкого чая.
А потом… «Шахерезада снова продолжает дозволенные ей речи, и рассказывает она удивительные истории…»
Я начал с конца. Попытался объяснить, за что и почему были наказана банда, состоящая из трёх возможно несовершеннолетних отморозков. Рассказал про усатого мента, который покрывал своего сынка. Про капитана, который знал про всё это, но ничего не делал для того, чтобы прекратить эти безобразия. Про то, как побывал в психбольнице, после первой встречи с ними. Поведал про встречу в больничной палате с Александрой, которая тоже не избежала встречи с ними.
А потом мой рассказ продолжился. Вадим от меня узнал про больничные нравы и про медперсонал этого заведения. Про изнасилования и использование препаратов для лишения воли пациентов. Про то, как я, то есть Инга пыталась уйти из больницы, и как при этом погибла Сашка. Молодая, немного глупенькая девушка, которая верила в правду, а наткнулась на циничное издевательство и унижение.
С этого момента повествование плавно перешло на интернат и происхождение шрамов на моём теле. Ведь во время операции на моём плече, я был (была) по пояс голый (голая). Вадим видел прекрасно все мои шрамы и на животе, и на спине.
Когда я подробно рассказывал про избиение и изнасилование на чердаке, а потом и скидывание меня с крыши, Вадима уже изрядно потряхивало. Ему бы сейчас не чая, а чего покрепче…
Что там ветеринары предпочитают? Вряд ли дорогой марочный коньяк. Скорее всего просто разведённый медицинский спирт.
А я продолжал. Рассказал, как очнулся на дереве, проткнутый толстой веткой, как бабочка булавкой. И потом, как в больнице у меня удалили все повреждённые органы. Хотя как врач, он уже мог примерно догадаться о нанесённых этому телу травмах. Но я добавил и окончательный диагноз, что Инга больше никогда не сможет иметь детей.
Небольшую паузу, возникшую в моём разговоре, заполнил Натан. Они с Вадимом общались редко, и доктор просто был не в курсе событий последнего года.
Собравшись с мыслями, Натан рассказал Вадиму историю, что приключилась с его семьёй. Жёстко рассказывал, с жестокими подробностями. При этом у него снова текли слёзы. Он, наверное, более эмоциональный человек, чем я. Ведь я давно уже вместо слёз, стараюсь сжать кулаки и нанести ответный удар.
Когда Натан закончил, то уже мне пришлось добавить, что и этих злодеев мы наказали… И тоже подробно рассказал как мы их вычислили, как следили, и как удалось их наказать.
Автоматически история проникновения в квартиру потребовала объяснений, почему нам так просто удалось это сделать. Это повлекло за собой рассказ о том, чья это квартира была несколько лет назад. И всё закончилось историей гибели родителей Инги и попадание девочки в интернат.
Ну а потом мы все долго молчали. Очень долго… Уже и весь чай был допит, и чайник давно остыл… А мы всё молчали.
Прервал молчание добрый доктор Айболит:
— Ребята! А возьмите меня в свою банду!
Натан отвечает ему довольно резко:
— У нас не банда…
А я добавляю:
— У нас скорее команда, как в книжке Гайдара про Тимура… — усмехаюсь придуманному каламбуру: — Натан и его команда!
Врач мой шутливый тон не поддерживает, и очень серьёзным голосом произносит:
— Я всё обдумал. И очень прошу… Примите меня в свою команду! Я же всё-таки доктор… Вы не пожалеете…