— Ты не хами особо, "потрошитель", — насмешливо одернул его напарник. — Знаю я тебя…
— Как можно, Витя? — притворно возмутился тот.
Из автобуса тяжело вышел крепкий лысоватый глупо улыбающийся мужик в поношенном спортивном костюме.
— Инспектор Василенко, — отрапортовал рядовой. — Вы остановлены в связи с плановой проверкой…
От лысого за метр несло спиртным, улыбка не сползала с лица.
"Надеюсь, это не водитель, — подумал про себя милиционер. — Хотя неплохо было бы…"
— Ребята, — заикаясь, произнес мужик и полез в боковой карман куртки. — Спокойно. Свои.
— В смысле? — поинтересовался сержант.
— Мы — рымский "Орел", — лысый, пошатываясь, вынул удостоверение к красной обложке и, раскрыв, показал его гаишникам.
— Мужики, пропустите нас, — вежливо и как-то даже жалобно протянул второй пассажир, коротко стриженый здоровый парень в полосатой футболке, тоже явно не трезвый. Он спрыгнул со ступенек и подошел к инспекторам. — В санаторий едем, под Житвенск. Там места, говорят!… Хоть раз в году отдохнуть!
— Я все понимаю, ребята, примирительно сказал сержант. — Но, извините — у нас приказ. Все автобусы досматривать с особой тщательностью. Так что скажите своим: пусть выйдут и покурят пока. Приготовят документы…
— О-па! — пробубнил себе под нос молодой, прыщавый и длинноносый "старлей", сидевший в застекленной комнате поста за пультом с множеством кнопок и несколькими телефонными трубками, когда увидел остановившийся автобус.
Он снял одну из трубок и громко проговорил:
— Центральная! Я — Двадцать пятый. Остановили рымский автобус… "Мерседес"… Да… Номера сейчас уточню. Да, помню… После проверки сразу доложу…
Закончив разговор, "старлей" внимательно посмотрел на усатого полного старшину, мирно дремавшего у дальней стены на длинной, обитой черным дерматином и порезанной в нескольких местах скамейке.
— Ладно… Спи, фиг с тобой… — пробурчал он и повернулся на кресле в сторону дороги.
Лысый и, насколько можно было судить со стороны, весьма нетрезвый мужик достал из кармана удостоверение и показал его милиционерам.
"Твою мать! — мелькнуло в голове у "старлея". — Дмитрич же об этом по секрету предупреждал…".
Лоб мгновенно покрылся холодным липким потом, ноги стали ватными. "Старлей" машинально расстегнул кобуру, но, мгновение подумав, потянулся к телефонной трубке.
Это было последнее, что он успел сделать… То, что происходило потом, заняло не более нескольких секунд.
Через стекло "старлей" вдруг увидел, что голова стоящего у двери автобуса сержанта лопнула. Бесшумно разлетелась на куски, забрызгав стоящих рядом милиционера и двух пассажиров. С ними, кстати, тоже происходили непонятные вещи. Лысый мужик, еще секунду назад добродушный и пьяненький, вдруг весь сжался, как пружина. Из рукава вылетела блестящая полоска, описавшая полукруг перед головой второго милиционера. Рядовой, постояв секунду, схватился обеими руками за горло и повалился на асфальт. Полосатый "бык" быстро зигзагами побежал к помещению поста, на ходу вынимая из-за спины стального цвета пистолет с неестественно длинным дулом.
Но добежал он или нет, "старлей" не увидел. Он запомнил только звон разбитого стекла и сильный, невыносимо сильный хлопок и неестественно яркую вспышку. Он потерял зрение и слух, схватился за уши и сжался на полу в позе эмбриона. Вскочивший и тут же ослепший и оглохший старшина резко дернулся и камнем рухнул вниз. Позади него на обитой белым пластиком стене зияло отверстие, обрамленное брызгами крови.
— Какого х…я! — заорал вбежавший в комнату лысый, сильно толкнув плечом деловито оглядывающего обстановку парня в полосатой футболке, обращаясь не к нему, а к стоящему снаружи, возле разбитого окна мужику, спокойно убирающему за спину короткую винтовку с большим оптическим прицелом.
— Он дал знать своим, — ответил он, глядя лысому прямо в глаза. — И кобуру расстегнул. Видимо, у них была информация…
— Да. Эти… — полосатый указал пальцем на автобус, в который быстро затаскивали два трупа, — нам сказали, что у них — приказ: досматривать все автобусы. Наследили наши где-то, видимо…
— Не мудрено, — неожиданно спокойно бросил лысый. — Слишком большое количество людей перемещается. Нас предупреждали… Этот пока нужен живой, — кивнул он на лежащего старшего лейтенанта.
Парень в полосатой футболке вместе со здоровым детиной, невесть откуда появившимся, рывком усадили милиционера на стул и сковали запястья наручниками. Амбал застыл за его спиной.
— Грязно сработали… — задумчиво оглядывая помещение, сказал командир.
— Экспромт чистым редко получается, — философски заметил полосатый.
— Ничего, — подумав, резюмировал лысый. — Все равно, считай, уже приехали… Метнись, скажи нашим, — он резко обернулся к парню. — Пусть выйдут, покурят… Проезжающие люди пусть думают, что автобус тормознули, и "водилу" на посту "гаишники" мурыжат. Серега — свет! — крикнул он все еще стоящему в окне стрелку.
Тот подбежал на несколько метров к дороге, на ходу снимая со спины винтарь и, присев на одно колено, двумя беззвучными выстрелами разбил два дорожных фонаря по обеим сторонам от поста.
— Эй! — крикнул он бегущему к автобусу полосатому. — Скажи еще, чтоб назад чуть-чуть сдал. Вид закрыть…
Со стороны города подъехала белая "семерка" и, резко развернувшись с противоположной полосы, стала перед автобусом. Из нее вышел крепкий, на вид очень молодой паренек со шрамом поперек всего лица.
— Что там? — спокойно поинтересовался он у стрелка.
— Нормально все. Пришлось работать. Так надо было. Жди в машине, — на ходу бросил мужчина и скрылся в кустах.
— Теперь-то уже кого прикрывать… — вяло, но достаточно громко сказал водитель.
— Иди в машину, — повторил голос из темноты кустарника.
Время тянулось мучительно долго. В комнату вновь вошел полосатый.
— Хотя бы пять минут… — тихо пробурчал лысый, глядя на часы.
Мимо поста проехали две легковушки, как положено, снижая скорость. "Старлей" тяжело дышал. От него несло потом и страхом.
— Ну все, — удовлетворенно сказал командир и, схватив милиционера за волосы, резко запрокинул его голову вверх и прошипел в самое ухо.
— Слушай меня сюда. Слушай очень внимательно… Сейчас ты позвонишь своим и скажешь, что это был рейсовый автобус, вы все проверили и ничего подозрительного не обнаружили. Если ты это сделаешь, слово офицера — будешь жить. Откажешься или вздумаешь геройствовать — я тебя убью прямо здесь. Вот на этом самом стуле. Я выстрелю тебе в затылок. Ты понимаешь меня?
— П-п-понимаю… — захлопал глазами "старлей".
— Звонить будешь?
— Буду.
— Вот и хорошо, — удовлетворенно заключил лысый и отпустил милиционера. — А теперь, посиди минуту и успокойся…
— Не надо, — голос старшего лейтенанта звучал уже увереннее. — Я позвоню. Только не убивайте. У меня — семья"…
— У меня тоже, — лысый заглянул ему в глаза. — Так вот: если ты хочешь к ней вернуться — сделай все правильно.
— Я сделаю, сделаю…