- Да помилуй, Закамский, если ты это называешь про гулкою...
- Ну, ну! Хорошо! Поедем маленькой рысцою.
- Эх, братец, все рысью да рысью! Посмотри, как погода разгулялась, какой приятный воздух, какие прелестные места! Да позволь мне ими полюбоваться: поедем шагом.
- Пожалуй! Только мы опоздаем к обеду.
- Успеем: ведь всего осталось версты четыре. Мы взъехали на небольшой пригорок.
- Посмотри, Александр, - сказал Закамский, - кто это несется к нам навстречу - - видишь? Осмериком в карете?.. Фу, батюшки! Уж не бьют ли лошади?
- Нет, нет!.. Вон спускают потихоньку на мостик... Ну!.. Как опять погнали!
- Постой-ка, постой! - прервал Закамский. - Да это, кажется, экипаж Днепровского?
- Неужели? - Да, да! Мне помнится, у него есть точно такая карета
- А вот увидим.
Мы поравнялись с экипажем: в нем сидел закутанный в широкий плащ мужчина, который, увидев нас, прижался в угол кареты и надернул на глаза свою шляпу. Он сделал это так скоро, что мы не успели рассмотреть его в лицо, между тем карета промчалась мимо.
- Ну, как хочешь, Александр, а это точно Алексей Семенович, - сказал Закамский.
- Не может быть.
- Как не может быть? Голубая карета, гнедые лошади, да и лицо кучера мне что-то знакомо.
- Воля твоя, а это не Днепровский. Зачем ему от нас прятаться?
- Да, странно! Впрочем, мы сейчас узнаем. Вон видишь вдали красную кровлю?.. Это его подмосковный дом. Поедем поскорее.
Через несколько минут мы своротили с большой дороги, проехали с полверсты опушкою березовой рощи, потом, оставив в правой руке огромный пруд, повернули длинным липовым проспектом к барскому дому, окруженному со всех сторон рощами и садами. На обширном дворе не видно было ни души, и даже ворота были заперты.
- Что это значит? - сказал я. - Неужели никого нет дома?
- А вот погоди, спросим, - прервал Закамский, посмат ривая кругом. - В самом деле, ни одной души! Постой? Вот как-то идет... Это, кажется, садовник Фома... Эй, любезный, поди-ка сюда! Садовник Фома, седой старик в синем суконном камзоле, подошел к нам с низким поклоном.
- Что, братец, - спросил Закамский, - Алексей Семено вич дома?
- Сейчас изволил уехать в Москву.
- А Надежда Васильевна у себя? - спросил я.
- Никак нет, сударь.
- А она также уехала?
- Вот уж часа три будет, как изволила уехать.
- Однако ж не в Москву?
- Не могу знать, - отвечал Фома, переминаясь и поче сывая в голове.
- Натурально не в Москву, - подхватил Закамский. - и отправились бы вместе. В чем поехала ваша барыня?
- Она изволила уехать верхом. , - Ну, вот, слышишь, Александр! Надежда Васильевна доехала прогуляться. А что, не знаешь, братец, скоро она воротится?
- Не могу знать.
- Так не знаешь ли, по крайней мере, куда она поехала?
- Вот изволите видеть: Алешка-ткач был сегодня на ба заре - он говорит, что встретил барыню на столбовой дороге, близехонько от Москвы.
- Что ж это такое? - сказал Закамский, взглянув на меня с удивлением. - Ведь тебя приглашали?.. Послушай-ка, братец, - продолжал он, обращаясь к садовнику, - что, у вас сегодня на барской кухне обед готовят?
- И огня не разводили, сударь.
- Ну, это кажется решительно!.. Делать нечего, Алек сандр, поедем назад.
- Что это значит? - сказал я, когда мы выехали опять на большую дорогу.
- Это значит, что ты ошибся днем.
- О, нет! Меня точно звали сегодня.
- Странно!.. Ты приглашен, а никого нет дома, муж уехал в карете, жена ускакала верхом... Что это все значит?
- Уж не случилось ли какого-нибудь несчастья?
- А что ты думаешь?.. И я начинаю опасаться.
- Кажется, Алексей Семенович не ревнив? - сказал Закамский, помолчав несколько времени. - Не знаю, - отвечал я, стараясь казаться равнодушным, - да и почему мне это знать? - Полно, так ли, Александр? - продолжал Закамский, глядя на меня пристально. - Если верить городским слухам, то Днепровский имеет полное право ревновать свою жену... - Что ты говоришь! - вскричал я. - Ты думаешь, что :. они поссорились?
- Да, мой друг, и, может быть, за тебя.
- За меня!
- Эх, Александр! Жаль, если это останется у тебя на
Душе! Какой вздор!..
Не спорю, мой друг, но вся Москва говорит...
Это просто одно злословие, городские сплетни!..
- Я и сам то же думаю, однако ж согласись, мой друг: если эти слухи дошли до мужа... Впрочем, вся эта болтовня должна скоро кончиться: ведь ты через несколько дней едешь в деревню?