Я тут же схватила бумажку. Она выглядела странно — плотная и мятая, типа оберточной, и с кривоватой надписью карандашом.
— Будем делится, — вслух прочла я.
— Будем делиться, — автоматически поправила Настя.
— Там без мягкого знака, — уточнила я.
— Ну и что? Писал кто-то малограмотный. «Будем делиться.» И все?
Я повертела в руках бумажку.
— Вроде бы. А откуда она? Твоя?
— Нет у меня никаких бумажек, — отвергла мое предположение Настя. — Дай посмотреть! Ну и почерк! Хуже твоего. Интересно, она давно здесь валяется?
Я напрягла память.
— Мне кажется, когда мы пошли встречать Свету, ее здесь не было. Я бы заметила. Хотя не поручусь.
— Под дверь подсунули? — выдвинула версию Света. — Надо проверить. Она пролезет?
В щель под дверью пролезла бы не только бумажка, но даже книга — пусть не «Война и мир», но «Отцы и дети» точно. Но кому надо запихивать к нам в дом каракули на оберточной бумаге?
— Кто мог это писать? — словно прочла мои мысли Света.
— Амебы! — догадалась я.
— Какие еще амебы? Почему?
— Потому что размножаются делением, — объяснила я. — Вот и предупреждают: будем, мол, делиться. А малограмотные, потому что одноклеточные. Мозгов нет. Амебы, кто же еще?
— Инфузория туфелька, — проинформировала Настя. — И эвглена зеленая.
— Какая туфелька, почему зеленая? — схватилась за голову Света. — Ой, девчонки, я совсем от вас отвыкла. Что туфелька?
— Размножается делением. У нас в школе была очень строгая биологичка. До сих пор все помню.
Света оживилась.
— Кстати, о туфлях. Вы не видели, тут не продаются тапки на пробке? Их все сейчас носят.
И мы перешли к другим проблемам, выбросив дурацкую записку из головы. Но не выбросив ее из домика. Я почему-то ее сохранила.
Приход соседей застал нас врасплох. Я и забыла про этот чертов преферанс! До преферанса ли сейчас? Мы ведь готовим праздничный ужин…
Не успела я глазом моргнуть, как молодые люди, в компенсацию за отсутствие преферанса, оказались приглашенными Светой к нашему столу. Володя тут же исчез, а через пять минут появился с двумя бутылками шампанского и шашлыками.
— Вообще-то я не пью, — робко запротестовала Настя.
— Так шампанское же! — удивился Рома. — Это не питье. Это уж мы для вас, девчушки.
Я обожаю шампанское, особенно «Абрау-Дюрсо», и потому мое человеческое достоинство не собиралось возражать. Вечер прошел очень мило. Правда, алкоголь несколько развязал нам языки, особенно Свете, которая вообще не склонна что-либо скрывать. Мы с Настей так и застыли, услышав, как она лукаво шепчет молчаливому Игорю:
— Ты ведь догадываешься, милый, что мы не те, за кого себя выдаем? Ты ведь такой умный! Мы совсем не простые. И приехали сюда не просто так.
Настя тут же под столом пихнула Свету ногой, а я не слишком удачно попыталась свести все к шутке.
— На самом деле мы приехали сюда, чтобы сбежать в Турцию. Вплавь. И к концу второй смены мы с Настей так натренируемся, что это уже не составит нам труда.
Осознав свой просчет, Света быстро сменила тему.
— Но и вы ведь не те, за кого вы себя выдаете. Мы знаем о вас больше, чем вы думаете!
Настя снова пихнула ее ногой, но по ошибке попала по тумбочке, доска, изображающая стол, зашаталась, персики покатились на пол, молодые люди поползли их собирать, и инцидент был забыт.
Я тоже проштрафилась. Когда Володя протянул мне кусок шоколадки, я от полноты души выдала ему с искренним чувством:
— Спасибо! Я люблю врагов, особенно таких. Без них как-то скучно.
И лишь выражение ужаса и оторопи на его лице несколько меня образумило, и я сочла своим долгом добавить:
— Это я не о тебе, а о шоколаде.
Часа в два ночи Настя скомандовала:
— Ну, все! Пора спать.
Вежливый Володя тут же встал, собрал грязную посуду и понес ее мыть. Устыдившись, я к нему присоединилась.
— Знаешь, — неожиданно сказал он, когда мы возвращались с мойки, — в жизни ведь всякое бывает. По легкомыслию, из любви к риску, от безденежья, в конце концов. Да и времена сейчас непростые. Но все ведь можно поправить, если не зашел слишком далеко. Главное — захотеть. Ты как?
— Наверное, — осторожно согласилась я. Хмель моментально вылетел у меня из головы. Слава богу, до дому пять шагов!
Вбежав в домик, я судорожно зашипела:
— Тсс! Тсс!
Мои подруги, и без того не производящие ни малейшего шума, удивленно уставились на меня. Я проверила, не подслушивает ли кто за дверью, и чуть слышным шепотом сообщила:
— Похоже, они и впрямь аферисты! Или бандиты. Он выпил и проговорился.
— Кто?
— Володя. Но он раскаивается. Я, говорит, пошел на это по легкомыслию. И ради денег. Но все можно поправить.
— На что пошел? — с ужасом простонала Настя.