— Похвально. Приду, посмотрю, что читал. Уроки как?
— А что им сделается?
— Пока ты за них не возьмешься, им ничего не сделается. Жабу покорми.
— Тараканы кончились, — ответствовал ребенок, по-моему, не отрываясь от книги.
— Ладно, готовься, скоро буду.
Дома я обнаружила, что дитя опять кусочничало, трескало чипсы и плавленый сыр, а читало всего лишь журнал “Плейстейшн”, а вовсе не приобщалось к сокровищнице мировой литературы. Но в общем и целом особого бардака не наблюдалось. Вечер прошел в мире и спокойствии, а когда я упихала чадо спать, пришла Регина.
Была она непривычно тиха и грустна, скромно устроилась в уголочке на кухне и стала жаловаться мне на жизнь. К ней вернулся один из ее многочисленных молодых любовников, ранее отставленный, с которым она теперь не знает, что делать.
— Конечно, нормальные бабы сказали бы — зажралась. Он парень-то неплохой, а в постели вообще сказка, на мне научился, отточил мастерство. Но кроме этого — ноль. Не работает, даже дома пыль не вытрет. Не читает, кино не смотрит. Как домашнее животное, вон, как Василиска твоя. И на улицу не выгонишь, жалко.
Я прыснула. Регина сказала это с таким жалостливым видом, что я представила ее хахаля на голубой атласной подушке с бантиком на шее. И с пушистым хвостом.
— А что ты смеешься? — продолжила она. — Парень ласковый до безумия. Все время ручки мои гладит и в глаза смотрит. Естественно, при этом я должна либо восседать, либо возлежать. А обед кто приготовит?
— А что тебе не нравится? Живите без обеда.
— Вот и живем, — вздохнула она. — Дай поесть-то чего-нибудь.
— Извини. — Я спохватилась, что, заслушавшись, ничего Регине не предложила.
— На стол не надо накрывать, вот сюда мне, на диванчик, на подносе дай что-нибудь, я погрызу.
Я накидала Регине на поднос ее любимых погрызушек — соленой соломки, сырных палочек с кунжутом, чернослива, кураги, поставила чашку с кофе, а сама села напротив и приготовилась слушать дальше.
— Вообще-то я пришла не сама поплакаться, а о тебе посплетничать. — Регина отпила кофе и стала как-то повеселее.
— А повода для сплетен нет.
— Как это нет? А Сашка у тебя ночевал?
— Ночевал.
— А спал с тобой?
— В одной постели.
— И что?
— И ничего.
— А ты ему намекала?
— Нет.
— А почему?
— Регина, что ты пристала, — рассердилась я. — Я что, должна отчитываться, почему я не сплю со Стеценко?
— Да ладно, что ты раскричалась? Я же тебе добра хочу.
— Вы все сговорились, что ли?! Прямо одними и теми же словами…
— Ну все, все, больше не буду. А что это у тебя за дуля на лбу?
— Молодец, а еще художник называется. Острый глаз. Ты только сейчас заметила?
— Ага. Что это? Сашка приревновал?
— Нет. Бандитские пули.
— А-а. У меня есть гель хороший от ушибов, от отеков. — Регина порылась в сумочке и протянула мне баночку из матового стекла с голубым гелем: — На. Помажь прямо сейчас.
— Не хочу. Потом.
— Ладно. А что у тебя с кремами? Чем ты пользуешься? — Регина не поленилась встать, сходить в ванную и обозреть мои косметические и парфюмерные возможности. — Понятно. Все это фуфло. Выкинь прямо сейчас. Иначе так и будешь делить с мужиками постель, как братик и сестричка.
Регина начала вытаскивать из сумки и расставлять на моих полочках разные элегантные флакончики.
— Вот это очень хорошее очищающее молочко. Им лицо протрешь, потом тоником.
По опыту я знала, что с ней лучше не спорить, поэтому покорно спросила:
— А умываться до молочка или после тоника?
Возникла мхатовская пауза. Затем наконец подруга обрела дар речи.
— Что-о?! Ты у-мы-ва-ешься?! — Она посмотрела на меня так, как будто я призналась ей, что ем живьем лягушек.
— Ну, в общем, да, причем с детства.
— Ты сошла с ума!
— Интересно, почему это? — Мне стало обидно. Добро бы я призналась, что с детства не знала ни воды, ни мыла…
— Да потому! Нашей водой нельзя умываться. Она ядовитая. От нее кожа с лица слезет.
— Но у меня же не слезла.
— Пока. Пока не слезла.
— Регина, брось. В моем возрасте мне уже ничего не угрожает.