Лесли сидела, разглядывая свою чашку.
- Он показался мне самым обыкновенным молодым, атлетического телосложения швейцарцем германского происхождения.
- Я не совсем это имел в виду, - заметил сэр Лайонель. - Ведь это весьма щекотливая ситуация, доктор Форрест, и я восхищен осторожностью ваших суждение, но в то же время я очень обеспокоен благополучием своей дочери. Она мой единственный ребенок, и я никак не могу допустить того, чтобы она собственными руками искачлечила бы себе всю оставшуюся жизнь. Так все-таки, какое у вас сложилось о нем впечатление? Как вы думаете, ему действительно нужна моя Дебора или только ее состояние?
Решив более не осторожничать, Лесли ответила напрямую:
- Не думаю. По крайней мере при мне, герр Каспер не проявлял особого интереса ни к вашей дочери, ни к ее деньгам!
Сэр Лайонель не смог скрыть своего удивления.
- Вы в этом уверены?
- Да.
- Тогда выходит, что все еще намного хуже, чем я мог предполагать! Теперь я понимаю, почему ей так хочется, чтобы он женился на ней. Стоит ей где-то встретить себе в чем-то сопротивление, как она тут же начинает желать и добиваться этого с удвоенной силой. - Он допил кофе и поднялся из кресла. - Спасибо вам за вашу прямоту, доктор Форрест. Я очень верю в вашу порядочность.
Раздумывая над тем, были ли он так уверен в том же, если бы узнал, что она сама влюблена в его зятя, Лесли проводила сэра Лайонеля до палаты его дочери и вздохнула с облегчением лишь после того, как за ним закрылась дверь.
К концу недели опасность жизни Деборы миновала, это был тот факт, который признал и сам Филип в один из тех нечастых моментов, когда им с Лесли удавалось остаться наедине. Насколько сама Лесли могла судить по рассказам Акселя и Ричарда, почти все свободное время Редвуд проводил с сэром Лайонелем, и хотя самой ей ужасно хотелось увидеться с ним, но все же она заставляла себя держаться на расстоянии от него, и пересиливая усталость после больничных дежурств, намеренно старалась проводить все свободное время в обществе Пат. Ведь Филип все еще женат, вновь и вновь неустанно твердила она себе, и каким бы глубоким не было ее чувство по отношению к нему, она должна скрывать его.
Лесли стала подумывать даже о том, чтобы оставить работу в клинике, но лишь едва принявшись мысленно сочинять заявление о своем уходе, она сразу же отвергла такую возможность. Ее возможный и столь поспешный отъезд наверняка заставил бы его задуматься о причинах: а возможно он даже сумел бы докопаться до истины; а вот этого она никак не могла допустить. Припомнив разговор, состоявшийся в тот злополучный вечер, когда в клинику привезли Дебору Редвуд, Лесли задумывалась над тем, что бы могло произойти, если бы тогда, в тот вечер у них была бы позвожность остаться наедине хотя бы еще на полчаса. Ведь Филип не сказал, что он ее любит; и было бы неразумно тешить себя - даже в мечтах - надеждой, что его чувства по отношению к ней это нечто иное, чем просто страсть, вызванная одиночеством. И все же, несмотря на это, она не могла смириться с мыслью, чтобы оставить его навсегда. Когда нибудь - в не слишком отдаленном будущем - ей все же придется уехать отсюда, но это удет потом, а сейчас, в настоящий момент она позволит себе испытывать эту горькую сладость счастья, и все только ради того, чтобы быть рядом с ним.
Для нее это счастье действительно несло в себе оттенок горечи; потому что очень часто, входя в палату Деборы, Лесли заставала его, сидящим рядом с ее кроватью, видела, с какой нежностью и жалостью смотрит он на нее, и хотя по словам самого Редвуда выходило, что он больше не любит свою жену, Лесли все чаще задавалась вопросом, а может ли - если говорить о человеке его темперамента - любовь вообще умереть навсегда.
Пат, пару дней назад заходившая к ней в клинику, собиралась вернуться обратно в Лондон, и Лесли поняла, как она будет скучать здесь, оставшись без подруги. И хотя Пат время от времени позволяла себе отпускать некоторые замечания по поводу резко меняющихся настроений Лесли - варьировавшихся обычно от глубокой депрессии до эйфории - она никогда не допытывалась, что является тому причиной, но принимая во внимание и тот факт, что одновременно она самым тщательнейшим образом избегала любого упоминания о Филипе, Пат и сама наверняка догадывалась, что могло стать причиной для переживаний подруги.
Пребывая в довольно угнетенном настроении, Лесли вошла в холл и направилась к лифту, когда дежурный ночной портье вышел из своего кабинета, чтобы окликнуть ее и сказать, что герр Редвуд просил ее зайти к нему. Раздумывая на ходу о том, что он уже сравнительно давно не вызывал ее к себе, Лесли с ощущением некоторой нервозности, поспешила к его кабинету. Может быть он собирался сказать ей о том, что они с Деборой решили забыть о прошлом и начать все сначала, а может быть он - какая нелепая мысль! - тоже решил поискать себе утешения на стороне? Чувствуя, как бешенно колотится сердце в груди, она постучала в дверь и вошла.
Филип вышел к ней навстречу, поднявшись из-за своего письменного стола. Лицо его было залито сероватой бледностью, а глаза казались безжизненными.
- Я вовсе не имел в виду, что ты должна прийти непременно, сей момент. Этот вопрос можно было бы вполне отложить и до утра.
- А в чем все-таки дело? - спокойно поинтересовалась Лесли, изо всех сил стараясь не выдать своего волнения.
Приняв ее тон, он снова сел за свой стол, сложив руки на груди.
- Сегодня вечером мне звонил Каспер.
Лесли промолчала. Ганс Каспер и до этого регулярно звонил в клинику, осведомлялся, как идут дела у Деборы, но впервые за все это время он все-таки набрался смелости - если это вообще можно было назвать смелостью чтобы поговорить лично с самим Филипом.
- И что ему было надо? - осторожно поинтересовалась Лесли.
- Он спросил у меня, сможет ли Дебора когда-либо вызодороветь окончательно. - Филип принялся нервно растирать рукой лоб. - Я сказал ему, что при надлежащем уходе, она сможет вести относительно нормальную жизнь.
- Он наверное был рад.
- Если он и обрадовался, то тогда я бы сказал, что ему удалось очень хорошо скрыть эту свою радость, - сухо отозвался Редвуд. - А потом он еще поинтересовался, а что, собственно, подразумевается под "относительно" нормальной жизнью! - Филип пристально посмотрел на Лесли. - Я сделал все от меня зависящее, чтобы убедить его. Я также сказал, что он может приезжать сюда в любое время и навещать Дебору.
- Это было очень любезно с твоей стороны.
- Любезность? - повторил он. - А вот мой тесть наверняка назвал бы это "либерализмом".
- Ничего не поделаешь, таково уж общество, в котором всем нам приходится жить сегодня.
- В этом я с тобой не согласен. Либеральным может быть названо то общество, которое в силу неких обстоятельств бывает вынуждено мириться с теми стандартами, кои прежде всеми считались предосудительными. На смену старому приходит новое поколение, и эти люди уже считают подобную линию поведения вполне допустимой и приемлемой.
- А ты как считаешь? - задала свой вопрос Лесли.
- А я считаю, что врачу в подобной ситуации необходимо придерживаться двух основных правил. Правило первое: не ожидай от других людей, чтобы они тоже во всем и всенепременно придерживались бы твоей системы ценностей; и правило второне: не презирай их за то, что они этого не делают!
- И поэтому ты позволишь Касперу приезжать сюда и наносить визиты твоей жене?
- Если они оба этого желают, то почему бы и нет?
Вот так, сам о том не зная, он невольно дал ответ на тот самый главный вопрос, занимавший рассудок Лесли, когда она вошла к нему в кабинет. Несмотря на все усилия и желания сэра Лайонеля, Филип явно не изменил своего мнения насчет того, как ему жить дальше. Он ни в коей мере не отказывался от тех своих слов, которые были сказаны им тем вечером, незадолго до того, как в клинику была привезена Дебора.
- Так, значит, ты уже решительно настроен на то, чтобы дать миссиз Редвуд развод, на котором она так настаивает? - уточнила Лесли, скорее просто констатируя факт, чем интересуясь по-настоящему.
- Да. - Редвуд немного опомлчал, а затем резко добавил. - Но только этот Каспер не собирается на ней жениться. Вообще-то я очень сильно сомневаюсь, чтобы у него и прежде когда-либо возникали подобные намерения. А уж теперь, когда он точно знает, что Дебора никогда не вызодоровеет на все сто процентов, я не думаю, что ему удастся достаточно быстро выпутаться из сложившейся ситуации. - Взгляд Филипа стал испытующим. - Но ведь ты-то наверняка знала об этом? Ведь ты сама разговаривала с ним и тебе также было известно о том, что место в олимпийской сборной значит для него куда больше, чем Дебора.
- Да, - признала Лесли. - Он до смерти боится оказаться замешанным в каком-нибудь скандале.
- У меня нет права осуждать его за его. Потому что совсем недавно я и сам очень во многом уподоблялся ему.
Признав справедливость подобного признания, Лесли придвинулась на самый краешек сиденья и задала вопрос напрямую:
- А жене ты уже сказал? Я имею в виду, о Каспере?
- И ты что, в самом деле думаешь, что она мне поверит, если я вдруг объявлю, что он ее не хочет? Скорее всего она решит, что все это я нарочно придумываю. Что я только и делаю, что ищу любую причину для того, чтобы не давать ей развода.
- А что если Каспер уже сам сказал ей об этом?
- Единственный человек, кому она еще доверяет - это ее отец, а его я уже предупредил обо всем.
- Но ведь рано или поздно она все равно обо всем узнает!
- И чем позже это случится, тем лучше для нее, - отрезал Редвуд. Она еще недостаточно окрепла, чтобы перенести такой эмоциональный стресс. Подобные пережевания сейчас могут нанести ее здоровью неопправимый вред.
- Тогда нужно сделать так, чтобы Каспер еще какое-то время вел бы себы так, как будто ничего не произошло, - спокойно сказала Лесли. - Он не производит впечатление отъявленного негодяя. И поэтому, Филип, я уверена, что он согласится оказать нам здесь посильную помощь.
В ответ Редвуд лишь пожал плечами, и тогда, движимая скорее неким еще не осознанным до конца чувством мазохизсткого толка, чем велением разума, она спросила:
- А ты уверен, что между тобой и Деборой больше ничего не может быть?
- Это абсолютно исключено. Умершую любовь невозможно воскресить. И без нее я - он резко развернул свое кресло, и теперь сидел, отвернувшись от Лесли и глядя в окно. - Я не собираюсь до бесконечности играть роль няньки для женщины, которая так никогда, похоже, и не вырастет из пеленок. Я и так уже потратил на это огромную часть своей жизни и сил. - Он снова развернулся к Лесли. - Но это дело будущего... А сейчас мне все больше приходится жить сегодняшним днем. И вот именно сейчас мне довелось столкнуться с другой насущной проблемой, а это уже имеет непосредственное отношение к самой последней причуде Деборы. - Говоря об этом, он безнадежно махнул рукой. - Дело в том, что она вбила себе в голову, что ее, видите ли, не устраивает качество работы медсестер-швейцарок - и поэтому она ни за что не желает подпускать к себе ни одну из них.