я теперь Фатиме скажу, она мне три часа эти сумки собирала! Прекрати смеяться, старый пень! - Последние слова были обращены к деду, который, выставив свой лысый череп в дверную щель, прятал свое тщедушное тело за дверью, возможно, опасаясь нападения со стороны рассвирепевшей Инки.
- Вот ведь неприятность-то какая... Ах ты, мать честная! - наконец выдавил он из себя.
- Знамо дело! - в тон ему ответила Инна.
"Может, еще предложит колготочки от брызг варенья отстирать,
а то вдруг я чего доброго в шоке от такой потери не смогу до своего
этажа добраться", - подумала она.
- Ты... это... продукты-то теперь выбросишь, поди! - сказал
он с сальной улыбкой на маленьком сморщенном личике.
А то я это... с собой заберу, все процежу через тряпочку и буду
потом чай пить. У тебя, поди, много там варенья было! - говорил
он, продолжая подобострастно улыбаться...
Подавившись приступом смеха, Инна не смогла ему ответить и только кивнула головой в знак согласия. Продолжая смеяться, она, прислонившись к дверям лифта, стала смотреть, как Пердолан втаскивает в свою квартиру сумки, оставляющие за собой липкий бурый след, старательно пыхтя и время от времени поглядывая на нее.
Все еще хохоча, она стала спускаться вниз по лестнице. Идти домой
ей совершенно расхотелось, и она в более чем приподнятом настроении,
с раскрасневшимся от смеха лицом, села в свой маленький "Ниссан" с явным намерением прошвырнуться по привычному маршруту: магазин - сауна кабачок. В машине она привела себя в порядок. Посмотревшись в зеркало и придав своему лицу выражение гордого, королевского равнодушия, для чего требовалось поднять вверх брови, зафиксировав их в таком положении, и немного надуть губы, она аккуратно выехала со двора.
Он действовал быстро, бесшумно - никакой суеты, только мягкая, почти кошачья грация движений. Как ему хотелось, чтобы Но нет! Это было уже не белье, а Он гладил ее тело, и Это небольшое родимое пятно коричневого цвета под левой грудью, напоминающее маленькую рыбку. Теперь уже скоро. Только не отрывать глаз от этой сводящей с ума белизны. Надо только коснуться этого пятнышка и тогда можно будет задохнуться в теплой волне, которая затопит все тело, пронзит мозг, расплавит сердце, задержится в паху и потом покинет его, отдаваясь легкой приятной дрожью в ногах. Надо только удержать эту драгоценную минуту. Облако в его голове вдруг взорвалось, он услышал ее смех, почувствовал, как сердце стало биться еще быстрее. Ему стало трудно дышать. Все пропало так же внезапно, как и началось. В побелевших онемевших руках он по-прежнему продолжал мять белые шелковые трусики. Его губы дрожали, и лицо исказила злобная гримаса. На глаза навернулись слезы, он скомкал трусики и швырнул их в противоположный конец комнаты. Потом стал яростно выворачивать ящики, бросать на пол книги и белье. Одним движением стряхнул с трюмо все флаконы и баночки. Он громил все с таким злобным наслаждением, что чуть было не пропустил то, что искал, - кошелек из крокодиловой кожи и дорогую кожаную папку. Он быстро открыл ее, но папка была пуста. Медленно опустившись в глубокое мягкое кресло, стоящее напротив двери, мужчина улыбнулся. Глядя в потолок, он чуть прикрыл глаза и приготовился к долгому ожиданию. - Наталья, ты все поняла?! - Да, Фатима, я все поняла, только к чему такая спешка? - Это очень важно! Поезжай сейчас же к ней, она должна сейчас быть дома. Если ее нет, то обязательно дождись ее прихода, и немедленно приезжайте ко мне. У меня для Инны есть очень важное дело! Я буду периодически звонить ей на тот случай, если она все-таки додумается включить сотовый, но на это надежды мало. Как только найдешь ее, обе пулей ко мне! Фатима старалась говорить шутливым тоном, но Наташа чувствовала, что та сильно взволнована. Она уже в который раз начинала повторять, что нужно сделать Наталье. При этом Фатима все еще не дала ей ключи от квартиры Инны, и Наталья терпеливо ждала, не рискуя перебивать Фатиму, но в конце концов не выдержала: - Да все ясно, Фатима! Дай мне, пожалуйста, ключи от Инкиной квартиры, и я поеду! - Наталья старалась, чтобы ее голос не звучал слишком резко, все же не хотелось обижать "маму". Взяв связку с ключами, она чмокнула Фатиму в щеку и быстро выскочила в коридор, не дослушав дальнейших напутствий. Лихо маневрируя в плотном потоке машин, Наталья никак не могла представить, какого рода неприятности вынудили Фатиму к такой спешке. У Инны, кажется, все было чисто: клиенты в основном были старые и проверенные. Сумасшедший бандит по кличке Фрол, который долгое время грозился порезать "суке Инке ее милую мордашку" за какую-то мнимую измену, давно и надолго осел на зоне... Отчаянно сигналя какому-то кавказцу, сломавшемуся посреди дороги и бегавшему вокруг своей машины, всплескивая руками, хватаясь за голову и нервируя своим поведением водителей, она продолжала думать о том, что могло случиться у Фатимы и Инки. Достав ключи, она вначале несколько раз подергала дверь. Это был самый верный способ узнать, дома ли Инка, поскольку, находясь дома, она никогда не считала нужным запирать дверь. Даже угрозы Фрола не могли отучить ее от этой пагубной привычки. Наталья не спеша открыла дверь и прошла на кухню, предварительно сбросив с ног сапоги и надев мягкие голубые тапочки, которые Инка держала специально для гостей. Там она по-хозяйски налила себе в стакан немного тоника. Отпив немного, она отправилась в ванную, где сняла с себя платье и колготки и, кинув все в корзину для грязного белья, облачилась в Инкин любимый голубой халат. О вещах она не беспокоилась. Дома у Инны Наталья всегда держала про запас что-то из своего гардероба. На всякий случай. Только после этого она прошла в гостиную, чтобы уютно устроиться у телевизора и скрасить томительное ожидание своей неизвестно где шляющейся подруги. Войдя в темную гостиную, Наталья потянулась к выключателю. В этот момент светлый квадрат окна вдруг качнулся у нее перед глазами. Ей казалось, что она очень медленно, как в кино, падает на пол. Брызги острого стекла от выпавшего из ее рук стакана впиваются ей в горло, пытаясь перерезать вены на шее. Мгновенно разучившись дышать, Наталья втянула в себя воздух, которого было вокруг так много! Эта сумасшедшая жажда вздоха была последним ощущением в ее жизни. - Ах ты маленькая гадкая тварь, зачем ты это сделал! Какая была хорошая куколка, а ты разрисовал ей лицо. Как теперь ты будешь в нее играть? Ну, отвечай! - кричал визгливый женский голос откуда-то сверху. Удивительно, как хорошо было слышно через тонкие перегородки нового панельного дома. Посмотрев вверх, мужчина блаженно улыбнулся. Затем он включил свет и, нагнувшись, рывком перевернул на спину лежавшую перед ним женщину в голубом халате, залитом кровью. Пощупав пульс на шее, он прорычал: - Ах ты маленькая гадкая тварь, подохла раньше времени! Да, нехорошо. Теперь я ничего не узнаю, и мама будет меня ругать! Сверху послышались невнятное бормотание и еле сдерживаемые детские всхлипывания, которые постепенно перешли в оглушительный рев, но мать, по-видимому, не обращала внимание, окончив на этом воспитательный процесс. - Не плачь, маленький! - с нежностью в голосе произнес мужчина. Он поднял с пола длинный нож с тонким испачканным кровью лезвием. Взяв женщину за волосы, он с искаженным лицом смотрел в ее холодные мертвые глаза. Оторвавшись от этого страшного гипнотического зрелища, он опустил ее на пол и, склонившись к лицу покойницы, прошептал: - Не плачь, маленький, мы нарисуем кукле новое личико, еще