- Спасибо большое, я в больнице почти ничего не ела, а тут все так вкусно! - извиняющимся голосом сказала Алена. - А вы это все сами готовили?
- Конечно, - мгновенно соврала Сима, не зная, стоит ли сейчас - даже случайно - упоминать о своей матери, из больницы которой Алена только что сбежала. - Кофе будешь?
- Да, конечно, спасибо. Можно я закурю? - робко
спросила она.
Сима только кивнула головой, видя, что "клиент созрел", и боялась спугнуть момент, когда человек начинает рассказывать о себе, не останавливаясь. Если удается поймать это состояние, можно, не задав ни одного вопроса, узнать о человеке все.
Алена с удовольствием сделала первую затяжку и, задумчиво выпустив струю дыма, сказала:
- Знаете, Серафима Григорьевна, а я совсем не умею готовить.
"Я тоже", - чуть было не брякнула Симка.
- И мама у меня никогда не готовила, только няня, а потом, когда
я стала старше, - отец. Мне было двенадцать лет, когда мои родители развелись. Мама не захотела забрать меня к себе, сказала, что я большая девочка и должна все понимать, что потом я буду благодарить ее за это. Алена задумчиво смотрела своими прозрачными ореховыми глазами прямо сквозь Симу и чуть улыбалась. - Я никогда ее не любила.
- А она тебе родная мать?
- Да, конечно. Хотя я в детстве часто думала, что меня взяли
из детдома, а иногда я думала, что у меня есть только отец, а она моя мачеха. Мне казалось, что моя настоящая мама такая же, как моя няня, старенькая и добрая. Но ведь это нормально, у многих такое бывает, правда? - неожиданно заволновалась Алена.
- Конечно, у многих, - заверила ее Сима, думая при этом,
что врать все-таки очень нехорошо.
- Мать потом еще три года жила в Москве, но навещала меня только
в день рождения. Даже не звонила мне. А потом заявила, что выходит
замуж и уезжает, и еще сказала, что скоро у меня будет братик или сестричка, но мне это было все равно. - Алена равнодушно пожала плечами. В тот день она позвала меня с собой прогуляться, сказала, что я должна буду постараться произвести хорошее впечатление на Джона, за которого она собиралась выйти замуж. Я согласилась, а потом случайно услышала, как она разговаривала с отцом! Она требовала у него развода, говорила ему ужасные вещи, кричала, скандалила. Они думали, что я ушла и ничего не узнаю, меня все оберегали в доме. Знаете, когда мне было три годика, я...
- Подожди, Алена. - Сима попыталась направить
ее мысли в нужном русле. - Ты же сказала, что твои родители развелись, когда тебе было двенадцать лет, зачем же твоей матери нужно было требовать развода у твоего отца?
- Разве я сказала - развелись? Нет, они просто
разошлись, не жили вместе, но официально разведены не были. Отец не хотел развода, он очень любил маму. А она в тот день сказала ему столько гадостей! Он пытался ее успокоить, звал обратно к нам, говорил, как он любит и ее, и меня. - Алена взяла новую сигарету. - Можно мне еще кофе?
- Сейчас принесу, - сказала Сима и вкрадчиво
спросила: - Что же было дальше?
- Дальше мать засмеялась и сказала, что я-то уж точно
не люблю отца, потому что это невозможно. Она сказала ему: "Неужели ты думаешь, что она твоя дочь?" Да, именно так она и сказала, отец что-то отвечал, но я уже не разбирала слов и выбежала на улицу. Как полоумная я бежала куда-то и только все время повторяла: "Папочка, не бросай меня, папочка, не бросай". Знаете, Серафима Григорьевна, мне тогда казалось, что он умер. А потом и я как будто умерла, а Джонни меня оживил, в прямом смысле слова. - На лице Алены появилось нежное, мечтательное выражение.
"Обалдеть! - изумилась Сима. - Хорошо все-таки, что
я не стала психиатром".
- Я тогда выбежала на дорогу, и меня сбила машина. Когда я очнулась, Джонни держал меня на руках и был такой испуганный, у него было такое доброе лицо, я сразу в него влюбилась и подумала, может быть, он - мой настоящий отец, а потом я подумала, что не хочу, чтобы он был моим отцом, потому что люблю его. Когда он увидел, что я пришла в себя, сказал мне: "Нельзя выбегать на дорогу, это очень опасно". Потом он спросил, как меня зовут. У него был такой милый акцент, и я ответила ему по-английски, что меня зовут Елена, а дома называют Аленой. А он сказал, что если я хочу, то он может отвести меня домой, но я ответила, что хочу побыть с ним, если можно. Мы целый день гуляли по Москве, он говорил, что меня ему послали звезды, что наша встреча не случайность. У меня кружилась голова, но не от того, что я получила удар машиной, а от его слов. Знаете, как красиво звучали те слова по-английски! - Алена прикрыла глаза и замурлыкала что-то на английском.
"Ее еще и машиной стукнуло, - подумала Сима, - ну
и дела!"
Алена, похоже, всерьез решила продолжить беседу на английском, но поскольку Симины знания английского были очень скудны, она героически вышла из этой ситуации, решительно вставив во время паузы:
- Может быть, еще кофе?
- Да, спасибо. - Алена опять перешла на русский.
- Так что же было потом? - спросила Сима, наливая кофе.
- Потом я попросила, чтобы он называл меня Элен, как взрослую,
а он сказал, что будет называть меня Аленушкой. Но это было уже после
того, как мы с ним стали любовниками.
Сима поперхнулась кофе, но даже не отважилась что-либо переспросить.
Она постаралась придать своему лицу выражение полного понимания, тщательно скрыв свое изумление. "Страшно даже представить, что еще я от нее услышу", - думала она при этом.
- Мы договорились встретиться с Джонни через день, потому что на следующий день он был занят. Я летела домой как на крыльях.
- Ты отцу про это не рассказывала? - поинтересовалась Сима.
- Про Джонни? - испугалась Алена.
- Нет, про то, что ты слышала их разговор с матерью,
терпеливо объяснила Сима.
- Нет, а зачем? Я просто посмотрела на отца и поняла, что
это ложь, что она лгунья. Я часами стояла у зеркала и находила
множество сходств между отцом и мной, так что это не могло быть правдой,
уверенно сказала Алена. - А ее я возненавидела и отомстила ей.