пачку сигарет "Собрание" и, выбрав нежно-сиреневую, закурила.
Эвелина частенько предлагала клиентам эти сигареты, наблюдая, какой цвет они выберут. Спокойные и уравновешенные люди предпочитали голубые, недоверчивые - зеленые, наивные - розовые. Некоторые женщины выбирали сигареты просто под цвет своей одежды.
Спустя сорок минут Эвелина подъезжала к Шереметьеву. В зале прилета, как всегда, суетилась толпа встречающих. У многих в руках были таблички с написанными от руки именами. Они пристально всматривались в лица протискивавшихся сквозь человеческий коридор пассажиров, в конце которого их буквально хватали за руки нахальные водители. Эвелина встала чуть поодаль и через несколько минут увидела Джона, вышедшего из VIP-зала. Как член президентской команды он имел дипломатический паспорт, поэтому не проходил таможенного досмотра. Джон растерянно поглядывал по сторонам, пытаясь в этом столпотворении найти Эвелину. Она подошла к нему сзади и взяла за руку. Джон повернулся, радостно улыбнулся и обнял ее. Эвелина прижалась шекой к его щеке, таким образом уклонившись от поцелуя. Затем, критически оглядев его светлый плащ, сказала:
- Ты что, забыл, что Москва - это северный город? Может быть, у вас в Вашингтоне уже травка зеленеет и солнышко блестит, а у нас пока еще сырая зима.
- Но, может, ты меня согреешь? - банально сострил Джонни, пытаясь ее обнять.
- Времени нет, у меня куча неприятных проблем, так что извини,
милый, я не смогу уделить тебе много времени, - серьезно сказала Эвелина и, взглянув на него, подумала, что не больно он и расстроился.
Пока дошли до стоянки, Джонни изрядно замерз. Он кутался в легкий плащик, пытаясь спастись от порывистого ветра и снега вперемешку с дождем. В машине Эвелина сразу же включила печку, протянула руку, достала маленькую плоскую бутылку виски, которую всегда держала в "бардачке" на всякий случай, и протянула ее Джонни:
- Сделай глоточек, согреешься. Если хочешь, там где-то есть плитка шоколада.
До Тверской они добрались довольно быстро. В холле отеля Джон заполнил гостевую карточку и получил электронный ключ. Багаж он оставил внизу, взяв с собой только кейс. Они с Эвелиной поднялись в номер, оставив дверь открытой в ожидании носильщика. За это время он позвонил и заказал лед, который принесли одновременно с багажом. Джон, все еще в плаще, порывшись в карманах, нашел однодолларовую купюру и, отдав ее носильщику, с облегчением захлопнул дверь.
- Останешься со мной сегодня? - спросил он Эвелину, помогая ей снять пальто.
- Не могу, к сожалению, у меня полно дел. - Эвелина открыла свой кейс и достала оттуда папку. - Джонни, что касается твоей просьбы - здесь коммерческие предложения от фирм, которые тебя заинтересовали. Оставляю тебе все это вместе с кейсом. Посмотришь на досуге.
Джон встал и протянул Эвелине другой кейс:
- Можешь передать им встречные предложения.
- Встретимся завтра - поужинаем вместе, - сказала Эвелина, пытаясь смягчить свой скорый уход, и поцеловала Джона в щеку.
Выйдя из отеля, она села в машину и, отъехав на двести метров, потушила фары. Через полчаса она увидела, как Джон, очень заметный в своем светлом плаще, вышел из отеля и сел в сразу же подъехавшее такси.
Эвелина не спеша двинулась за ним. Как она и ожидала, таксист затормозил у дома Голубева. Джон расплатился и, выйдя из машины, исчез в подъезде. Эвелина медленно подъехала и аккуратно припарковалась на место такси. Джон появился через несколько минут. Она открыла переднюю дверь, и растерянный Гершович сел в машину.
- Ее там нет, - сказала Эвелина.
- А где она? - спросил обескураженный Джон.
- В психиатрической больнице. Увидеться с ней нельзя, - отрезала она, предвосхищая дальнейшие вопросы.
Джон промолчал. Он слишком хорошо знал Эвелину и не стал расспрашивать, откуда ей все известно о нем и об Алене. К тому же очень остро чувствовал ее разочарование. Он только поинтересовался:
- Что с ней?
- В лучшем случае - нервный срыв, в худшем - шизофрения. Ладно, я отвезу тебя в гостиницу.
Эвелина завела мотор и направила машину в сторону центра. Когда подъехали к отелю, она сухо произнесла:
- Мне очень жаль, но завтрашний ужин отменяется.
Когда на следующий день Эвелина позвонила в отель и ей ответили, что господин Гершович вылетел утренним рейсом в Тель-Авив, она подумала, что это даже к лучшему.
Уже несколько дней Эвелина чувствовала себя беспокойно.
Она отменила все визиты клиентов и бродила по огромному пустому дому,
не находя себе места. Попыталась разложить карты Таро, пробовала использовать другие способы гадания, но была слишком взвинчена и нервозна, чтобы сосредоточиться. Эвелина была уверена - случится что-то непоправимое.
Ближе к вечеру она позвонила на работу Марине Алексеевне.
- Мариночка, ты очень занята сегодня вечером?
спросила она подругу.
- Да вроде свободна. А ты хотела встретиться?
- Собираюсь где-нибудь поужинать. Может, составишь
мне компанию? - с надеждой спросила Эвелина, которой до смерти
не хотелось в этот вечер оставаться одной. Получив согласие, она с
облегчением положила трубку.
Без двух минут семь Эвелина въехала на территорию психиатрической больницы. Ровно через две минуты из старого здания вышла Марина Алексеевна. Эта женщина была страшно пунктуальна и требовала этого от окружающих. Сев в машину, она вдруг засуетилась, стала что-то искать в сумке и карманах пальто.
- Черт, забыла сигареты на работе, - раздосадованно сказала она. Остановишь где-нибудь у ларька? Курить хочется ужасно.
- Тебе всегда хочется курить, - рассмеялась Эвелина. - Если бы ты могла, то, наверное, и во сне курила бы.
Она протянула Марине пачку своего любимого "Собрания".
Марина выбрала лиловую. Затянувшись, она недовольно фыркнула:
- И как ты куришь такую траву?
- Это, конечно, не "Ява". - Эвелина
иногда посмеивалась над пристрастием подруги к крепким пролетарским сигаретам. - Предлагаю тебе маленький корейский ресторанчик.
А кофе с ликером поедем пить ко мне. Все равно нигде в
Москве не варят такой кофе, какой я люблю.
С точки зрения обеих дам, ужин удался на славу. Болтая
о пустяках, они старались не касаться болезненных тем. Уже подъезжая к дому, Эвелина включила радио. Ведущий новостей бесстрастным голосом сообщил, что в столице Израиля совершен очередной террористический акт.