- И где же она?
- Ну, - тянула паузу Симка, но потом решилась:
Она у тебя в ванной. Я хотела сделать тебе небольшой сюрприз.
Лицо у Снегирева вытянулось. Чувства, которые обуревали его, не поддавались описанию. Симка приготовилась к тому, что сейчас сойдет лавина ругательств, которые тот сдерживал из последних сил.
Володька недобро улыбнулся и с нарочитой веселостью спросил:
- Ты хочешь сказать, что этот сюрприз моется в моей ванной?
Симка разозлилась:
- Будь добр, не ерничай, я к тебе приехала по важному делу. Так
что давай мне халат, чистое полотенце, фен и... - Симка замолчала
и, подумав, добавила: - Будь уверен, сюрприз будет такой
закачаешься.
От такой наглости Володька слегка опешил и недоуменно посмотрел на
Симку. Потом лицо его немного просветлело, и он, протягивая полотенце, спросил:
- Это что, шутка?
- Сейчас увидишь.
- Симуха, если это шутка, - а я из-за этого отменил важную встречу, ты об этом горько пожалеешь, - проговорил он с угрозой и направился на кухню.
Открыв дверь в ванную, Симка протянула полотенце Инке, которая, безуспешно пытаясь спрятаться в пышной пене, испуганно хлопала глазами, и пошла за недовольным Володькой на кухню. Сев за стол напротив него, она первым делом попросила разрешения закурить, на что Володька милостиво кивнул головой. Мысленно ругая Инку за бесцеремонность, она изобразила на лице растерянную покорность и начала подлизываться к Снегиреву.
- Володя, прости, что так получилось.
- Ну, и что дальше?
"Вот засранец, не дает войти в образ воспитанной пай-девочки! подумала Симка. - Ну ничего, посмотрим, что ты потом запоешь..."
- Дальше я хочу извиниться и сказать...
- Извиняйся, - перебил ее Снегирев.
- Почему ты перебиваешь меня? Думаешь, я здесь ради
собственного удовольствия?
- Не знаю. - Володька загадочно улыбнулся. - Так
где же твой сюрприз?
- Сейчас, - услышав, что в ванной перестал жужжать фен,
сказала Симка, - потерпи минутку.
"Сейчас ты перестанешь надуваться, как мыльный пузырь, от
собственной важности", - успокаивала себя Симка.
Инка оправдала все ее ожидания. Она появилась, затянутая в огромный
Володькин халат, который, вися на ней мешком, все же давал представление о выдающихся формах ее тела. Общую картинку дополняли распущенные светлые волосы, слегка раскрасневшаяся после горячей ванны нежная кожа, огромные испуганные голубые глаза, полное отсутствие косметики на лице и немая покорность во взгляде. "Просто ангел", - подумала Симка и повернулась, предчувствуя, как отпадет Володькина челюсть при виде такой красоты. Она была недалека от истины: рот у Снегирева действительно открылся, пачка сигарет, которую он держал в руке, со стуком упала на пол.
- Вот это сюрприз, - выдохнул Снегирев, вновь обретя дар речи.
- Нет, Володечка, это только начало, - ласково сказала Симка и, обращаясь к старательно изображающей невинность Соколовской, добавила: Садись, Инна.
- Да, пожалуйста, - засуетился совершенно обалдевший Володька, присаживайтесь, Инночка.
- Вы позволите вас познакомить? - обратилась Симка к коллеге,
пускающему слюни от удовольствия.
- Конечно, - довольно улыбнулся Володька.
Меня зовут Владимир, а вы, как я уже понял, Инна.
- Да, именно так, но лучше будет, если она назовет свое полное
имя. Представьтесь, пожалуйста, по всей форме, девушка, - строго
потребовала Симка.
- Соколовская Инна Константиновна, 1972 года рождения,
бесцветным голосом произнесла Инка, стараясь смотреть преимущественно
в пол.
Улыбка Снегирева словно окаменела. Протянув руку через стол, он приподнял
Инку за подбородок и внимательно посмотрел на нее. Его лицо мгновенно потеряло плотоядное выражение, и он серьезно сказал:
- Вот это номер!
Прошло неколько часов. Инка уже окончила свой жалостливый монолог и теперь преданными глазами смотрела на Володьку. Роль жертвы, видимо, понравилась ей, и Симка с удовольствием наблюдала, как Инка, рассказывая о "своей работе", старательно обходила подробности и в особо трагических местах даже плакала. Говоря о Фроле, жаргонных слов не употребляла и вообще производила впечатление маленькой заблудшей овечки, попавшей в волчью стаю. Она так искренно раскаивалась, что даже Симку проняло, а уж про Снегирева и говорить нечего. Его готовность помочь ей прямо-таки выпирала наружу.