- Ладно, не злись, я потом все сама сделаю, а сейчас не могу.
Чувствую, что мне пора побеседовать с этим доморощенным художником
и поэтом, - натянуто улыбнулась Сима.
- Тогда все о'кей, жду тебя с нетерпением за чашкой горячего
кофе, - сразу подобрел Снегирев и, наклонившись к Симкиному
уху, прошептал: - Если будешь его бить, все время помни, что
у мальчика самое сильное и больное место - голова, а самое слабое гениталии!
Он довольно захохотал.
"О, Снегирев, Снегирев, - подумала Симка, - у тебя,
конечно, все наверняка наоборот!" Но вслух выражать свои мысли
не рискнула...
Семеныч, как и обещал, оказался на высоте. Почти за полчаса они долетели до "Новослободской".
Входя внутрь старой московской тюрьмы, в которой еще сидел Дзержинский, Сима инстинктивно поежилась от промозглой сырости, царившей здесь. Проходя по освещенным коридорам, она замечала, что со времени ее последнего визита сюда ничего не изменилось, впрочем, как и за последние десятилетия. Страшные, обшарпанные стены, выкрашенные грязно-зеленой краской, затхлый запах, крошащиеся потолки, словно сумасшедшим абстракционистом, расписанные причудливым узором плесневого грибка.
Наконец она вошла в маленькую комнату для допросов. Щурясь от сигаретного дыма, она смотрела в большое, многие годы не мытое окно, и свет с улицы казался ей привлекательным и манящим.
Прикинув, сколько у нее осталось сигарет, Сима решила пока больше не курить, однако сидеть в пропитанном потом, мочой и запахом давно не мытых тел помещении без сигареты было невозможно. На ее счастье, ждать пришлось недолго, и она с облегчением услышала звук открывающейся двери.
В первую минуту она не узнала Станислава. Сгорбившийся, с еле передвигающимися ногами, грязными спутанными волосами, разбитой в кровь опухшей губой, он медленно опустился на тяжелый, привинченный к полу стул. Загнанным взглядом посмотрел на лежащую на краю стола пачку сигарет и отвернулся.
- Спасибо, можете идти, - обратилась Сима к конвоиру и, оставшись с подозреваемым наедине, сухо продолжила: - Ну, Станислав Николаевич, вижу, вы не в лучшей форме, так что давайте постараемся покончить с этой неприятной ситуацией как можно скорее.
- Что вам от меня нужно? - произнес Станислав
глухим голосом.
- Мне нужно допросить вас, - сказала Сима, демонстративно закуривая. - Доказательств вашей вины по трем убийствам и одному покушению на убийство у нас предостаточно.
Сима посмотрела на худощавую фигуру, скорчившуюся в какой-то неестественно скорбной позе, на грустные, затравленные глаза за круглыми стеклами очков, и темная волна отвращения захлестнула ее. Она вспомнила истерзанное мертвое тело Анны, кровавое месиво, оставшееся от лица погибшей Инкиной подруги и постаралась поскорее прогнать эти образы из памяти, чтобы не дать волю эмоциям.
- Спрашивайте, что вам нужно.
- Я хочу знать, по какой причине вы совершили все эти убийства.
- Вы любите кого-нибудь? - вдруг поинтересовался Станислав и недобро улыбнулся.
Перемена в его настроении и эта ледяная улыбка, больше похожая на гримасу, были настолько неожиданны и устрашающи, что Сима мгновенно подобралась, внезапно поняв, насколько этот изломанный, тонкий юноша может быть опасен.
Не ожидая ответа на свой вопрос, он стал рассказывать:
- Я слишком силен и слишком слаб для этой жизни. Я не такой,
как все. Меня нельзя превращать в бессмысленную игрушку в чужих
руках, это нелепо. Человек - непонятное скопище грязной крысиной возни и возвышенных мечтаний, я понял это раньше, чем кто-либо другой. Человек не боится умереть, он почти не задумывается над этим. Не так страшит сам процесс умирания, сколько его прелюдия. Слышите? - Он замер на мгновение. - На языке словно перекатывается капелька воды, эти слова - они как музыка. Прелюдия смерти. Это органное произведение Баха, очищающее душу от греха. Громада, которая все смывает на своем пути, и я пью последнее наслаждение из умирающих глаз... - Станислав прикрыл глаза и слегка прикусил губу.
- Вот что, юноша, - оборвала его монолог Сима, перестав записывать за ним, - ваши мистические бредни интересуют меня меньше всего, и, если вы не в состоянии собрать собственные мозги, я помогу вам это сделать. Отвечайте на вопросы, по возможности коротко и ясно.
Он покачал головой, давая понять, что устал.
- Хорошо, - на удивление легко согласилась Сима, - можете полминуты отдохнуть, а потом начнем.
Неожиданно Станислав резко вскочил и бросился на нее, вытянув вперед
руки. Бдительная Сима была готова к такому продолжению событий и встретила его сильным ударом в челюсть снизу. Все получилось настолько технично, что Станислав с перекошенным от испуга и боли лицом рухнул на пол. Сима медленно встала и подошла к нему, выразительно разминая кулак правой руки. Как же ей хотелось ударить его еще раз!
Но она только выразительно посмотрела на подозреваемого:
- Если вы готовы, можем начать работать.
- Позвольте мне закурить? - тихо спросил Станислав.
- Конечно, - разрешила Симка.
Пока он курил, Симка быстро набросала список вопросов для допроса, чтобы не тратить потом время на запись.
- Итак, - начала она, - 15 декабря вы совершили убийство Натальи Сергеевны Пескаревой?
- Я не знаю, кто это, - равнодушно сказал Станислав.
- Это та женщина, которую вы убили в квартире Инны Соколовской... закончить фразу Сима не успела.
- Вы ничего не понимаете, - перебил ее Станислав, - жертва - это я. И я никого не хотел убивать. Я просто следил за этой девкой, Соколовской. Кстати, почему вы сказали, что я убил какую-то Пескареву? Наверное, вы все-таки имеете в виду ту проститутку, хозяйку квартиры? Как оказалось, следил я ненапрасно, хотя она всего лишь жалкая шлюха и к тому же воровка. Я был ее тенью, знал о каждом ее шаге, а она даже не подозревала о моем существовании. Конечно же, она была одна, а вот у меня был друг, который помогал мне во всем.
- Все дело в том, что в квартире, которая принадлежала Инне Соколовской, вы убили ее подругу Наталью Пескареву.
- Почему вы опять говорите о какой-то Наталье? - снова
перебил ее Станислав. - Ту шлюху, которую я зарезал, звали Инна.
- Нет, Станислав, женщину, которую вы убили, звали Наталья, а
квартира, в которой она находилась, действительно принадлежала Инне
Соколовской. И она, слава богу, жива.