— Почему не хочет? — огромным усилием воли заставил себя сосредоточиться Чиликин. — Или, Вы говорите, не может. Что значит: не может? Почему?
— Ну, я полагаю, что она просто уже потратила часть денег! — улыбнулся мужчина. — Вы же понимаете — женщина…
— Как это «потратила»!? Она что, не понимала, что, возможно, возвращать придется?.. Нет, погодите! — очнулся Чиликин. — К деньгам мы еще вернемся. Всё я Вам, разумеется, отдам, не волнуйтесь! — в глазах у собеседника что-то мелькнуло. Вероятно, последнее замечание Чиликина его слегка позабавило. — Не о том сейчас речь. А когда Вы ей это предложение сделали? Ну, насчет меня… — Чиликин запнулся, с трудом подбирая слова. — Моего тела?.. Что, неужели сразу при встрече? Когда диагноз мой сообщили?
— Нет, ну что Вы! — удивился мужчина и даже головой укоризненно покачал. — Конечно, не сразу. Через день.
— И что, так просто позвонили и?..
— И предложил сначала встретиться, — мужчина смотрел на Чиликина, как на непонятливого ребенка, — сказав, что надо обсудить кое-какие финансовые вопросы. Предупредив, чтобы Вам она только ничего не говорила.
— И она согласилась? — с горечью спросил Чиликин.
— Конечно, согласилась! — мужчина с любопытством разглядывал Чиликина. — Разумеется, Андрей Павлович, она согласилась. Как и любая женщина бы на ее месте. Любая дочь Евы. (Сукин сын! — невольно выругался про себя Чиликин. — «Конечно!»… «Разумеется!»… Это же моя жена, между прочим!..)
— А потом?
— А потом мы встретились! — мужчина опять ясно улыбнулся, безмятежно глядя Чиликину прямо в глаза. — Я ей объяснил, что я от нее хочу, и дал время подумать. Сказал, что позвоню через день. Надо признать, что первая реакция Юлии Владимировны на мое предложение была очень и очень бурная и крайне болезненная, но… как видите… — мужчина развел руками. — Время и здравый смысл…
— А через день вы опять встретились и передали ей деньги, — закончил за него Чиликин. Мужчина с улыбкой кивнул. — А расписочку-то зачем взяли? — поинтересовался Чиликин. — Это же ведь просто филькина грамота. Юридической-то силы она всё равно никакой не имеет.
— Обычная перестраховка, — усмехнулся мужчина. — Во-первых, чисто психологический эффект — вряд ли Ваша жена такой уж знаток законов, а во-вторых, и практически она всё же не совсем бесполезна. Не думаю, что женщина, написавшая такую бумагу, осмелится куда-нибудь потом обратиться. Да и вообще она язык за зубами держать будет. Всё же подобного рода поступки обществом пока не совсем … одобряются. Скорее, наоборот…
— Поня-ятно… — медленно протянул Чиликин.
Ему действительно стало все понятно. До такой степени понятно, что хоть снова в петлю! Собирайся. Только теперь уже за бесплатно.
Мужчина молчал, выжидающе глядя на Чиликина.
— Ах, да! Деньги! — опомнился тот. — Так, Вы говорите, она теперь Вам деньги не возвращает?
— Именно так, Андрей Павлович!.. — мужчина скорбно покивал головой. — К сожалению, именно так…
— И что, просто отказывается? — не поверил Чиликин. — Что хоть она говорит?
— Юлия Владимировна ничего мне не говорит, — мужчина театрально вздохнул. — Она от меня просто-напросто скрывается. Сегодня мы должны были встретиться, но она на встречу не явилась. И дома ее нет. А у меня, знаете, нет ни времени, ни охоты за ней по всей Москве гоняться. Я человек занятой.
— Да, конечно, — вежливо сказал Чиликин и улыбнулся какой-то застывшей, деревянной улыбкой. — Я всё понимаю. Я, естественно, верну Вам все деньги. Сколько Вы можете подождать? Ну, Вы понимаете сложившуюся ситуацию?..
— Да, конечно… — мужчина опять вздохнул и что-то быстро прикинул в уме. — Неделя Вас устроит? — вопросительно посмотрел он на Чиликина.
— Да, вполне, — механически ответил тот. (А где я их возьму? — мелькнуло в то же время у него в голове. — Целых 10 тысяч евро!?) Если у меня всё же возникнут проблемы, мы ведь сможем возобновить наш контракт? — с удивившим его самого спокойствием поинтересовался Чиликин.
— Разумеется, Андрей Павлович, разумеется… — понимающе ухмыльнулся мужчина. — Конечно. В любой момент…
— Только знаете… — Чиликин немного помедлил, глядя прямо в глаза своему собеседнику. — Я бы не хотел, чтобы мой труп потом насиловали перед камерой. Даже если моя жена снова не будет против.
Сидящий рядом мужчина тоже некоторое время молча смотрел Чиликину прямо в глаза, и наконец медленно сказал:
— Хорошо, Андрей Павлович. Это я Вам обещаю…
* * * * * ___
Чиликин проводил взглядом отъезжавшую черную БМВ и достал сигареты. Посмотрел на небо, на людей на улице, на спешащие куда-то машины… Самому ему спешить было некуда… О том, чтобы возвращаться домой, не могло быть и речи. Сама мысль, что он снова увидит эту женщину, услышит ее голос, вызывала у него дрожь отвращения. Он закурил и неторопливо двинулся в сторону метро. В голове назойливо крутились короткие обрывки какой-то полузабытой песенки: «Говорят, что где-то есть острова… Что где-то есть острова… Где-то есть острова… Острова… Острова… Острова…»
* * * * * ___
* * * * * ___
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Чем плохи заповеди Христа? Разве они не добры и не справедливы?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Это заповеди хозяина своим рабам. Будьте добры друг к другу, не ссорьтесь, соблюдайте правила общежития. «Возлюби ближнего своего», «не убий», «не укради»…
Все это правильно, но ради чего? Какова конечная цель? Цели нет. Это просто инструкции стаду не толкаться и не ссориться. Цель есть только у хозяина. У рабов, у стада своих собственных целей нет и быть не может.
Единственная «цель» рабов — не создавать хозяину лишних хлопот.
И снова спросил у Люцифера Его Сын:
— А каковы Твои заповеди?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Будьте свободными! Оставайтесь всегда самими собой! Будьте всегда людьми!
Это — высшая цель. Это — главное!
И ради этого главного можно пойти на все. И на убийство, и на ложь. Можно убить охранника, чтобы бежать из плена, и можно обмануть врага, чтобы спасти свою семью, своих детей, близких, свою Родину, свой народ.
И снова спросил у Люцифера Его Сын:
— Так значит, цель оправдывает средства?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
— Свобода не нуждается в оправданиях.
И настал двадцать первый день.
И спросил у Люцифера Его Сын:
— Почему люди так охотно называют себя «рабами божьими»?