Вон тот парень, на скамейке напротив… Чего он тут делает? Я пришел, он уж сидел и сейчас всё сидит. Что-то непохоже, чтобы он кого-то ждал… Да и вон тот мужик… Чего он в мою сторону всё косяки кидает?.. Точно… А вон тот, в очках, с усами — так прямо откровенно на меня таращится! А стоит на него взглянуть, как он глаза отводит. Ну всё! Ясно. Влип. Ну, точно!.. Опять!..
Так, так!.. Спокойно, спокойно!.. Пока время есть… Чего говорить-то, если возьмут? «Ничего не знаю и не ведаю»?.. Не прокатит, скорее всего. Зинаиду с Фроловым сдавать?.. Блядь! Это пиздец! С работы потом увольняться надо будет. Этого мне не простят и не забудут. Стукачей нигде не любят.
А что мне говорить!? Как я здесь оказался?! «Встречу назначили»? Кто?! Через кого?! А-ах… забыли вы?.. Так вы нас за дураков держите?.. А теперь!!?? Вспомнили?.. Сидеть!! В глаза смотреть!!!
Ё-ё-ёб твою мать!.. Еще один! Этот уж вообще совсем откровенно пялится. Ну, всё! Крышка. Приплыли. Пишите письма. Кто это хоть? ФСБ—эшники или обычные менты?.. Какие «менты»! Террор… секта… Наверняка ФСБ-эшники. Значит, Лефортово. Пи-и-здец!
В этот момент к главному ФСБ-эшнику, «в очках, с усами», подошла какая-то женщина, и они вдвоем, весело смеясь и оживленно переговариваясь, двинулись к выходу.
Рудников испытал невыразимое облегчение, как будто заново на свет родился. Он вынул из кармана платок и вытер дрожащей рукой вспотевший лоб. Фу-у-у!.. Так, блядь, и окочуриться недолго! В ящик сыграть. На нервной почве. От подобных стрессов. Нервные клетки ж не восстанавливаются. Стар я уже стал для подобных игр. Стар! Не мальчик. В казаков-разбойников по метро играть. В разведчиков-шпионов. В Джеймсов Бондов-Штирлицев, мать их Хари! Ну и ну!.. Вот так встречка! На Черной Речке. Начало отличное! Посмотрим теперь, что дальше будет. Такова вся сектантская жизнь? Мне это все как-то по-другому представлялось.
— Игорь Иванович?.. — услышал он вдруг обращенный к нему вопрос и чуть не подскочил от неожиданности. Да наверное, даже и не «чуть». Наверное, именно даже и подскочил. По крайней мере, сидящая рядом женщина посмотрела на него с некоторой опаской и удивлением и слегка отодвинулась.
Рудников поднял глаза и увидел стоящего перед ним молодого элегантного (это слово почему-то сразу же приходило на ум) мужчину лет тридцати с небольшим. В общем, немногим старше самого Рудникова.
— Да?.. — ответил Рудников, выжидающе глядя на мужчину и чуть приподнимаясь.
— Давайте лучше на улице поговорим, — мужчина приглашающе кивнул головой в сторону выхода, и они вдвоем двинулись к эскалатору.
Мужчина молчал, Рудников тоже помалкивал. Ему хотелось произвести максимально благоприятное впечатление, и он старался с самого начала держать себя сдержанно и с достоинством.
Выйдя из метро, они сразу же свернули налево. Мужчина явно знал, куда идти. Рудников все так же молча за ним следовал и не задавал никаких вопросов.
Так, может, мы все же в офис к ним сейчас придем? — вдруг пришло ему в голову. — Хорошо бы…
Однако надеждам его, увы! не суждено было сбыться.
Железная ограда… ворота… мимо общественного туалета… и вот они уже идут по асфальтированным дорожкам какого-то то ли парка, то ли сквера. Да нет, какого еще «сквера»! Именно парка, огромного, с аллеями и скамейками. Ого! Вон даже и пруд есть какой-то, с утками и кокетливым горбатым мостиком посередине. Надо же! Чего-то я здесь никогда не был. Даже и не подозревал, что тут парк такой огромный существует. Прямо в центре города, в двух шагах от метро. Хотя, тут же Лужники рядом, Парк Культуры, Воробьевы горы. Ну, да. Зеленая зона почти. Элитный район.
Мужчина между тем уверенно направился к одной из пустующих скамеек около пруда.
— Давайте, Игорь Иванович, здесь, на скамеечке и побеседуем, — обманчиво-мягким голосом предложил он. Тон его, тем не менее, никаких сомнений не вызывал. Ни о каком отказе от этого «предложения» не могло быть и речи, и Рудников это прекрасно понимал. — Место отличное… природа… свежий воздух… Да и не помешает нам здесь никто.
Место было действительно во всех отношениях замечательное. И сидеть приятно — деревья, вода, утки плавают — и ближайшая скамейка чуть ли не на другой стороне пруда. Да и аллей тут нет. Никто не ходит. В общем, идеальный приют для влюбленных парочек. Маниловский храм уединенного размышления прям какой-то! Ну, надо же, какие заботливые архитекторы этот парк планировали! Всё предусмотрели. Старый, наверное, парк — поэтому. Во времена оно еще построенный. При царе Горохе. Когда для людей строили, а не для…
— Так я Вас слушаю, Игорь Иванович, — прервал его лирические размышления мужчина и выжидающе на него посмотрел.
— Кхе-е!.. — невольно крякнул Рудников.
(Вопрос застал его совершенно врасплох. Такого начала разговора он отнюдь не ожидал. Почему-то он был твердо уверен, что его сейчас начнут уговаривать, просить, убеждать — в общем, уловлять в сети. А он будет знай себе сидеть, слушать да на ус мотать. Демонстрируя при этом всем своим видом, что он еще сомневается, колеблется и вообще еще окончательного решения не принял. А значит, может в любую минуту ускользнуть из умело расставленных ему силков. И уйти, к примеру, в другую секту. Еще лучше. Где его тоже давно уже ждут не дождутся все с распростертыми объятиями.
Ну, еще бы! Он же такой ценный фрукт, всем вокруг на хуй нужный! Киви, блядь, персик. Рыбка золотая. Которую все только и мечтают поймать. А потом съесть и при этом ни на что не сесть. Согласно известной поговорке.
Все эти мысли в одно горькое мгновенье промелькнули вдруг в голове у Рудникова, и он внезапно совершенно ясно и отчетливо понял, что вот оно, главное мгновенье всей его жизни! Поворотный пункт. Именно сейчас решается его судьба! Никто его уговаривать и просить ни о чем не собирается. Наоборот! Это он должен сейчас во что бы то ни стало упросить, убедить, умолить сидящего перед ним человека принять его в секту! Доказать ему, что он им нужен!
А на хуй я им нужен?! — в панике подумал он. — Таких рыбок в каждой луже навалом. На любой вкус и цвет. Как грязи! Хоть пруд пруди. Единственное утешение, что все-таки встретились со мной. Значит…
Блядь! Как хоть теперь себя вести-то?! Что говорить? Чего тут пыжиться, надувать щеки и в достоинство играть, когда он все про меня наверняка знает. Кто я и что я. От того же Фролова. Да и от Зинаиды!.. А может, у них и еще из наших кто-то есть. Я же не знаю про них ничего. Ровным счетом.
В общем, начнешь тут сейчас понты колотить и Д’ Артаньяна из себя строить, так только в дурацкое положение попадешь, чего доброго. С самого начала. Так всё на этом и закончится, даже не начавшись.
«Спасибо, — скажут, — мы подумаем!» — и привет! Или просто пошлют. «Нам, мол, мудаки не нужны. Своих хватает! Всего хорошего!»)
— Ну, Вы знаете, я думал, это Вы мне чего-то о себе расскажете… — осторожно начал Рудников. — Я же не знаю о вас ничего…
Мужчина усмехнулся.
— А вы, я думаю, и так про меня всё знаете! — вдруг словно по наитию, подчиняясь какому-то внутреннему порыву, неожиданно даже сам для себя добавил Рудников.
(Улыбка мужчины стала чуть шире, и Рудников с облегчением понял, что он, кажется, избрал верный тон. Лучше говорить предельно откровенно. Это, пожалуй, в данной ситуации самое разумное.)
— Многое, Игорь Иванович, многое! Не всё, конечно, но многое! — собеседник был сама доброжелательность. — Так, зачем Вы все-таки хотите к нам вступить?
— Знаете, я просто хочу сделать карьеру! — решил идти напролом и ва-банк Рудников. А!.. Была не была! — Как я понял со слов Фролова, вы можете с этим помочь. Просто хочу в жизни чего-то добиться! Вот и всё.
— Даже если для этого придется изменить своим принципам, убеждениям, своей вере? — с интересом спросил мужчина.
(Рудников на секунду заколебался. Упоминание о вере его как-то неприятно кольнуло. Веры, положим, у него никакой особой и не было, но и становиться каким-нибудь там мусульманином ему вовсе не улыбалось. Как-то это все-таки… Но колебания его длились недолго.
А-а!.. Магометянином, так магометянином! Да пропади все пропадом! Хоть идолопоклонником. Вопрос цены. Чего тут ломаться! Продаваться надо легко и дорого!)
— Да нечему мне вообще-то изменять, — с горечью признался он. — Нет у меня никакой веры. Не говоря уж о принципах и убеждениях.
— Похвально, похвально!.. — улыбка мужчины стала еще шире и лучезарней. — Весьма похвально! До чего же все-таки приятно беседовать с искренним человеком!.. Ладно, Игорь Иванович, тогда и я отвечу Вам искренностью на искренность. Не буду Вас больше мучить и мистифицировать, а сразу введу в курс дела. А Вы уж сами примете для себя решение. Вступать к нам или нет. Договорились?
— Да, конечно, — пожал плечами Рудников. — Разумеется. Был бы очень рад Вас выслушать. За этим, собственно, я сюда и приехал.
— Ну вот и отлично! — мужчина пристально посмотрел на Рудникова (тому вдруг стало почему-то немного не по себе, и он непроизвольно поёжился) и после секундной паузы продолжил.
— Видите ли, Игорь Иванович, у нас довольно… ну, необычная, в общем-то, организация. То, что я Вам сейчас скажу, Вас, возможно, несколько удивит, но Вы человек образованный, с университетским дипломом, так что Вам будет проще.
(Рудников кончал Физфак МГУ. «Чтобы в этой дыре проклятой заживо сгнить!» — с ожесточением подумал он. При упоминании об образовании его страстное желание вступить куда угодно! в любую организацию, любую секту! лишь бы вырваться любой ценой из этого жизненного тупика! еще более усилилось.)
Итак, как Вы, конечно, знаете, согласно общепринятым представлениям, если бросать, скажем монету…
(Рудников невольно вздрогнул. Ему сразу же вспомнился пьяный Фролов. Он тоже чего-то всё с монетой носился.)
…то в половине случаев будет выпадать орёл, в половине решка. Ну, в среднем, разумеется, в среднем!.. Иными словами, оба эти события равновероятны. Причем считается естественным и очевидным, что от того, кто именно бросает монету, Петров или Сидоров, результат никоим образом не зависит. Вероятность для всех одна.
На самом деле, это не совсем так. Каждый человек вносит свои индивидуальные искажения в информационно-статистическое поле, и, соответственно, результаты серий бросков будут поэтому у каждого свои. Ну, отклонения, разумеется, незначительные, на уровне сотых и тысячных процента, но, тем не менее, они все же существуют.
Этим, кстати, и объясняется тот общеизвестный факт, что одним людям в жизни везёт, а другим нет. Современная наука это отрицает, а между тем, всё очень просто. Личностные искажения информационно-статистического поля.
Это, к слову сказать, легко обнаружить экспериментально, просто никому до сих пор не приходило в голову ставить такие эксперименты. То есть у каждого человека свое устойчивое вероятное распределение. Не 50 на 50 у всех, а у одного 50,001 на 49,999, у другого 50,003 на 49,997 и т. д.
Так вот, самое главное. Это индивидуальное распределение можно изменить. Сделать его равным, например, 0,6: 0,4. Или даже 0,8: 0,2. Да, в сущности, вообще любым! Иными словами, можно сделать человека более везучим. Сделать так, что ему будет во всем везти. Всё у него будет удаваться, во всем ему будет сопутствовать удача. Что бы он ни затеял! Счастье само будет всегда плыть к нему в руки!