Выключив "Шарп", на грандиозном плоском экране которого давало телеинтервью его собственное изображение, Руднев вот уже в который раз взглянул на часы и решительно встал. До назначенной встречи оставалось целых пять минут, но терпеть дольше не было сил.
Для тайных встреч была приспособлена квартира в соседнем подъезде. Если бы кто-нибудь и взломал ее металлическую дверь, обшитую дубом, украшенную глазком, звонком и табличкой с номером 35, то за ней обнаружился бы совершенно неприглядный антураж холостяцкой берлоги. Минимум мебели, максимум мусора и пустых водочных бутылок. Дверные замки стоили в несколько раз больше всего этого хлама. Они заставили бы попотеть даже опытного медвежатника и открывались ключами, когда Руднев отключал у себя электронный блокиратор.
Сам он проникал в квартиру сквозь узкий ход, прорубленный в бетонных плитах. Обычно люки были задраены. Но если было необходимо, Руднев в два счета мог исчезнуть из одного места, чтобы появиться в другом. Как чертик из табакерки.
Он всегда чувствовал себя глуповато, проникая таким вот макаром сквозь стены. Когда ты выходишь из стенного шкафа, заставленного для блезира всякой рухлядью, нелегко сохранять внушительный вид, даже если твой костюм пошит в фешенебельном лондонском ателье "Лорд Кирчнер", а твой галстук стоит 314 долларов 99 центов, потому что на его изнанке красуется шелковая роспись изготовившего его Пьетро Дельпоне. Или Пьедро Мальпоне. В общем, какого-то знаменитого искусника.
Визитер, дожидавшийся Руднева в колченогом кресле, выглядел проще. Костюмчик на нем сидел препаршиво, галстук вообще отсутствовал. И все же он был одним из тех избранных, кого Руднев одарил ключами от явочной квартиры. Пусть заместитель начальника УБОПа совершенно не следил за модой, зато он был в курсе всех важнейших событий, происходивших в Курганске.
- Добрый день, - пропыхтел Руднев, выбираясь из чулана.
- Утро, - поправил его полковник Бурлаев. Такая у него была неприятная манера здороваться.
Брови Руднева сползлись мохнатыми гусеницами на переносице, однако больше он ничем не выразил своего неудовольствия. Слишком сложные отношения связывали его с этим человеком, не всегда и разберешь, кто от кого зависит.
Стряхнув паутину с лацкана пиджака, Руднев устроился точно в таком же хилом кресле, что и собеседник. Их разделял столик со следами сигаретных ожогов и многое другое, невидимое невооруженным глазом. Не произнеся ни слова, полковник извлек из нагрудного кармана пачку цветных снимков и развернул их веером, как заправский шулер. Позволив Рудневу полюбоваться крупными планами четырех мертвых лиц, он прокомментировал:
- Это бандиты из самой опасной группировки города. Братья Садыкбековы, Шкрек, Рваный. Бычье, рядовые исполнители. А этот красавец, - полковник перетасовал снимки и сложил их заново, - бригадир топ-компании..
Руднев помассировал виски. На фотографии была изображена беззубая голова, лежащая на куске грязного полиэтилена. Лицо закрыто слипшимися от крови волосами, но Руднев догадался. Эрик. Это действительно был он. В морге - отмытый, причесанный, с головой, приставленной к туловищу, и линейкой на голой груди - он смотрелся гораздо пристойнее.
- Этот, - прокомментировал Бурлаев, - был обнаружен неподалеку от дачного поселка. Того самого - Чертовщина какая-то, - пробормотал Руднев. Заколдованный он, что ли?
- Эрик? - поинтересовался полковник с непроницаемым выражением лица.
- Поселок! Как это было? Что с ним приключилось?
- С поселком? - Заметив опасные огоньки в глазах собеседника, полковник Бурлаев решил, что валять ваньку не время и не место. Щелкнув пальцем по глянцевому снимку, он доложил:
- Этот парень плохо кончил, очень. Чтобы достать его из машины, пришлось срезать крышу автогеном. Она оказалась под днищем встречного "КамАЗа", а это не шуточки.
Удивительно, что ему только снесло голову, а не смяло в лепешку.
- Он обкурился? - с надеждой предположил Руднев. - Был пьян?
- Нет. Кто-то вывел из строя тормоза его машины, усадил его внутрь и пустил под горку. Эксперт утверждает, что в этот момент он был еще жив.
- Почему же не сопротивлялся? Так и сидел истуканом?
Полковник отстранил фотографию, чтобы полюбоваться Эриком на расстоянии.
- Об этом можно только догадываться, - сказал он с удовольствием, - но руки у парня были сломаны - каждая в трех местах. Скорее всего незадолго до того, как его усадили в "БМВ" с перерезанными тормозными шлангами.
- "БМВ"? - Руднев встрепенулся. - Я точно знаю, что Эрик.., гм, этот парень должен был пересесть на "Мерседес"!
- Числится за покойником такая машина, - согласился полковник. - Но она в авторемонтной мастерской. Со вторника.
- Что, тоже авария? - Руднев расслабил узел гажтука, твердо решив про себя снабдить явочную квартиру каким-нибудь плохоньким кондиционером.
Просто невыносимая духота, а пот наверняка оставит на белоснежной сорочке желтоватые пятна.
Полковник покачал головой:
- Мои ребята осмотрели "Мерседес". Говорят, его умышленно покурочили.
Не усидев на месте, Руднев вскочил на ноги и принялся мерить шагами почти пустую комнату. Тут было где разгуляться. "Не то что в общей камере следственного изолятора, куда ты рано или поздно угодишь, - саркастически подумал полковник. - Если доживешь, конечно".
Деньги он уважал, а бандитов терпеть не мог. Это был тот случай, когда любовь сильнее ненависти, хотя и не намного. Сочетание столь противоречивых чувств приводило к тому, что полковник Бурлаев был постоянно преисполнен желчи.
- Кто мог покурочить "Мерседес"? - трагически воскликнул Руднев, остановившись напротив собеседника. - Зачем? И эти пять трупов! - Он раздраженно ткнул пальцем в снимки, разложенные на столе. - Чья это работа? "Конторы"? Каких-нибудь залетных отморозков? Но какого хрена им понадобилось в дачном поселке?
Глядя не на Руднева, а на стену с отставшими обоями за его спиной, полковник заговорил, как бы размышляя вслух:
- Представим себе такую ситуацию. Есть группировка численностью в пару сотен стволов. А ее лидер занят совсем другими делами. Шампиньоны там выращивает или в политику ударился, не знаю. - Пренебрежительный взмах рукой. - Вместо него у власти оказался какой-нибудь барыга, не пользующийся авторитетом. Держать воинство в ежовых рукавицах он не способен...
- Или делает вид, что он сбоку припека, - подхватил Руднев, всем весом обрушившись в кресло.
- Никто к его мнению не прислушивается, - монотонно продолжал полковник, - а потому в группировке начался полный разброд. Вот и мочат друг друга бандиты от нечего делать.
- Или по чьей-то указке, - процедил Руднев. - Барыги, они ох какие ушлые бывают... Вот что. - Он требовательно взглянул на Бурлаева. "Самсоновский" офис прослушивается?
- И проглядывается... Дело житейское.
Руднев удовлетворенно кивнул, хотя, по идее, милицейское признание должно было произвести прямо противоположный эффект.
- Вот! - воскликнул он. - Генеральным директором АОЗТ "Самсон", как вам должно быть известно, числится некто Губерман. Я хочу знать, чем он дышит сегодня, кто с ним рядом сшивается, о чем разговоры ведутся. Это возможно?
Полковник хмыкнул:
- Кто платит, тот и заказывает музыку. Хоть даже реквием Бетховена.
- Про реквием поговорим особо, - сказал Руднев, устремив взгляд в одну точку. - Вечером надо бы опять встретиться, часиков в шесть. Я у вас, кстати, деньги занимал, вот только запамятовал, сколько.
- Три тысячи, - буркнул полковник с отсутствующим видом.
- Точно, - согласился Руднев, вставая. - Вот вечером и отдам. Только разузнать бы о Губермане побольше. Интересная, оказывается, личность.
В ответ - ни слова, только - тяжелые шаги и грохот захлопнутой двери. Но Рудневу было недосуг учить милиционеров хорошим манерам. Он стремительно нырнул в стенной шкаф, вернулся в свой кабинет, заблокировал запоры и тут же схватился за телефонную трубку. Ему не терпелось услышать голос Губермана, и это произошло уже после второго призывного гудка.
- Слушаю вас.
- Это я тебя слушаю, Боря, - добродушно пророкотал Руднев. Внимательно.
Злополучный поселок выбрал Губерман, он же им и занимался. Порядком пощипанную бригаду тоже он туда определял. И "Мерседес" вручал Эрику он...
Пока что Руднев не мог сложить воедино все факты, но надеялся, что сделает это очень скоро. Прижимая трубку плечом к уху, он намалевал на белом листе финской бумаги схематического человечка в очках.