- Привет.
- Здравствуйте, Олег Николаевич. - Онищук давно зависел не от "конторы", а от собственной изворотливости и расторопности, но многолетняя привычка брала свое, заставляя позвоночник почтительно прогибаться в пояснице. - Рад вас видеть живым и здоровым. Все там же трудитесь?
- Похоже, что нет. - Громов непонятно чему усмехнулся. - Аббревиатура поменялась.
- ФСБ? - изумился Онищук.
- СЗС.
- И как это расшифровывается?
- Сам За Себя.
Онищук смешливо закудахтал. Ему было приятно сознавать, что не один он выбит из привычной колеи. Громов внимательно посмотрел на него, и пришлось Онищуку делать вид, что он надсадно кашляет, а не веселится.
- Мне нужно сделать кое-какие покупки, а шляться по рынку нет желания, - сказал Громов. - Подсобишь по старой памяти?
- А как же! - воскликнул Онищук. Воспоминания о тех годах, когда он исправно стучал на всех окружающих, включая собственную супругу, были не самыми приятными в его жизни. Но посредническая деятельность сулила доход, а это было главным в той новой жизни, к которой без особого успеха пытался приспособиться Онищук.
- Во-первых, мне нужен самый прочный и надежный автомобильный трос, который здесь можно найти. - Громов загнул палец.
- Сейчас сбегаю, тут рядом... За товаром присмотрите?
- Присмотрю. Но я еще не закончил.
- А? - Онищук замер в неустойчивой позе бегуна, сообразившего, что сделал фальстарт.
- Наручники. - Теперь на громовской руке загнутыми были уже два пальца, и это походило на постепенно сжимающийся кулак. - Не какие-нибудь допотопные железки, а хорошие браслеты, самозатягивающиеся, с зубчиками.
- Есть у меня такие, - засмущался Онищук. - За тысячу отдам. Но тут один нюанс.
- М-м? - заинтересовался Громов, прикуривая сигарету.
- Ключика нет. Защелкиваться наручники защелкиваются, а открывать их скрепкой приходится. Или с помощью иных подручных средств.
- Ключик, пожалуй что, не понадобится, - решил Громов после недолгого раздумья. - Показывай свою цапку.
Онищук успешно провел торговую сделку, а потом смотался к местным автомобильным магнатам и возвратился со сверхпрочным импортным тросом, запросив за него чуть ли не вдвое больше реальной стоимости. Громов торговаться не стал. Оплатил и эту покупку, но уходить не спешил, стоя на месте и разглядывая товар.
- Что за зажигалка? - спросил он, щурясь от сигаретного дыма.
- "Зиппо", - похвастался Онищук. - С лучших времен осталась. Вороненая сталь, час непрерывного горения. А на корпусе, - он поднес зажигалку к глазам покупателя, - девушка в развевающемся платьице. Это фирменный знак, которого на нынешних подделках не встретишь.
Громов принял вещицу из рук Онищука, чиркнул колесиком и установил горящую зажигалку на раскрытой ладони, любуясь почти незаметным в дневном свете пламенем. Захлопнув откидывающийся колпачок, попросил:
- Заправь.
- Да она и так почти полная!
- Вот и дозаправь, чтобы совсем полная стала.
Пока Онищук возился с баллончиком, Громов поинтересовался:
- Как живешь, секретный сотрудник Ясень?
Онищук хотел в ответ съязвить, но совершенно неожиданно для себя признался:
- Хреново. Вешался два раза.
Громов помолчал, прежде чем задать следующий вопрос:
- За зажигалку сколько просишь?
- Пятьсот! - заявил Онищук со злобной решимостью. Ему стало обидно, что он не услышал в голосе собеседника даже намека на сочувствие.
- Вот, тут ровно полторы тысячи.
Громов протянул ему стопку сотенных купюр, а остальное сунул в карман. У него на две-три бутылки пива оставалось, не больше. Глаз у Онищука был наметанный.
- А я не нищенствую, спасибо.
Он попытался возвратить лишнее, но Громов мягко отстранил его руку:
- Лучше скажи мне, как до Мушкетовского кладбища лучше добраться. Там у меня родители.
Онищук выпучил глаза:
- Вы что же, еще ни разу у них на могиле не побывали?
Глаза Громова сверкнули, но голос его оставался совершенно невыразительным:
- Знаешь, прежде мне как-то не приходило в голову любоваться могилами. Дата рождения. Дата смерти. А то, что между ними, быльем поросло.
- Почему же тогда...
Вопрос повис у Онищука на кончике языка. Глядя куда-то сквозь него, Громов пробормотал:
- У меня ведь тоже однажды появится своя могила. - Он вставил в рот очередную сигарету, забыв поднести к ней пламя зажигалки. И бросил, прежде чем уйти:
- Хочу посмотреть, как это будет выглядеть.
Он зашагал прочь. Тяжелая бухта троса в его руке казалась невесомой, как моток лассо. И, глядя ему вслед, Онищук незаметно для себя расправил плечи, чего не делал уже целую вечность.
***
Мужик плелся вдоль дороги такой понурой походкой, словно скопировал ее у бродячей собаки, которая уже давно помышляет о смерти, а не о дальнейшем существовании. Когда он оглянулся через плечо на догонявший его джип, Громов не сразу признал в нем Ваньку - так сильно тот изменился. Лицо постарело и почернело. Видать, сильный пожар полыхал в его душе после дочкиной исповеди. Стоило лишь посмотреть ему в глаза, и сразу стало ясно; знает. Всю горькую правду, без прикрас.