— Правильно. А глазки моргают, моргают глазоньки, дождик будет.
— Додик.
— Ты мое солнышко, с тобой бюро прогнозов не нужно. Ты мой всегда маленький сыночка… Вот эту помидорку мы сейчас раз…
Коля издали посматривает на семейную идиллию:
— От рождения такой?
— Может, от пожара.
Коля явно не понимает, о чем речь.
— Не в курсе? Патрон, можно сказать, подвиг совершил, а ты не в курсе! — Крушанский рад рассказать ему о Ковале. — Ты знаешь хоть, что за человек он был?
— Знаю, крупный.
— Не то слово. Гигантский человек! Хозяин снабжения половины Севера. Бывало, у нас в любом президиуме — Коваль.
— Пострадал, выходит, от перестройки?
— Это она пострадала, что без Коваля осталась. И без нас с тобой тоже.
— Ну а подвиг?
— Мишеньку из огня вынес. Барак загорелся, уже крыша рухнула.
— В зоне?
— Нет, Люба уже на поселении жила. Под Ковалем и зэки работали, и вольнопоселенцы. Очень его уважали. А уж после этого случая, сам понимаешь.
— Крушанский, за что она все-таки сидела?
Тот прикладывает палец к губам:
— Ни одна душа не знает.
— Батюшки, кто приехал! — слышится возглас Хомутовой.
Миша с радостным мычанием бросается навстречу Ковалю. Тот гладит его по голове, дарит конфеты и игрушку.
— Полгода не видел — и помнит! — поражается Хомутова. — Умница моя!
Однако Мишины ласки затягиваются, и Коваль дает понять взглядом, что есть разговор.
— Поиграйте с Мишенькой, — просит Хомутова «псов», прибывших с патроном.
Они отвлекают ребенка какими-то кунштюками и уводят. Доносится его смех.
— Такой всегда радостный, такой веселый, — улыбается мать.
— Он по-своему счастлив.
— Ну конечно же! — Для Хомутовой это настолько самоочевидно, что ее даже удивляет высказывание Коваля. — Конечно! И никогда не узнает, какая она, жизнь… какие люди. Он счастливей всех!
Под мышкой Коваль держит книгу и теперь протягивает ее Хомутовой. «Технология производства пеньковых канатов», — озадаченно читает она название.
— Пеньку делают из конопли, Любушка, — торжественно сообщает Коваль.
Хомутовой долго объяснять не надо.
— Сырье круглый год!
— Главное — не зависеть от производства на местах. Будем сами диктовать цены. Я присмотрел для начала уютную фабрику. Еще увидишь: выйдем на мировой рынок!
…Крушанский подходит к стрельбищу.
— Позвольте попробовать, — говорит он «мальчикам» и берет пистолет с глушителем. — Нажимать здесь?
И всаживает пулю за пулей почти без разброса в «сердце» мишени.
… — Бать, я пройдусь? — спрашивает скучающий дома Вася.
Морда складывает кукиш.
— Я тебе пройдусь! — и вздрагивает: — В ворота стучат!
С террасы торопливо входит другой Морденок.
— Машина чья-то, — извещает он.
Присутствующие в комнате переглядываются. Чувствуется, что дом на осадном положении.
— Мать в подвал! — распоряжается Морда.
— Погоди, бать, взгляну, — вызывается Вася.
Васю ждут в недобром молчании, один из Мордят, передернув затвор пистолета, становится сбоку окна, второй у двери.
— Отбой! — смеется вернувшийся Вася. — Это из Киева, который на рынке тогда с дядюшкой…
Все облегченно передыхают. Но гости сейчас Морде ни к чему:
— Гони в шею!.. Вот дожили — разгул мафии!
— Да он-то при чем? — заступается Вася. — Может, кокнар привез.