— Батя!!.. — не своим голосом орет Вася, но его уже оттесняют хлынувшие в калитку коллеги Сажина.
И вот в доме Морды полным ходом идет большой обыск. Его ведут три группы в трех помещениях; в одном из них Знаменский параллельно ведет допрос хозяина. Морда и присутствующие в разных местах Мордята — в наручниках, к каждому, учитывая воинственный нрав семейства, приставлен офицер.
Знаменский с допрашиваемым расположились на уголке стола; в основном же стол служит для складывания того, что изымают при обыске. Здесь уже разложены пачки денег, груда оружия и набор наркотиков: частью это одинаковые целлофановые пакеты с белым и зеленоватым порошком, частью аптечного типа стеклянная посуда с притертыми крышками.
Первое потрясение у Морды прошло, он владеет собой. Задача его — нащупать контакт со следователем и выгородить сыновей.
— Вы слышали, что торговцев наркотиками старается прибрать к рукам некий трест? — спрашивает Пал Палыч.
— Что-то такое краем уха… Вы тоже, гражданин полковник?
— От кого слышали?
— Ну где-нибудь… в автобусе.
— У вас две «Волги», автобусом, наверное, забыли, когда ездили.
Курков несет три пистолета, коробки с патронами и обрез.
— Как насчет малины, а также блатной романтики? — осведомляется Сажин, глянув на его ношу.
— Злопамятный, да?
— Нет, но веду счет мячам.
Курков складывает добычу перед Знаменским. Тот говорит:
— Мордвинов, куда вам столько оружия?
— Слабость у меня, — исповедальным тоном сообщает Морда. — Где, значит, ни попадется случайно — не могу удержаться.
— И где оно попадалось случайно? Не иначе как в автобусе. Нет, право, многовато.
— Да, гражданин полковник, какая разница? Статья одна — незаконное хранение. Хоть один пистолет, хоть пять пулеметов, верно?
— Случалось и постреливать?
— Больше в тараканов, гражданин полковник. Бежит — шмальнешь. Глаз тренируется.
Пал Палыч делает Сажину разрешающий знак.
— А как меня тут расстреливали, конечно, не помните?
— Отчего же? Я его, гражданин полковник, честно спросил: из органов? Говорит, нет. Значит, покушения на представителя власти не было. Шутки были со своим гостем. Скажет — водку не пил, не верьте! В охотку посидели, — Морда рассказывает почти весело. — Мне на фоне наркотиков терять нечего. Срок все покроет.
Так он и держится, пока не заходит разговор о том, вся ли его семья торговала наркотиками.
— Что вы! — машет руками он. — Какая торговля! Я в них сбережения вкладывал. Наркота дорожает, а как с деньгами решат — неизвестно. Сбережения за всю трудовую жизнь!
— Ваш старший задержан при покупке опиума.
Морда тяжко переживает услышанное. Когда обретает способность владеть языком, произносит хрипло:
— Ничего больше не говорю! Пишите мне в протоколе вопрос, я вам буду писать ответ.
А находки все множатся и множатся…
В кабинете Коваля все его соратники, кроме Хомутовой.
Только что кончилась очередная «летучка», но еще стоят у стола, не расходятся; все в отличном настроении.
— С фабрики идет товар небывалого качества, — льстит патрону Феликс.
— Олег Иваныч, как решаем с верблюдами? — спрашивает Коля.
— Всех перебрасывай на мак. Будем расширяться.
— Неплохо ты поместил свой капитал, — говорит Ковалю Крушанский.
Без стука открывается дверь, врывается переполошенная Хомутова:
— Все живы-здоровы?
— Что такое, Люба?
— Мишенька плачет!
Феликс с Колей переглядываются юмористически. Но с лица Коваля сбегает оживление, а Крушанский и вовсе хмурится.
— Болит что-нибудь, — предполагает он.
— Всего ощупала, врача вызывала, здоров!
— Ну, страшный сон приснился, — успокаивает Коля.
— Да когда он плакал?! Беду чует, Олег Иваныч!
— Люба, накаркаешь! — раздражается Феликс.
— Что… все время плачет? — осторожно спрашивает Коваль.
— Нет… Заиграется — забудет. А потом опять глазки мокрые… Чтоб вы мне на цыпочках ходили! — яростно обрушивается она на остальных. — Никакого риска! Если кто что — зубами загрызу!
То же кладбище, которое уже посещал Коваль. Вместе с ним приехал Феликс, но остался, разумеется возле машины.
Телохранители следуют за патроном, однако в этом скорбном месте держатся поодаль.