- Мое дело, Гюс...
- Кто вам сказал, что меня зовут Гюс?
- Вас все так называют дома... Я расспрашиваю вас так же, как и всех остальных, но это вовсе не официальный допрос... Я вас спросил, не ожидали ли вы этого?
- Чего?
- Того, что произошло утром.
- Вы хотите сказать, не ожидал ли я, что Антуанетту зарежут? Нет... не ожидал.
- Вы звали ее Антуанеттой?
- Да, уже давно... Мы были друзья.
- А чего же вы ждали? Мальчик покраснел до ушей.
- Да ничего определенного...
- Не преступления?
- Не знаю.
Мегрэ заметил, что адвокат пристально смотрит на Гюса, не то желая разрешить для себя мучительный вопрос, не.то обнаружив в сыне нечто для себя новое.
- Вам уже пятнадцать, Гюс?
- В июне будет шестнадцать.
- Как, по-вашему, лучше: чтобы мы побеседовали с вами при отце или наедине, у вас в комнате или в другом месте?
Мальчик заколебался. Его пыл прошел, но нервы еще были напряжены. Он вновь обратился к адвокату.
- Как лучше, папа?
- Мне кажется, что у тебя в комнате удобнее... Да, вот что, сынок... Сейчас должна вернуться Бэмби - если уже не пришла... Мне хотелось бы, чтобы вы оба позавтракали как обычно и не беспокоились обо мне... Я не буду за столом.
- Ты не будешь завтракать?
- Не знаю... Может быть, попрошу принести сюда. Мне нужно отдохнуть.
Чувствовалось, что паренек готов броситься к отцу на шею и что удерживает его не присутствие Мегрэ, а какая-то стеснительность, вероятно, всегда существовавшая в отношениях между Парандоном и сыном.
Видимо, ни тот, ни другой не были склонны к излиянию чувств и объятиям, и Мегрэ ясно представилось, как Гюс в детстве Прокрадывался в кабинет и молча, не шевелясь, смотрел, как отец работает или читает.
- Если хотите - пойдем ко мне...
Когда они проходили через гостиную, Мегрэ увидел ожидавших его там Люка и Торранса. Им было явно не по себе в огромном и великолепном зале.
- Как, ребята, кончили?
- Все, патрон. Хотите взглянуть на план или узнать - кто куда ходил?
- После... Когда это произошло?
- Между половиной десятого и без четверти десять... Можно сказать почти наверняка - в девять часов тридцать семь минут.
Мегрэ обратил внимание на раскрытые настежь окна.
- Открыты с утра? - спросил он.
- Да, с четверти девятого.
Поверх гаража - ряд больших окон высившегося за ним шестиэтажного дома, выходящего фасадом на Цирковую улицу. Какая-то женщина прошла через кухню с кастрюлей в руках. Этажом выше старушка пеленала ребенка.
- Прежде всего вам надо перекусить где-нибудь... Что у Жанвье?
- Он отыскал мать - она живет в деревне в районе Берри. Телефона у нее нет, и он договорился с кем-то из тамошних жителей, что ее приведут на переговорный. Сейчас он в соседнем кабинете - ждет вызова.
- Пусть потом догоняет вас. Тут на улице Миромениль есть неплохой ресторанчик, "Котелок" называется... Когда позавтракаете - поделите между собой этажи вон того дома на Цирковой улице и опросите всех жильцов, у которых окна выходят на эту сторону... Оттуда видно проходил ли кто-нибудь через гостиную между половиной десятого и без четверти десять. А может быть, кто-то заметил, что делалось в это время и в других комнатах...
- Где мы встретимся?
- Когда кончите - на набережной. А если окажется что-нибудь важное, здесь. Я, наверно, еще не уйду...
Гюс прислушивался к их разговору. Страшное событие не лишало его ребяческого интереса к деятельности сыщиков.
- Пошли, Гюс...
Мальчик повел его узким коридором мимо кухни. Через стеклянную дверь Мегрэ увидел толстуху в темном платье.
- Вторая дверь...
Большая комната. Совсем иная атмосфера, нежели во всей квартире. Правда, такая же стильная мебель - надо же куда-то девать! - но Гюс использовал ее на свой лад - пристроил какие-то доски и полки.
Были тут четыре репродуктора, два-три проигрывателя, на одном белом столике - микроскоп, на другом - какая-то сложная электрическая схема из медной проволоки. У окна - единственное кресло, кое-как прикрытое куском красной ткани. Такая же ткань была вместо покрывала на кровати, так что получалось нечто вроде дивана.
- Бережете? - удивился Мегрэ, увидев на этажерке большого плюшевого медведя.
- А что тут такого? Отец купил, когда мне исполнился год...
Он произносил "отец" с гордостью, почти с вызовом. Чувствовалось, что мальчик готов яростно защищать его.
- Вы любили мадемуазель Ваг?
- Я ведь сказал - мы дружили..