Казалась бы уместной.
Хайме
Я бы назвал
Себя безумцем, если стал бы ждать
Хотя б малейшего добра от вас,
Которая так много лет была
Мой злейший враг. Все тот же я - невзгоды
Меня не изменили; я готов
Вам повторить в беленое лицо
То, что про вас я говорю заглазно.
Я не читал нигде, чтоб человек
Был так надменен с меньшим основаньем.
Вы ростом великанша: ваш портной,
Снимая мерку с вас, берет градшток
Так не достать. Но это мимоходом,
О вашем росте. Цвета ваших щек
Достаточно коснуться в двух словах:
Вы так черны, что вашу мать, должно быть,
Знал коротко ей услужавший мавр.
Лицо и ваши прочие статьи
Не стоят описанья; перейду
К душе, коль есть она, в чем сомневаюсь.
Виоланта
Чудесно! Дальше что?
Хайме
Душа у вас
Вернее, соль, мешающая мясу
Ходячим стать зловоньем, - как кабак,
Гостеприимно отперта для всяких
Безбожных дел: в ней нет ни уголка
Для честных помыслов. И, словно мало
Вам было совместить в себе одной
Всю скверну духа, вы своей заразой
И брата привели к тому, что он
Из человека превратился в беса,
Подобно вам; и, я надеюсь, в ад
Вы вступите совместно. Я сказал,
И если краски на портрете верны,
То живописец вправе ждать награды.
Но если речь моя вам неприятна,
Что ж делать? И хотя бы ваши слуги
Меня зарезали, сказать иначе
Я не могу.
Виоланта
Вам кажется, что это
Речь храбреца? Вы в этих бабьих войнах
Не новичок; всегда кричали громко,
Терпя, как смирный мул, и, как бы хлестко
Вас ни стегали, в вас душа мужчины