— Вскипел, — Стасис рывком выдернул штепсель, немного суетливо занялся приготовлением чая.
Инга как-то разочарованно вздохнула, встала.
— Ты чего?
— Хочу взглянуть на обиталище одинокого злюки. Хотя — она обернулась у двери и гостиную. — Так ли ты одинок?
Стасис ответил взглядом искреннего недопонимания.
— То, что неженат, — это ясно, — рассудила Инга. — Но кто-то же есть у тебя.
До Стасиса дошла, наконец, суть вопроса. Он устало усмехнулся, закурил, обдумывая ответ.
— Гоша есть у меня!
У барышни ножки подкосились. Видя ее реакцию, Стасис от души развеселился и поспешил дать успокоительное пояснение:
— Гоша — это большой рыжий прусачок, мой верный друг и товарищ.
— У тебя водятся тараканы? — ужаснулась Инга, но с заметным облегчением.
— Повторяю: таракан.
— И где он?
— Ныкается в какой-нибудь своей щели и крайне агрессивно взирает на нас. Не любит он посторонних.
— Понятно! — рассмеялась Инга. — А могу я получить серьезный ответ?
— В каждой шутке есть доля истицы, — вздохнул Стасис. — И вообще: с какой стати я должен выворачиваться перед тобой наизнанку? Надо было сплавить тебя Олегу…
— Ответ достоин приверженца высоких моральных принципов! — фыркнула Инга. — Но зачем они тебе?
— Кто?
— Высокие, моральные и принципы, — вкрадчиво перечислила барышня, поправляя прическу перед большим зеркалом в прихожей.
Стасис в недоумении пожал плечом:
— Вряд ли они высокие. Но они мои.
Инга включила в гостиной свет и замерла на секунду у порога, окидывая комнату немало удивленным взором. И не японский телевизор, видеомагнитофон да югославская «стенка» удивили ее, а неплохой порядок в обиталище одинокого друга тараканов.
«Все же есть у него кто-то!»
Внимательно взирающий под ноги Стасис чуть не толкнул се и спину чашками с чаем.
— Уборкой сам занимаешься? — как бы безразлично поинтересовалась Инга, с ногами устраняясь в обширном кресле.
Еле слышно крякнув, Стасис прилег на диван, подставил под голову ладонь упертой и локоть руки; брови скользнули вверх:
— А то кто же? Правда, редко до этого руки доходят. С гостиной, слава богу, проще — стараюсь поменьше здесь находиться.
Инга пригубила горячий чай, еще раз обвела комнату внимательным взглядом.
— Ты, похоже, хорошо зарабатываешь.
— Нормально.
— Скромно утаиваешь баснословные прибыли? — Инга кокетливо склонила голову набок; черный локон пал со лба на тонкую бровь.
— Ну… — Стасис лениво поморщился. — Окладец в фирме немного превышает две «тонны»; плюс пару-тройку сотен за сверхурочные… Прирабатываю, конечно — иной месяц срываю две-три сотни «крошками» и кое-что в марках и «баксах».
— Ты, оказывается, ценный жених!
Стасису стало надоедать чрезмерное (и какое-то нервное) кокетство барышни, и он раздраженно поинтересовался:
— Да ты никак мужа ищешь?
Пропустив мимо ушей сарказм в его словах, Инга мечтательно поежилась:
— Всякая женщина имеет право на личное счастье!
— Сомневаюсь, что твое связано именно с этим, — тихо произнес Стасис.
Улыбка медленно смазалась с личика Инги. Она внимательно глянула на отвернувшегося Стасиса, пытаясь понять, сколь серьезно он относится к своему предположению. Если да, то почему с таким раздражением?
А Стасис, уставившись в узор ковра, окончательно трезвея, судорожно поежился, глотнул тяжело идущий чай. Вспоминая ту, давнишнюю Ингу, и сравнивая ее с нынешней, он находил много странных перемен. Он не знал, как к ним относиться, но чувствовал, что новая Инга не только отталкивает его.
Было в ней теперь и нечто чертовски притягательное. Это тревожило…
— А чего от тебя хотели те «кадры»?
Инга медленно повела плечами, уставилась на «Панасоник», словно желая непременно запомнить его внешний вид в мельчайших подробностях.
— У? — Стасис поднял глаза на хмурую гостью.
— Тебе-то что? — тихо огрызнулась она. — Неужели волнуют мои проблемы?
Стасис хрипло вздохнул. «Приколы» в настроении барышни и подкатившая к горлу кислота изжоги подступали к порогу терпения.
— Любопытно, — он кашлянул, сглотнул, морщась, тугую слюну. — Может, зря за тебя иступился…
Увидев вдруг прямо перед собой розовощекое личико подсевшей к дивану Инги, он осекся. Теплые ладошки мягко сжали его свободную от поддержки тяжелой головы ладонь; ноздри щекотнул аромат близкого женского тела.
— Не зря, Стасик! — она ткнулась прохладным, гладким лбом и его колючую щеку. — Совсем не зря!