164025.fb2
— Миша! — окликнул я. — Фотография!
— Чего?!
— Хочу продать тебе фотографию.
Четвертачок молчал, зато Гречанинов одобрительно закивал.
— У Шоты Ивановича, — с достоинством продолжал я, — то есть у гражданина Могола, есть прелестная дочурка. Помнишь, Миша?
Четвертачок молчал.
— Ее зовут Валерия, Лера, правильно? Семнадцати лет от роду, верно? Правда, когда вы познакомились, ей и пятнадцати не было. Ты чего молчишь, Миш? Тебе неинтересно?
— Продолжай!
— Какой-то негодяй вас сфотографировал в прошлом году на озере Рица. Похабная фотография, Миш. Некоторые краснеют, когда разглядывают.
— Врешь, паскуда! — отозвался Четвертачок будто с того света. Плоды трехдневных розыскных усилий Григория Донатовича, мягко говоря, не оставили его равнодушным.
— Почему же вру, Миша? Сейчас все фотографируют. Прямо поветрие какое-то, Я лично вот таких тайных съемок не одобряю, нет. С моральной точки зрения…
— Фотка у тебя?
— Ага.
— Дай поглядеть.
— Миш, я бы рад, но как? Ты вон какой буйный. Убью, выковырну, зарежу — весь разговор. Так нельзя. Я человек мирной профессии. Ты же меня запугал, Миш. Я уж думаю, может, лучше прямо обратиться к Шоте Ивановичу. Попросить защиты.
Снова страшный скрежет — видно, откусил еще ломоть от трубки.
— Твои условия, гаденыш?!
— Не обзывайся, Миш, обидно ведь. Ты же интеллигент. Такая девушка тебя полюбила. Я смотрю на нее…
— Архитектор!
— Да, Миш?
— Не зарывайся. Сегодня у тебя козырь, завтра его не будет.
— Опять пугаешь, Миш? Ой, все, вешаю трубку, побежал в туалет.
Трубку повесил, спросил у Гречанинова:
— Ну как?
— Почти безупречно, — признал наставник.
— Фотография действительно существует?
— Конечно. Блеф тут неуместен.
— Он крепко напугался.
— Ты еще не совсем представляешь, кто такой Могол. Он с гор недавно спустился, а Лера его единственная дочь.
Катя позвала нас на кухню, чтобы еще разок попить чайку. Обсуждали животрепещущую проблему: как ее одеть, чтобы она не чувствовала себя беспризорной. Идти в магазин в пижаме она не хотела, но понимала, что без нее мы только выкинем денежки на ветер.
— Впредь будешь бережнее со своими вещами, — справедливо заметил я.
Снова вернулись к телефону. Четвертачок ответил мгновенно. Теперь его было не узнать: голос приветливый и задушевный.
— Саша, чего мы, в самом деле, собачимся зря. Хватит приколов. Ставь условия, и я их приму. Мне нужна фотография.
— Даже не знаю…
— Саня, рассуждаем как нормальные люди. Чего ты боишься? Допустим, я получу фотку и тут же тебя приколю. Что это мне даст? Ты же не сам все организовал. За тобой какой-то крупняк. Кстати, сведи-ка ты нас с ним.
— Не могу.
— Хорошо. Уважаю. Я тебя недооценил. Привози фотку—и разойдемся полюбовно. Лады?
— Миш, а это правда, что Шота Иванович людоед?
Никакого скрежета, благолепная пауза. Я взглянул на Гречанинова, тот кивнул.
— Значит, так, Миш. Запоминай. За домом — пустырь, сразу увидишь. Там чуть сбоку — беседка, она одна, не ошибешься. В пять часов приходи и жди. Я подскочу. Ты один, я один. Чего-нибудь неясно?
— Нет, все понял.
— Да, чуть не забыл. Деньги.
— Какие деньги?
— Миш, ты что? Фотография-то не моя. Бесплатно не отдадут.
— Сколько?
— Десять тысяч. Не дорого?
— Нет, нормально. Не забудь негатив.
— До пяти, Миш?
— Не учуди чего-нибудь, ладно?