Вздрогнула, как от пощечины.
— А зачем убил папочку?
— Роковые обстоятельства. Ну и конечно, погорячился.
Валерия грустно глядела на меня сквозь сиреневое облачко дыма. Внезапно сонные глаза зажглись…
— Что ж, пусть так. Ты сам выбрал, любимый. Запомни — сам! Никаких обстоятельств нет. Это для хлюпиков. Ну ничего, устрою тебе веселый отходняк. Хочешь знать, какая программа?
— Догадываюсь.
Хихикнула возбужденно, и наконец-то я узнал прежнюю Валерию, которую вовек не забыть.
— Сначала Ванечка оттрахает твою сучку. О, он это умеет. Ему Четвертачок в подметки не годится. Сам увидишь. У него полуметровый со свинцовым набалдашником. Даже я больше часа не выдерживаю.
— Любопытно.
— При этом так забавно рычит… Ну да что, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Верно?
— Это бесспорно.
— Потом Ванечка тебя кастрирует. Тоже очень смешно, он же прямо горстью отрывает. Прямо с корнями. Жаль, не сможем полюбоваться вместе. Но за папочку, за Четвертачка…
— Дочерний долг, — подсказал я.
Ее долгий взгляд вдруг наполнился горьким сочувствием.
— Саша, неужто всерьез надеялся нас одолеть? Совок ты несчастный!
— Да чего теперь, — безнадежно махнул я рукой. — Может, выпьем напоследок?
— Давай.
Я полез в шкафчик, где между банками с крупой была затырена непочатая бутылка коньяку. Из комнаты ни звука. Одно из двух: либо они уже управились с Катей, либо дисциплинированно ждут распоряжений. Единственное, что я мог сделать, — тянуть время.
Валерия отхлебнула коньяку и расстегнула пуговичку на блузке. Свою порцию я осушил до дна.
— Дурак ты, Сашка, — сказала она. — Мог жить припеваючи, а выбрал эту тварь.
— Сделанного не воротишь.
— Только папочка любил меня по-настоящему, больше никто, — добавила девица и расстегнула вторую пуговичку.
— Великий был человек, — подтвердил я.
— Ты иронизируешь, но это правда. Папочка через три года мог стать президентом. Он об этом так мечтал!
— Это по заслугам.
Тут в коридоре кто-то заскулил, и в кухню просунулась умильная Ванечкина харя.
— Тебе чего? — спросила Валерия.
— Она уже готовая, уже голенькая, — красные глазка закатились в экстазе.
— Потерпи, Ванечка. Еще немножко потерпи. Слаще потом будет.
— Давай Ванечке нальем, — предложил я.
Валерия покачала головой:
— Нельзя. Одуреет… Ступай, Ванечка, ступай. Скоро начнем… Пришли-ка нам мента.
Ванечка ласково заурчал и провалился в коридор, но тут же появился на пороге капитан.
— У тебя на улице кто-нибудь дежурит? — спросила Валерия.
— Так точно. Полный наряд. Две машины.
— Вы не из семнадцатого отделения? — поинтересовался я. — Не от Вострикова?
Капитан на меня даже не взглянул.
— Ему налей, — распорядилась Валерия. — Ему можно.
Я протянул милиционеру полную чашку, и он вылакал ее в один присест.
Когда он ушел, я спросил:
— Почему они все тебя слушаются, Лерочка?
— Я наследница. Все счета на мое имя… Ну что, дурашка, хочешь последний разок перепихнуться?
— Хочу, конечно. Но ничего не получится.
— Почему?
— А то не понимаешь? Страшно мне. Умирать знаешь как неприятно.
— Не будь слизняком.
Не мешкая, стянула юбку и шагнула ко мне. Мне ничего не оставалось, как ухватить ее за шею, развернуть и прижать к стене. На подоконнике лежал тесак для резки мяса с длинным тонким лезвием, наточенный как бритва. Я приставил его к ее нежному горлу.
— Ой, — пискнула Валерия. — Щекотно как!
Как можно более внушительно я приказал: