Бросила удивленный взгляд:
- У вас... специальное образование?
- Минимум необходимых знаний. И поскорее, если вам не трудно. Я спешу...
Молча открыла сейф, вынула и положила на стол с десяток папок.
- Больные вашего... так сказать, интереса...
На стол легли еще три папки. Начал с них. Первая и вторая оказались малосодержательными: рабочая Воткинского завода, восстание против Советов, сумасшествие на этой почве навсегда. Пожилая дама из дворян, местная помещица, спалившая экспроприированную у нее усадьбу. Третья...
Это было то, что искал: "...все время возвращается к мысли о своем "царском" происхождении. Настаивает. Приводит доводы. Малоубедительные, типа: "У нас во дворце". Или: "Моя мать, Императрица..." Прописная буква в слове "императрица" была старательно зачеркнута, сверху стояла строчная. "Кто-то не сдержал верноподданнических чувств..." - подумал удивленно.
- У вас тут есть... монархисты? - спросил с усмешечкой.
Она изменилась в лице, мгновенно поблекла.
- Бог с вами... То есть - нет! Никогда!
- Опровергать серьезные обвинения следует без эмоций... - произнес равнодушно, этот безразличный голос испугал еще больше.
- Вы... Арестуете меня? Это я зачеркнула. Не знаю... Так вышло.
- Пусть приведут... - заглянул в папку, - Иванову. Ваше мнение?
- Шизофрения. Она не представляет опасности.
- Это решаем мы.
- Простите. Я сказала, не подумав.
Больную привели две санитарки, осторожно усадили на стул и удалились.
- Я из Москвы, - представился Званцев. - Из наркомата. Вы можете идти, - повернулся к главврачу, та наклонила голову почти по-военному и вышла, аккуратно притворив за собою дверь.
Больная выпрямилась, в глазах - светло-серых, острых, мелькнул гнев:
- Я не понимаю ваших глупых словечек. Извольте говорить внятно!
"Однако... - подумал Званцев, вглядываясь в ее худое, дергающееся лицо. Кожа у нее была серая, жеваная, обвисшая, хотя воображение подсказывало, что когда-то эта женщина была красива. - Рост высокий, вряд ли великая княжна. Кость узкая, комплекция субтильная. Анастасия Николаевна была скорее в деда, Александра III, нежели отца... Ну, да чем черт не шутит. В этом доме и меня в карлика превратят за раз-два..."
- Наркомат - это... Народный комиссариат. Я думаю, вам уже говорили об этом. Разъясняли. Не в ваших интересах обнаруживать столь непререкаемую враждебность... Н-да-с... Итак - здравоохранение. Я из отдела, который занимается психиатрическими учреждениями. Вы много писали.
- Много. Вы хотите сказать, что мои письма дошли до адресатов?
"Ошибка... - Званцев даже смешался немного. - Ну, конечно же! Письма этих несчастных, скорее всего, подшиваются в их историю болезни. Ладно".
- Я не это хотел сказать. Нас уведомили. О том, что вы много пишете и в разные инстанции, учреждения. Мне поручено разобраться по возможности. Итак, вы - Иванова, Надежда Владимировна, 1901 года рождения.
- Я - Романова! Анастасия Николаевна! - перебила яростно.
- Об этом - позже... - Званцев заглянул в "Дело". Какая женщина... Какой напор, как уверена в себе... - Меня интересует точная дата вашего рождения. Здесь ее нет.
Тень пробежала по ее лицу.
- Раз нет - незачем и спрашивать!
- Или... вы не знаете?
- Да что же вы мучаете меня?! И какое это имеет значение?!
- Имеет, представьте себе. Итак?
- Я... Я забыла!
"Лжет... Вполне очевидно лжет. Почувствовала подвох, ловушку. Если назовет чужую дату - попалась. Свою - попалась. Анастасии же Николаевны... Да. Не знает. Еще один вопрос..."
- 5 июня. Эта дата пробуждает в вас... хоть что-нибудь?
- Нет. Я не хочу разговаривать.
- Вам придется. А 22 декабря?
- Нет!
- Когда ваше тезоименитство?
Она не отвечала, смотрела в окно. Несчастная... Она всю жизнь видит стены и в гроб сойдет среди этих белых монастырских стен... 5 июня день рождения Анастасии Николаевны. 22 декабря - ее именины.
- Слова "швибз", "швыбз", "швыбздик" - говорят о чем-нибудь?
Поджала губы, процедила презрительно:
- Совдеп... Какие еще слова, кроме матерных, вы знаете...
И на этом - все. Она - если она Анастасия - не может не знать, как именно называли ее в семье. Милая кличка. Пограничная, правда, но все равно - милая. Сказать? Промолчать? Что ж... В конце концов у каждого есть долг.
- Мой долг сказать вам, сударыня... - Ее брови взлетели к потолку и даже выше. Такого обращения она не слыхала лет двадцать - по меньшей мере. - Вы - не Романова. И поверьте: в ваших интересах не настаивать на этом имени. Романовы отошли... в прошлое. Вам надобно забыть.
Она смотрела во все глаза.
- Кто... вы? Вы должны... Я настаиваю: кто вы? Я закричу!
- На вас наденут смирительную рубашку, посадят в карцер. Зачем? Мне очень жаль... - Позвонил в колокольчик, вошла главврач, взглянула вопросительно.
- Уведите, - распорядился сухо. Она не должна почувствовать интереса. Когда больную взяли под руки и вывели, спросил: - Ваше личное о ней впечатление?