— Почему ерунды? — обескуражено развел руками Вовка, беспомощно глянув на заострившиеся вдруг жесткие черты лица сидящего напротив скина.
— Потому, — отрезал тот. — Ты что думаешь, правительству это все неизвестно? Думаешь, они там не в курсе про растущее влияние землячеств, про этническую преступность, про то, что в автономиях потихоньку разворачивается травля русского населения? Да они больше нас с тобой знают и все прекрасно понимают, вот только делать ничего не будут.
— Но почему? Они же тоже живут в этой стране, их дети ходят по тем же улицам, где устраивают беспредел кавказцы! Почему они ничего не будут предпринимать?
— Потому! Потому что этот процесс приносит им деньги! Потому что эти мутанты полностью уже переродились и мыслят другими категориями. Если кто из них и был русским по рождению, то давно уже позабыл об этом и спокойно продает своих соотечественников направо и налево. Дети? Да не смеши! Их дети разъезжают на престижных иномарках под охраной здоровенных мордоворотов. А когда здесь по-настоящему станет жарко и все эти Ахмеды и Мамеды заявят о своих правах на наши земли, вся эта продажная свора просто снимется отсюда и осядет где-нибудь в Монте-Карло. А мы, простые русские люди, захлебываясь в крови, будем разгребать последствия их толерантной национальной политики. Так уже было в Чечне! Там треть населения было русских, и что? Где они сейчас? Преданы собственным правительством, ограблены, убиты и изнасилованы. А этим пидорам все мало! Они тоже самое готовят для всей России. И так и будет, если не встать у них на пути!
— Так что же делать? — дрогнувшим голосом спросил Вовка. — Должен же быть какой-нибудь выход?
— Выход? — горько улыбнулся Кастет. — Выход один. Каждый должен съесть свой собственный кусок дерьма. Каждый должен чем-то пожертвовать в борьбе за свободу и независимость России. Маленький человек должен принести маленькую жертву, большой — большую. Но каждый, понимаешь, каждый должен хоть что-то сделать, а не сидеть сложа руки, ожидая чудесного спасения. Никто не даст нам избавления, не Бог, не царь и не герой, слыхал такое?
— Добьемся мы освобождения своею собственной рукой, — как завороженный продолжил Вовка.
— Вот-вот, — прервал его Кастет. — Потому мы и стараемся делать то, что можем. Бьемся с чертями, чтобы у них наша земля горела под ногами, чтобы не чувствовали они себя здесь хозяевами, понимаешь?
— Как бьемся? — неуверенно переспросил Вовка.
— Насмерть, — зло ощерился скин. — Насмерть бьемся. Это настоящая война, парень, с убитыми и ранеными. Вот только пленных здесь не берут, не принято. Такие вот дела.
Вовка заметил, как Кастет при последних словах невольно покосился в сторону висящих на гвоздиках шнурков и тоже перевел на них взгляд. Снежная белизна резко контрастировала с темно-серыми обоями.
— Вот, — тяжело выдавил скин. — За каждого наглушняк забитого черного скин покупает себе белые шнурки.
— За каждого? — Вовку передернуло, противно заныло в низу живота, показалось вдруг, что стоит он у обрыва в мрачную сырую яму, перегнувшись через край, заглядывает в ее бездонную черноту. — Так это…
— Да, — кивнул головой Кастет. — Трое на личном счету…
Сейчас, в грязном заплеванном тамбуре пригородной электрички, Вовка, глядя на спокойное и безмятежное, даже какое-то отрешенное лицо Кастета живо вспомнил тот разговор и мысленно позавидовал вожаку. Конечно, имея такое за плечами, предстоящая акция, должно быть, кажется не более чем развлекательной прогулкой, выездом на пикник. А вот у него, Вовки всерьез дергаются, пульсируя противной мелкой дрожью колени, и все мышцы будто ватные, словно он вдруг превратился в мягкую тряпичную куклу, безвольную и безобидную. Вагон мотылялся на рельсах, поезд все набирал и набирал ход, уносился вдаль бетон станционного перрона.
— Ну что, камрады, все помнят как действовать?
Кастет, хищно прищурившись, оббежал соратников внимательным взглядом.
— Д-да…, - злясь на себя за это неуместное заикание, еле выдавил Вовка.
Остальные солидно кивали, Меченый с видом оскорбленного достоинства, молча пожал плечами, стоило мол, спрашивать о такой ерунде, само собой всем все понятно.
— Хорошо. Тогда двинулись помаленьку, славяне. Перун с нами!
Упоминание древнего языческого бога-громовержца было отнюдь не случайным. Как выяснил недавно Вовка в команде большая часть бойцов совершенно серьезно придерживалась язычества, исповедуя вместо привычного на Руси православия культ покровителя воинов Перуна. Конечно, никто из них толком не знал, какие при этом должны производиться обряды и в чем собственно суть служения столь одиозному божеству, но недостаток энциклопедических знаний древних верований с лихвой возмещался горячим энтузиазмом новоявленных идолопоклонников и богатой фантазией. Как вскоре понял Вовка, культ Перуна был хорош лишь тем, что в понимании скинов как бы противопоставлял их традиционной религии, выделял из лавинообразно возросшей за последние годы в стране массы верующих, еще вчера числившихся записными атеистами. Так что показное язычество скинов в данном случае было просто своеобразной формой протеста против ханжеского использования православия лицемерными толпами «внезапно прозревших» сограждан. Однако вдаваться в тонкости древнего славянского культа, читать специальную литературу, разбираться в хитросплетениях огромного пантеона забытых ныне богов никому всерьез не хотелось, так что даже самые ярые язычники чаще всего ограничивались ношением на шее стилизованного знака «солнцеворот», да употреблением к месту и не к месту ритуальных фраз с упоминанием бога-громовержца. Вот и сейчас Кастет почти автоматически призвал на помощь древнеславянского покровителя воинов, а руки нескольких бойцов привычно нырнули за пазухи, чтобы коснуться нательных «солнцеворотов» подпитываясь от них энергией необходимой в предстоящей схватке.
В вагон заходили аккуратно, стараясь заранее не всполошить будущую жертву. Худощавый жилистый Арий неспешным прогулочным шагом направился к стоп-крану и вроде бы случайно плюхнулся на свободную лавку рядом с ним. Все теперь можно быть уверенным, что любой активист «общества защиты черномазых» сможет добраться до выкрашенной в красный цвет рукояти только через его труп. Кто-кто, а уж Арий-то парень надежный, не раз проверенный делом. Пухлощекий, с виду абсолютно безобидный увалень Клепа смешно переваливаясь с ноги на ногу, подплыл к кнопке вызова милиции и расслабленно потянувшись, облокотился рядом с ней на стену вагона. Все. Блокировка проведена чисто.
Негр вовсю идущих вокруг него приготовлений не заметил, насосавшись баночного пива, он мирно дремал на своей лавке, не обращая никакого внимания на происходящее. Пользуясь этим скины расселись вокруг него и на соседних лавках, вздрагивающий от страха и нетерпения Вовка занял позицию сзади, прямо напротив покрытого жесткими кучеряшками затылка черного. Тем не менее их маневры не остались незамеченными пассажирами вагона, бабульки-дачницы разом прекратили свои пересуды недоверчиво следя быстрыми горящими неподдельным интересом глазенками за бритыми наголо парнями, методично окружающими спящего негра. Один из потертых мужиков, долго решался, Вовка как в раскрытой книге читал по его лицу боровшиеся внутри чувства, потом все-таки встал изо всех сил стараясь казаться абсолютно равнодушным, и направился к выходу из вагона. Решил сбежать от греха подальше. Может быть, его бы и отпустили с миром, если бы не шарнирная деревянность якобы непринужденной походки, не сквозивший в каждом движении животный ужас. Обостренное чутье охотников в такие моменты улавливает чужой страх на уровне инстинктов. А перепуганный пассажир в планы Кастета никак не входил, мало ли что он может натворить с испугу, оставшись без контроля. Вдруг еще ментов надумает вызвать, расхлебывай потом. Коротким жестом вожак указал на бредущего к выходу мужика Пеплу, тот понятливо кивнул и двинулся на перехват.
— Ты куда это собрался, дядя?
Не смотря на вроде бы доброжелательный тон вопроса, тяжелая рука легшая на плечо не оставляла никаких сомнений в серьезности намерений вопрошавшего. Мужик вздрогнул всем телом и едва заметно просел в коленях.
— Да я это… Того… Покурить хотел… Вот…, - едва слышно пролепетал он, искательно заглядывая в прищуренные глаза остановившего его скина.
— Курить в электропоездах запрещено, дядя, — наставительно произнес Пепел, буравя его пристальным взглядом. — Минздрав предупреждает.
— Что-то душно мне, подышать бы… — все еще не сдавался мужик.
— Сядь, где сидел, — задушенным голосом произнес Пепел и, растянув уголки губ в больше похожей на оскал улыбке, неожиданно просительным тоном добавил: — Пожалуйста.
Трудно сказать, что сильнее подействовало: явная угроза, звучавшая в голосе скина, или эта вот мертвая улыбка, без участия остающихся холодными и злыми глаз, но мужик окончательно потеряв волю даже к пассивному сопротивлению, медленно шаркая ногами, будто враз постарев лет на десять, направился к своей лавке.
Произошедший посреди вагона короткий инцидент наконец привлек внимание и влюбленной парочки. До этого момента они увлеченно целовались, с великолепным презрением игнорируя все происходящее вокруг. Теперь, похоже, дошло. Девушка, со страхом глядя на агрессивно и целеустремленно блокирующих вагон бритоголовых, прижалась к парню, инстинктивно стараясь укрыться за его спиной. Парнишка, с виду отнюдь не атлет, все же выпятил на показ грудь и расправил чахлые плечи, однако в его беспокойно бегающих из стороны в сторону глазах Вовка без труда прочел страх. Похоже, абсолютное спокойствие в вагоне сохранял только беспечно дрыхнущий негр. Ситуацию следовало как-то разрядить и чем быстрее, тем лучше. Неконтролируемая паника среди пассажиров отнюдь не входила в планы бригады.
— Уважаемые русские пассажиры вагона! — Кастет, подняв вверх для привлечения внимания правую руку, вышел на середину грязного пыльного прохода между сиденьями.
Говорил он в полный голос, и негр наконец-то проснувшись, беспокойно заворочался на лавке, неожиданно обнаружив, что он окружен злорадно ухмыляющимися ему бритоголовыми.
— Уважаемые пассажиры, — не обращая на него внимания, продолжал меж тем Кастет. — Прошу вас сохранять спокойствие и проявить выдержку и понимание. Сейчас здесь будет проведена акция по очистке русской земли от инородной мрази, на ней паразитирующей. Никому из русских пассажиров никакого вреда причинено не будет. Потому прошу всех оставаться на своих местах и не мешать нам работать. Заранее благодарю вас за понимание и поддержку.
Пассажиры настороженно молчали, внимательно следя за вожаком скинов. Окинув их напоследок пристальным взглядом и, похоже, удовлетворившись результатами осмотра, Кастет развернулся к виновнику торжества, беспокойно ерзающему на лавке.
— Зря ты приехал из своей Африки, обезьян, — с притворным сочувствием произнес скин, придвигаясь к негру поближе. — Побьют тебя здесь.
Негр собирался что-то ответить, толстые губы даже успели шевельнуться, пытаясь вытолкнуть какие-то слова. Но стремительно свистнувший в воздухе тяжелый ботинок врезался черному прямо в ухо, заставив подавиться начатой было фразой.
— Бей!
Откуда-то сзади в воздух взлетели сразу две тяжелые ременные пряжки и обрушились на череп закрывающегося руками негра. Густо брызнула во все стороны ярко-алая кровь. Пепел, вскочив на спинку сиденья и удерживаясь руками за полочку над окном, раз за разом молотил ногой черному по лицу, по закрывающим его рукам, по плечам, по шее… Остальные тоже старались не отстать. Каждый пытался протиснуться к врагу, хоть раз приложиться тяжелым ботинком или заточенным ребром ременной пряжки. В результате скины только мешали друг другу, не давали развернуться, по-настоящему сильно ударить. Негр несмотря на град сыплющихся со всех сторон пинков и затрещин сумел все же подняться на ноги и пользуясь тем, что массой своей намного превосходил любого из нападающих рванулся в проход, силясь выскочить из ставшего смертельной западней вагона. И это ему почти удалось. Одним движением отшвырнув легкого Вжика, плечом оттолкнув Меченого, он все-таки вывалился в центральный проход, и уже совсем было наладился бежать, но ловко подставленная Кастетом подножка свалила его на пол.
— На, сука!
Кастет, высоко подпрыгнув, приземлился обеими ногами в тяжелых ботинках прямо на грудь негру. Тот утробно взвыл, в груди что-то мерзко хрустнуло, с противным хлюпом оборвалось. Отчаянно на одной визгливой ноте заверещала в углу вагона девчонка, забилась в истерике, закрывая глаза ладонями.
Вовка стоял как зачарованный, глядя на происходящее рядом. Ужас невероятно жестокого избиения парализовал его, и он впал в некое подобие ступора, смотрел на себя беспомощно замершего посреди вагона, будто со стороны. Негр уже не кричал, а лишь глухо ухал, после каждого удара, сопротивляться он больше не пытался, не пытался даже закрыться, а вошедшие в раж скины месили его упавшего тяжелыми ботинками. Будто даже не били, а просто втаптывали в пол вагона, размазывали по нему, словно делали тяжелую напряженную работу. Вовка слышал их тяжелое, хриплое дыхание, невнятный мат и короткие яростные вскрики. Они будто виноград ногами давят, пришла в голову дурацкая мысль. Он даже засмеялся коротким нервным смехом, вспомнив картину из учебника истории — древние виноделы мнут босыми ногами яркие сочные ягоды, сок струится в подставленные заранее амфоры. Здесь тоже струилось… ботинки бойцов, подвернутые синие джинсы, рукава курток, были сплошь заляпаны темными сгустками крови щедро разлетавшейся во все стороны.
— Бей!
Уставшую, замотавшуюся пару сменила другая, потом еще и еще раз. Негр больше даже внешне не походил на человека. Так, окровавленный, распухший кусок мяса. Больше на удары он не реагировал. Может быть умер? Вовка искренне пожелал, в тот момент, чтобы так оно и было. Пусть он будет мертв, пусть избавится, наконец, от этих мучений, от этой дикой боли. Колыхнулась где-то внутри робкая мысль, что все это не правильно, что вовсе не такой должна быть война за освобождение русского народа, не так должны выглядеть жертвы, и вовсе не этот невесть в чем провинившийся негр в принципе должен попасть в категорию жертв. Он даже почти понял уже в чем ошибка, неправильность происходящего, но тут его резко дернули за руку.
— Давай сюда, молодой! А ну расступись, пропустите, ну!
Раскрасневшийся, с горящими глазами Кастет, расталкивая толпящихся вокруг распластанного на полу тела скинов, тащил Вовку за собой. Бритоголовые послушно расступались, пропуская их вперед. В первый момент Вовку чуть не вывернуло наизнанку от ударившего в нос сладковатого запаха свежей крови, наверное, так должно пахнуть на бойнях, отстраненно подумал он, чувствуя как вязкий тошнотный ком, то подкатывает к самому горлу, то вновь проваливается в желудок. Все происходило будто в тяжелом предутреннем кошмаре, когда твое тело тебе будто бы и не принадлежит, не повинуется, действуя само, подчиняясь чужой и недоброй воле. Вовка все видел, все понимал, но не в силах был что-либо предпринять, ощущая себя скорее зрителем жуткого фильма, чем всамомделишным участником происходящего. Что-то говорил Кастет, ободряюще хлопал его по плечу Пепел, криво улыбался, оскаливая зубы Меченый. Он не слышал их, внезапно кто-то невидимый выключил звук, превратив окружающую реальность в сцену из старого немого кино. Невесть откуда у него в руке оказалась рукоятка отвертки, удобно легла своим резиновым телом в ладонь. Окружившие его со всех сторон скины смотрели с болезненным любопытством, напряженно ждали от него каких-то действий. Чего они ждут? Чего хотят от меня?
— Бей! — команда резким щелчком бича пробивается сквозь немую завесу.
В голосе столько повелительной власти, что ему просто невозможно не подчиниться. Тело движется само, без участия мозга, не спрашивая разрешения у смотрящего страшный фильм Вовки, да и что толку спрашивать о чем-то безвольного зрителя никак не могущего повлиять на процесс?
— Бей!