Традиционное поджаривание на пляже меня не привлекало — этим я регулярно занималась в Барселоне, и для начала я решила прокатиться на мыс Антиб, к вилле Ива Беара.
Вчерашний разговор с Аглаей оставил у меня странное ощущение двойственности — следы на щиколотках вроде бы косвенно подтверждали ее рассказ об изнасиловании, но было в этой истории что-то искусственное, не натуральное.
В глубине души я не могла поверить, что Ив Беар пошел бы на тщательно подготовленное и заранее спланированное изнасилование. По пьяной лавочке или под наркотиками он мог бы совершить нечто подобное, но зачем ему сознательно идти на преступление?
В первую очередь у Беара не было для этого мотива. Вот если бы Аглая украла у него роман и стала знаменитой — тогда другое дело, месть была бы вполне оправдана. Зачем же модному писателю так рисковать? Чтобы поквитаться за судебный процесс? Но ведь Аглая его проиграла. Может быть, Беар — сексуальный маньяк? Как бы это выяснить?
Четкого плана действий у меня не было. Мысль познакомиться с Ивом и осторожно разузнать, насиловал ли он Глашу, была заманчивой, но, к сожалению, неосуществимой. Познакомиться, может, и удалось бы, но как добиться того, чтобы Беар передо мной исповедовался?
Так ничего и не придумав, я снова задумалась о сыщике Гаве. Кто же все-таки шпионит за автором "Бесконечного падения" — сама Аглая, для развлечения перевоплотившаяся в собственного героя и пишущая от его имени отчеты, реальный прототип Артема Гаврилова или некто, никак не связанный с прошлым Аглаи?
Рассмотрим наиболее любопытный вариант: за Беаром следит человек, послуживший прообразом Гава. Если такой мужчина существует, он должен быть похож на своего книжного тезку — слишком уж характерная внешность у детектива Гаврилова. Не исключено, что этот тип прямо сейчас наблюдает за виллой Беара. Может, мне повезет, и я обнаружу прячущееся в кустах волосатое обезьяноподобное существо, в котором за версту чувствуется мужчина? Подобная перспектива казалась мне даже более заманчивой, чем знакомство с Ивом.
Свернув со скоростного шоссе, я въехала на восточную оконечность мыса Антиб — вытянутого в длину полуострова, славящегося самыми красивыми виллами и "палаццо" на французской Ривьере.
Пересекая полуостров, я словно попадала из одного века в другой: от старинных провансальских домиков старого Антиба в блистающий роскошью Жуан-ле-Пенн, заполненный открытыми днем и ночью самыми изысканными магазинами и бутиками.
Из отчета сыщика Гава я узнала, что вилла "Сирена", на которой обитал Беар, находится у западной оконечности мыса, на возвышенности в паре километров от Жуан-ле-Пенна.
Немного поплутав, я выбралась на нужную дорогу, взбирающуюся вверх по холму. Несколько минут спустя справа выросли ворота с табличкой "villa "La Sirène". Медленно проехав мимо сплошной зеленой изгороди, неприступной стеной окружающей вотчину автора "Бесконечного падения", я продолжила двигаться в гору. Для начала я решила понаблюдать за виллой в бинокль, а заодно поискать в окрестностях детектива, работающего на Аглаю. Попытка не пытка.
Если Гав следит сейчас за виллой, он должен выбрать наиболее подходящее для этого место. Оно должно располагаться выше по склону и быть укрыто от посторонних глаз. Согласно элементарной логике, для того, чтобы обнаружить Гава, мне следовало отыскать оптимальный пункт для наблюдения.
Оставив "ситроен" у обочины, я надела на спину небольшой рюкзачок с биноклем и съестными припасами, сошла с дороги и двинулась по склону. Расположенные вдоль шоссе дома полностью заслоняли виллу "Сирена". Солнце палило нещадно, уклон становился более крутым, а среди зарослей розмарина и тимьяна все чаще попадались отвратительно колючие кусты, напоминающие крымское "держи-дерево". В очередной раз я убедилась, что путь сыщика не усеян розами, хотя, если вдуматься, кусты роз вряд ли бы меня сейчас порадовали — шипы на них те еще.
Вряд ли бы я смогла внятно объяснить, чего ради мне вдруг понадобилось наблюдать за виллой Беара. Вероятно, игра в детектива оказалась занятнее морских купаний. Вопреки здравому смыслу, упрямство вкупе с привычкой доводить до конца самые идиотские затеи, настойчиво толкали меня вперед.
С трудом уклонившись от колючих объятий терновника, я заметила, что справа на кусте сломана пара веток, открывая проход. Сердце мое взволнованно забилось. Ни одному нормальному человеку не взбрело бы в голову совершать моцион в столь неудобном для этого месте. Тот, кто прошел передо мной, преследовал определенную цель. Неужели это был Гав?
Теперь двигаться стало легче. Проложенная предшественником едва заметная тропа вывела меня на выступающий из зарослей скалистый "зуб". Взобравшись на него, я возликовала: вилла "Сирена" отсюда была как на ладони, а пара кустов, непонятно каким чудом выросших на скале, служили отличным укрытием.
Держать бинокль на весу было тяжело, и я присела на острые камни, рассчитывая опереться локтями о колени. Осколки скалистой породы безжалостно вонзились в ягодицы. Я сдвинулась в сторону в надежде отыскать более удобную позицию и чуть не наступила на валяющийся на земле окурок папиросы. На бумажном цилиндрике голубела близкая сердцу россиянина надпись "Беломорканал".
Вцепившись в находку, как старатель в золотой самородок, я принялась с жадностью рассматривать улику. Ни малейших следов губной помады. С одной стороны окурок был сплющен. На картоне отчетливо виднелись следы зубов. Если память меня не подводила, Глаша не имела обыкновения прикусывать папиросу.
Итак, отчеты сыщика Гава, обнаруженные Пьером в тайнике, не были набросками нового романа. Существовал некий реальный Гав, которого Глаша снабжала ностальгическим русским куревом. Конечно, папиросу мог оставить и кто-то из местных, но вероятность этого была ничтожно мала. Вдохновленная своим открытием, я позабыла о терзающих плоть камнях и, наведя бинокль на виллу Беара, подрегулировала резкость.
Бассейн с вышкой, рядом другой бассейн, поменьше, вероятно, с подогревом и гидромассажем, несколько шезлонгов, идеально ухоженный сад, выложенные каменными плитами дорожки, изгибающиеся вокруг цветочных клумб, увитая виноградом беседка. Все было просто прекрасно, за исключением одной маленькой детали: объект наблюдения блистал отсутствием.
Часа через полтора энтузиазм, пробужденный во мне папиросным окурком, угас, и я снова подумала о том, что писателем быть все же несравнимо лучше, чем сыщиком. Трудишься потихоньку дома, солнце не жарит, в холодильнике лежит шоколадное мороженное и апельсиновый сок, да и в кресле сидеть не в пример удобнее, чем на острых камнях.
Я уже подумывала над тем, чтобы все бросить и отправиться на пляж, как двери виллы распахнулись, и к бассейну неспешной походкой прошествовал высокий загорелый мужчина в плавках с перекинутым через плечо полотенцем. Положив полотенце на шезлонг, он лениво потянулся и повернулся ко мне лицом.
В окулярах обрисовался красиво вылепленный подбородок, прямой нос и широко расставленные глаза под густыми черными бровями. Именно эти благородные черты были изображены на обложке расстрелянной Аглаей книги. Лауреат Гонкуровской премии, собственной персоной.
"Молодец. Держит себя в форме", — одобрительно подумала я, оценив впечатляющую мускулатуру.
Прыгнув в воду, Ив поплыл красивым правильным кролем. Я опять заскучала. Приятно, конечно, что хоть что-то увидела, но толку от этого мало. С другой стороны, чего я ожидала? Что Беар на моих глазах еще кого-нибудь изнасилует?
Дверь дома снова открылась, и я нервно подалась вперед, чуть не потеряв при этом равновесие. Теперь я знала, что зря сомневалась в словах Аглаи, как бы странно вся эта история не выглядела.
К бассейну, пританцовывая, двигался дьявол, словно сошедший со страниц "Изгнания бесов" — обтягивающее черное трико, высокие ботфорты, красные рожки, взлетающий при прыжках красный хвост с кисточкой на конце. Глаза адского создания были скрыты за вшитыми в ткань зеркальными стеклами. Обведенные хищными красными контурами, стеклянные вставки отражали солнечный свет, напоминая миниатюрные жерла изрыгающих пламя вулканов.
Танцуя и подпрыгивая, черт дважды проскакал вдоль бассейна. Двигался он очень грациозно, я бы даже сказала — женственно, и если бы не широкие плечи и узкие бедра, я бы склонилась к мысли, что под обтягивающей черной тканью скрывается красотка из стрип-бара.
Ив теперь плыл медленно, держа голову над водой. Его губы двигались, но, к сожалению, расслышать, что он говорит, я не могла.
Остановившись на краю бассейна, дьявол просунул руку себе между ног и расстегнул вшитую в паху молнию. Предмет, извлеченный им наружу, не был покрыт кабалистическими письменами и явно уступал по размерам инструменту, описанному Аглаей в "Изгнании бесов", что, впрочем, не удивляло — в противном случае парень запросто мог бы попасть не только в книгу рекордов Гиннеса, но и в энциклопедию медицинских курьезов.
Плещущийся в бассейне писатель отреагировал на бесстыдное поведение нечистого с большим энтузиазмом и энергичными жестами предложил ему присоединиться к себе.
Дьяволу эта идея понравилась, и, нащупав на затылке замочек еще одной "молнии", он потянул его вниз, вдоль спины, освобождаясь от черной эластичной оболочки, как змея от старой кожи.
В окулярах мелькнули вьющиеся золотые кудри и любовно подрумяненная загаром атласная кожа. Наклонившись вниз, дьявол, решивший преобразиться в ангела, скинул сапоги, высвободил из черного эластика ступни изумительно стройных ног и выпрямился, потягиваясь, раскинув руки в жесте, которым индусы приветствуют солнце.
Бинокль чуть не выпал у меня из рук. Интересно, сколько еще сюрпризов подарит мне сегодняшний день? Парень, ласточкой сиганувший в воду, был тем самым, что пересек Английский бульвар перед отелем "Негреско". Меньше всего я ожидала увидеть златокудрого херувима, некогда покусившегося на мою честь в холодном осеннем лесу, на вилле лауреата Гонкуровской премии и одного из самых популярных современных писателей.
Пока я, ошеломленная головокружительной карьерой русского насильника, размышляла о прихотливых путях судьбы, Ив сдернул себя трусы и предался тем самым, отнюдь не поощряемым церковью забавам, за которые в свое время бог обрушил мощь своей тяжелой артиллерии на погрязшие в аналогичном грехе Содом и Гоморру. Вероятно, с тех пор Господь стал придерживаться более либеральных взглядов, ибо раскаты грома не прокатились по безмятежно-лазурному небу, и грозная молния не ударила в мозаичное дно бассейна.
Вздохнув, я опустила бинокль. Не то, чтобы меня смущали гомосексуальные утехи. Скорее, дело было в том, что голливудские боевики, к которым испытывал особое пристрастие мой третий бывший муж, настолько наскучили нам обоим обилием затянутых постельных сцен, что в последнее время мы просто проматывали их, как рекламу, в надежде обнаружить среди бесконечного траханья хоть какое-то интересное действие.
Поскольку ускорить развитие событий в данном случае не представлялось возможным, я решила воспользоваться моментом и перекусить — волнение всегда пробуждало во мне аппетит.
Пенистая струя теплой кока-колы с сердитым шипением вырвалась из банки и окатила мне ноги. Чертыхнувшись, я поставила банку на землю и достала из рюкзака бутерброды, щедро нафаршированые яйцами, луком, анчоусами кусочками тунца и молодыми артишоками.
Разделавшись с ними, я снова взялась за бинокль, и, как оказалось, вовремя. Ив со златокудрым херувимом уже выбирались из бассейна. Блондин растянулся на шезлонге, а писатель, нежно поцеловав его на прощанье в подрумяненное солнышком плечо, направился в дом.
Прошло еще с четверть часа. Херувим переменил позу, перевернувшись со спины на живот. Я опять заскучала, но тут к бассейну снова вышел Беар. Он был одет в светлые брюки и трикотажную рубашку-"поло" с короткими рукавами. Что-то сказав блондину, писатель двинулся к гаражу. Пару минут спустя из ворот виллы выскользнул большой темно-синий автомобиль с откидным верхом. Марку его на таком расстоянии я определить не смогла.
С биноклем в руках я нервно вскочила на ноги, соображая, что делать дальше: преследовать Ива, или для начала пообщаться с блондином. Первый вариант отпал автоматически: пока я, пробираясь через колючие кусты, добралась бы до своего "ситроена", Беар вполне успел бы домчаться до Сан-Тропеза.
О чем говорить с голубым херувимом-насильником я точно не представляла. Не спрашивать же его, в самом деле, кто именно — он или Беар насиловал Аглаю, и зачем им это понадобилось! В то же время непреодолимый внутренний импульс побуждал меня в срочном порядке познакомиться с блондином.
В основе этого импульса, несомненно, лежало мое проклятое любопытство. Мне страшно хотелось узнать, как златокудрый насильник ухитрился стать любовником знаменитого писателя, а также прояснить целый ряд других, не менее занимательных вопросов.
Пока я пробиралась через кусты, в моей голове сложилась вполне логичная версия изнасилования Аглаи. Над Глашей надругался не Беар, а мой херувим. Ив, скорее всего, даже не подозревал об этом.
Хоть я и не решилась бы сказать об этом Аглае, "Бесконечное падение" Беара понравилось мне больше ее "Расколотых снов". Несмотря на явную схожесть целого ряда эпизодов и поворотов сюжета, Ив писал намного динамичнее и сочнее, не увязая в переживаниях героини, и его книга постоянно держала читателя в напряжении.
Написать такой роман, даже позаимствовав кое-какие идеи у другого автора, мог только очень умный человек, к тому же обладающий безупречной логикой. В то же время ни один умный, обладающий безупречной логикой мужчина, будучи виновным в изнасиловании, не стал бы хранить в своем доме столь важную улику как маскарадный костюм, в котором было совершено преступление, и уж тем более не позволил бы своему любовнику расхаживать в нем на виду у всех по двору виллы.
Испытав на собственной шкуре мстительное упорство Аглаи, Беар не мог ожидать, что она просто позабудет о пережитом унижении и не предпримет никаких ответных шагов. Это означало, что Ив был не при чем.
В то же время, если преступление совершил блондин, все сразу становилось на свои места.
Херувим, возмущенный тем, что Аглая "наезжает" на его любовника, решил отомстить. Склонностью к насилию он обладает — в этом я убедилась на собственном опыте, но при этом не слишком умен — со мной он вел себя более, чем глупо.