Выходит, Булавацкий отправился на юг самолетом, поездом или автобусом. Это и ребенку понятно. Очевидно, один, без Ларисы Яковлевны. Если бы они решили провести отпуск вдвоем, небось, поехали бы на машине, на двоих труднее достать путевки в санаторий или дом отдыха, а «дикарем» удобнее на автомобиле. Да и вообще – машина, видно, совсем новая, еще не успела надоесть Борису Свиридовичу, и он, конечно, хотел бы повозить по югу любимую женщину…
Но зачем гадать? Еще сегодня, в крайнем случае завтра утром, они выяснят, осталась ли в Сосновке Успенская. Кстати, вот первый просчет, капитан Хаблак. Мог бы догадаться сразу же в Сосновке поинтересоваться, оформила ли Лариса Яковлевна отпуск. Но кто мог подумать, что Булавацкий отправился на юг?
Итак, быстрее в уголовный розыск и позвонить оттуда в Сосновку.
Оказалось, что Воловик уже звонил капитану – Успенская вернулась домой на такси с киевским номером, и участковый ждал указаний Хаблака.
По всему было видно, что капитану придется второй раз за день ехать в приднепровский поселок, но сначала доложить о сделанном Каштанову. Докладывая, капитан еще раз попробовал напомнить полковнику, что ловить разных расхитителей и растратчиков больше подходит обэхаэсовцам. Им достаточно одного взгляда, чтобы отличить дельца с размахом от начинающего хапуги, так же, как и ему, Хаблаку, сразу видно, кто перед ним: мелкий карманный воришка или матерый рецидивист.
Конечно, согласился полковник, но мы же условились: если потребуется, к расследованию подключатся работники из соответствующего отдела, возможно, дело вообще передадут им.
Хаблак хотел заметить, что подключаться и доводить дело до конца значительно приятнее, чем блуждать в потемках на ощупь, но воздержался. Кому-кому, а офицерам милиции не полагается делить работу на грязную и чистую. Чистого у них, к сожалению, мало, да и мериться славой не пристало.
В Сосновку капитан попал после восьми вечера. Узнал от Воловика, что Успенская до девяти на уроках в музыкальной школе, – значит, есть время поужинать. Если капитан не возражает, Воловик хотел бы пригласить его на ужин к себе, жена уже ждет.
После вкусного ужина Хаблаку не хотелось никуда идти, как раз бы вздремнуть часок-другой, но что поделаешь, стрелка часов миновала девять, и Лариса Яковлевна, небось, уже дома.
Им открыла невысокая женщина в цветастом нейлоновом халатике, черноволосая и пухленькая, не красавица, как сразу определил Хаблак. но симпатичная и живая – с большими пытливыми глазами и легким пушком над верхней губой. Было ей едва за тридцать, и, видно, следила за собой: в прихожей пахло духами и каким-то горьковатым кремом, должно быть, миндальным.
Узнав, кто пришел к ней, Успенская округлила глаза: кого-кого, а милиции не ждала. И все же гостеприимно пригласила в комнату – небольшую, но красиво меблированную. Уголок возле окна занимало дорогое чехословацкое пианино, на журнальном столике возле тахты и на инструменте в хрустальных вазах стояли красные и белые розы на высоких стеблях, и это придавало комнате праздничность и даже торжественность.
Успенская указала посетителям на диван, а сама примостилась в кресле за журнальным столиком, как бы отгородившись от них розами. Хаблак сразу разгадал эту невинную женскую хитрость и подвинулся так, чтобы иметь возможность видеть глаза Ларисы Яковлевны.
Она ни о чем не спросила – обладала-таки выдержкой, сидела с деланно-равнодушным видом на краешке кресла, словно подчеркивая, что у нее мало времени, и она будет благодарна, если ее не задержат.
– Вы знакомы с Борисом Свиридовичем Булавацким? – спросил Хаблак. – Извините, может, не очень тактично задавать такой вопрос, но мы выясняем одно дело и вынуждены обратиться к вам.
– Конечно, я знаю Бориса Свиридовича, – ответила Успенская, не отводя взгляда, – но без веских причин я бы не хотела вести разговор на эту тему.
«А тебе характера не занимать», – подумал Хаблак и решил не таиться. Да и зачем? Дело, в конце концов, не заведено, допрашивать Успенскую у них нет оснований, и все зависит от ее доброй воли, так лучше рассказать ей, чтобы знала, зачем они тут.
– Вчера Борис Свиридович обедал с компанией в кафе «Эней» в Сосновке. После обеда официантка нашла на столе миллион рублей, забытых Булавацким или его товарищами. – Говоря это, внимательно следил за выражением лица Успенской. Если ее знакомый – делец, и Лариса Яковлевна знает о его махинациях, то должна как-то реагировать. Но он недооценил Успенскую, или та действительно ничего не знала о Булавацком, – сидела спокойно и с иронией смотрела на капитана. А тот продолжал:
– Вот мы и хотели спросить…
– Так и спрашивайте, – ответила она прямо.
– Но ведь он уехал.
– Да, в отпуск.
– Куда поехал?
Успенская внимательнее посмотрела на Хаблака.
– Я обязана отвечать?
– Как видите, мы не пишем протоколов, собственно никакого дела нет. Просто хотели бы поговорить с Борисом Свиридовичем.
– Он вернется из отпуска…
– Почти через месяц…
– К сожалению, ничем не могу помочь.
– Он не жаловался, что потерял деньги?
– Миллион рублей? Откуда?
– Да, сумма значительная…
Воловик, до сих пор не вмешивавшийся в разговор, не выдержал:
– Почему вы не хотите помочь нам, Лариса Яковлевна?
– А вы попытайтесь себе представить, – ответила она с плохо скрытыми издевательскими нотками, – что я действительно не знаю, где Булавацкий.
– Э-э, – махнул рукой участковый, – вы ведь провожали его.
– А вы неплохо информированы.
– На этом держимся.
– Есть еще вопросы? Потому что на этот…
– Не будем вам больше надоедать, – Хаблак сделал попытку встать, но секунду помедлил. – Конечно, жаль, но если вы сами не хотите помочь Борису Свиридовичу…
В темных глазах женщины мелькнул какой-то огонек.
– Вы считаете? – вырвалось у нее.
– Ничего я не считаю! – теперь уже Хаблак встал решительно. – Так, догадки…
– Какие?
– Считайте, что разговор между нами не состоялся. Пойдемте, старший лейтенант.
Воловик встал менее уверенно. Хотел что-то сказать, но Успенская нерешительно начала:
– Борис так болен, и я бы не хотела беспокоить его во время отпуска… Ну, знаете, от милиции всегда неприятности.
Хаблак не опроверг это утверждение: в конце концов, у каждого свои убеждения. Спросил наугад:
– И вы замечали, что Борис Свиридович какой-то нервный? Не так ли?
– Откуда вы знаете?