***
Едва только захлопнулась дверь, Мура подскочила и огляделась по сторонам. Она увидела просторную комнату, вероятно, спальню, поскольку мебели в ней было немного: кровать, тумбочка, комод. В ушах у нее все еще звучало зловещее: "Спи спокойно, дорогая пройдоха!" Возможно, она мало напоминает Одри Хепберн периода "Римских каникул", возможно даже, что она пройдоха, но превращаться в кусок мяса, да к тому же еще ведущий растительную жизнь, нет, нет, ни за что! Мура подбежала к двери, приложила к ней ухо и прислушалась: шаги лже-Кирки и подлеца из кафе удалялись. Потом на всякий случай подергала дверь, хотя и так было ясно, что она заперта. Кинулась к окну, выглянула и невольно присвистнула: третий этаж, да еще довольно высокий. Что делать? Она опустилась на пол и задумалась. Голова, как нарочно, соображала очень медленно, видимо, все еще находилась под воздействием подмешанного в сок снотворного. Недаром же вкус сока показался ей каким-то странным! Ну ладно, хватит об этом, нужно искать выход! Потом Мура вспомнила о вещах, которые она сунула под стол, о ноутбуке и черепахе Маруське в коробке из-под чайного сервиза. Где все это теперь, интересно? Неужели уничтожено? Она заскрипела зубами, не зная, о чем горевать сильнее: о живой неприхотливой Маруське или о почти завершенном романе, упрятанном в памяти пропавшего компьютера. Что ж, они за это поплатятся, равно как и за оскорбления, которые ей пришлось выслушать. Но что же делать? Может, связать простыни и все-таки попробовать спуститься? Мура опять подошла к окну и осторожно распахнула его, отодвинув портьеру. Высунула голову и пытливым взором окинула окрестности. То, что она увидела, превзошло самые смелые ее ожидания. Прежде всего это был большой каменный особняк, со всех сторон окруженный лесом, а посему орать и звать на помощь особого смысла не имело, если, конечно, под ближайшей сосной не задремал случайно проходивший мимо добрый и отзывчивый культурист. Нет, за свою короткую, полную борьбы и тревог жизнь Мура написала слишком много бестселлеров, чтобы хорошо знать, что такое бывает только в романах. Она вздохнула и попробовала связать простыни, однако они оказались на редкость хлипкими. Странно, что в романтической литературе прошлого века такой способ побега был столь распространен. То ли простыни раньше делали крепче, то ли народ смелее был. Мура пригорюнилась ровно на одну минуту как ни крути, у нее оставался один-единственный выход, и тот через окно. Пообещав себе впредь быть благоразумнее, она решительно ступила ногой на довольно широкий карниз и стала спускаться по ненадежной веревке. - Только не смотри вниз! - приказала она себе и тут же посмотрела. Голова закружилась, Мура замерла и прошептала: - Ой, мамочки...
Глава 20
ТАК РАБОТАЮТ ПРОФЕССИОНАЛЫ
Шура сидела за столом, обложившись со всех сторон толстенными книжками, и лихорадочно листала их. Время от времени она останавливалась, в глубокой задумчивости возводила очи горе и что-то бормотала. Увлеченная этим занятием, она не сразу заметила вошедшего в комнату Рогова. Так что ему даже пришлось напомнить ей о своем существовании. - Это что еще за изба-читальня? - Последние романы Алены Вереск, - безмятежно прощебетала она, между прочим, за свои деньги купила. - К чему бы такие жертвы? - выдавил из себя Рогов, чувствуя, как кровь приливает к его голове. Ничем хорошим это кончиться не могло. - Вот, ознакомьтесь. - Шура передала ему какой-то листок и снова склонилась над книжками. Рогов, сощурившись, прочитал две строчки, набранные на компьютере, и поздравил себя с очередной галиматьей. Там было написано: "Когда ты бежишь за призом, тебе некогда подумать о душе. Ты забываешь, что душа - это маленький хищник, который, пока не сотрутся зубы, грызет свою смертную оболочку, точно железные прутья клетки". И подпись: "Орден обманутых жен". - Отлично, - тоскливо сказал он, - зубастые хищники - неплохая компания для эмбрионов и кроликов, которых достают из цилиндра. Шура оторвалась от своего чтива и заметила не без некоторого злорадства: - Кажется, кролики тоже относятся к семейству грызунов. Рогов оставил это едкое замечание без комментария, что объяснялось весьма прозаически: он устал. Даже не от дела манекенщицы Столетовой, а от жизни в целом. А прежде всего от того, что дома его не ждут жена, тапки и футбол по телевизору, а всего лишь пельмени "Русские" в морозилке холодильника и гора грязных рубашек под раковиной в ванной. Шура Тиунова, чутким женским сердцем уловившая в Рогове перемену, перевела на него глаза, тщательно подведенные карандашом, и заботливо пояснила: - Это то самое письмо, что пришло сегодня на имя Столетовой. - Я догадался, - индифферентно отозвался Рогов. - А что показали изыскания? - Пока ничего, - пожаловалась Шура, - больно уж книжки толстые, по диагонали их не просмотришь. Тут надо весь отдел сажать. Рогов закрыл глаза и представил себе, как весь отдел во главе с подполковником Кобылиным усиленно штудирует бессмертные творения Алены Вереск. От такого видения у него захватило дух. Пожалуй, это посильнее Стивена Кинга будет. - А вы уверены, что это цитата из нее.., ну, из Алены Вереск? Может, откуда-нибудь еще? - с надеждой спросил он, а сам подумал: "Да кто еще, кроме нее, на такое сподобится?" - Уверена. По крайней мере, на девяносто процентов. Стиль ее, это точно. - Шура усмехнулась: - Еще немного, и я вполне смогу защитить диссертацию на тему "Творчество Алены Вереск". - Надеюсь, меня к тому времени здесь уже не будет, - печально вздохнул Рогов и принялся за изучение записей в блокноте. - Ах, как бы нам сейчас помогла сама писательница, - посетовала между тем Шура, - но она куда-то пропала. И телефон молчит. Еще раз позвонить, что ли? - Шура стала накручивать телефонный диск, послушала и разочарованно вернула трубку на рычаг. - Никто не отвечает. Где вы, где вы, гражданка Котова? Рогов не сразу понял, что именно из сказанного Шурой Тиуновой резануло ему слух, а когда понял, так и подпрыгнул на стуле, словно под ним было не скромное колченогое произведение отечественной мебельной промышленности, а норовистый племенной жеребец. - Что? - вскричал он. - Какая еще Котова? - Мария Георгиевна Котова. - Шура подняла на него безоблачные глаза. - Это настоящее имя писательницы, а Алена Вереск - всего лишь ее псевдоним.
***
Первые пять минут сыщик Рогов рвал и метал, что выражалось в размахивании руками, топотании ногами и невнятном мычании. В конце концов ему удалось выжать из себя нечто более-менее внятное. - Почему.., почему я узнаю об этом только сейчас? - осведомился он зловещим шепотом. Шура тоже перешла на шепот, с опаской уставившись на Рогова: - О чем об этом? - О том, что ее фамилия Котова! - Но ведь я же.., я же пыталась, а вы.., вы даже не дали мне досказать! Вы меня все время на смех поднимали! И вообще, не пойму, что это меняет? - А то, - Рогов задержал дыхание, - а то, что если это не сверхъестественное совпадение, то Мария Георгиевна Котова - одна из свидетельниц по делу, именно она шлялась за кулисами непосредственно перед убийством! - Как назло, он еще вспомнил, что дамочка с беличьими глазками гордо отрекомендовалась беллетристкой. Вот что это, оказывается, такое. Теперь уже дар речи потеряла Шура, а кроме того, она так захлопала ресницами, что с них осыпалась вся краска. - Так, так, - Рогов заметался по кабинету, - едем, сейчас же едем... - Куда? - обрела способность изъясняться Шура. - К Котовой, конечно. - Но ее же нет, я же вам говорила. Она пропала, и ее никто не видел с пятницы! - Я, я ее видел в субботу! - от избытка чувств Рогов ткнул себя пальцем в грудь. Получилось довольно больно. - Ка-ак? - Шура судорожно вцепилась пальцами в крышку стола. - Очень просто! Она была у своей приятельницы, некой Виктории Мещеряковой, которая как раз и нашла труп. Ну что, красиво получается?! - Абзац, - глухо произнесла Шура, и в этот момент на ее столе зазвонил телефон. Она механически подняла трубку, механически сказала "слушаю", после чего ее физиономия стала заметно вытягиваться. Она зажала трубку в ладони и сообщила прерывающимся голосом: - Звонит участковый из того района, где живет Котова, - я к нему вчера обращалась, когда ее искала... Так вот, он утверждает, что Котову похитили. - Что?!! - Рогову показалось, что земной шар под его ногами завертелся быстрее обычного, не иначе как с явным намерением сбросить его, Рогова, со своей поверхности. - Он тут такое говорит, такое! Рогов бесцеремонно вырвал из Шуриных рук телефонную трубку и, сухо представившись, выпалил в бесстрастную, привыкшую ко всему мембрану: - Что там еще за похищение? То, что он услышал в ответ, повергло его в состояние легкого ступора. Участковый поведал ему такое, такое... Рогов даже подумал, что если в рассказанной им истории есть хотя бы десять процентов правды, она непременно войдет в учебники по криминалистике. А дело, по словам участкового, было так. Глубокой ночью в районный РУОП поступило тревожное сообщение от владельца кафе "Павлин" о якобы заложенной в его заведении бомбе. Тому, оказывается, давно угрожала местная преступная группировка, любезно предлагающая себя в качестве "крыши", так что он сильно испугался, когда, уже закрывая кафе, обнаружил под одним из столиков подозрительные сумку и коробку. Немедленно прибывший на место наряд милиции с натренированным на взрывчатку спаниелем бомбы не нашел, зато нашел в сумке компьютер ноутбук и документы на имя Котовой Марии Георгиевны, а в коробке - ни много ни мало большую черепаху. Последнее обстоятельство, кстати, привело в страшное возбуждение служебного пса. И уже позже бармен вспомнил, что именно за этим столиком сидели женщина, которой внезапно стало плохо, и мужчина, представившийся ее мужем, который и вывел ее из кафе. А когда бармену показали фотографию Котовой, он с уверенностью заявил, что именно она и была той самой женщиной, упавшей в обморок. Полчаса назад руоповцы побывали в квартире Котовой и вроде бы уже подозревают, кто мог ее похитить. Рогов сгреб в охапку пиджак и кинулся к двери. - Куда вы? - крикнула вдогонку Шура. - Если подполковник будет спрашивать, я поехал в РУОП...
***
Рогову крупно повезло: он давно и близко знал майора Чеботарева из РУОПа. Иначе ему пришлось бы худо, поскольку это ведомство не очень-то любит посвящать кого бы то ни было в свои дела. В том числе и ближайших коллег по цеху. Ничего не попишешь: здоровое чувство конкуренции. - А тебе-то зачем эта Котова понадобилась? - спросил майор. Рогов вкратце описал ситуацию, искренне стараясь употреблять поменьше бранных слов, насколько это было в его силах, разумеется. Чеботарев даже присвистнул: - Выходит, наша писательница - убийца? - В этом я не уверен, - уклончиво ответил Рогов, - одно несомненно: она как-то связана с этим убийством. Она мне во как нужна! - Он провел ребром ладони по шее. - Я бы тоже не прочь ее увидеть, - хмыкнул Чеботарев и добавил: - Ничего, бог даст, рандеву состоится уже сегодня. - Вы уже знаете, где ее искать? - вдохновился Рогов. Если бы кто-нибудь сказал ему прежде, что он будет так радоваться близкой встрече с Аленой Вереск, то он придушил бы этого человека собственными руками! Чеботарев загадочно улыбнулся и выложил на стол глянцевую бумагу: - Полюбуйся! Рогов взял бумагу в руку и с некоторым удивлением высчитал: "Голосуйте за Глеба Николаевича Лоскутова. Он - Ваш кандидат". После чего воззрился на помещенную под этим призывом физиономию респектабельного мужика лет сорока или около того, с аккуратными усиками и таким преданным выражением лица, словно он был друг, брат и сват всему человечеству одновременно. - Это что еще за рожа? - Читать не умеешь? - гоготнул Чеботарев. - Наш кандидат! - Ну и что с того? - тупо повторил Рогов. - А теперь послушай вот это, - Чеботарев эффектно извлек откуда-то диктофон, совсем как знаменитый факир знаменитых кроликов из не менее знаменитого цилиндра. Нажал на кнопку, и напряженный слух Рогова уловил сначала непонятное шуршание, а уж потом... Потом мужской голос вкрадчиво осведомился: - Не с вами ли мы договаривались о встрече? Какая-то женщина резко, с вызовом произнесла в ответ: - Вполне возможно, если ваша фамилия Лоскутов. - Только не надо имен... - перебил ее мужчина. Рогов подпер челюсть кулаком из опасения, что она отвисает слишком заметно, а Чеботарев быстро перемотал пленку и дал ему послушать еще одну фразу, не менее впечатляющую. Снова говорил мужчина, только звук был хуже: - Ничего страшного, это всего лишь обморок... Моя жена в положении, а у женщин такое бывает. Ничего, ничего, сейчас выведу ее на свежий воздух... - Прямо как в кино... - пробормотал Рогов и полез в карман за носовым платком, чтобы вытереть выступившую на лбу испарину. - Учись, как надо работать! - резюмировал Чеботарев, весь из себя довольный. Несомненно, его плечи уже приятно чесались в предвкушении новых погон с лишней звездочкой. - Чувствую зависть, но исключительно здоровую, - признался Рогов. - Так работают профессионалы! - хмыкнул Чеботарев. Торжественную часть, как это обычно и бывает, прервал телефонный звонок. Майор с остервенением сорвал трубку и зверски рявкнул: - Чеботарев слушает! Сделал круглые глаза, переспросил: - Это точно? - Потом вскочил со стула, громогласно объявив: - По коням! - Глянул на Рогова и присовокупил: - Едем брать похитителей. Если желаешь, можешь присоединиться! Еще бы он не желал!
Глава 21
ШАШКИ НАГОЛО!
Когда Мура наконец нащупала на втором этаже окно, которое открывалось снаружи, ее уже покидали последние силы, а пот градом катился по лицу, заливая глаза. И вот фрамуга подалась вовнутрь, и Мура в состоянии полутрупа свалилась лицом вниз на яркий ковер с восточным орнаментом. Неизвестно, сколько она так пролежала, но, очнувшись и подняв голову, почувствовала себя уже вполне сносно. Это была очень большая комната непонятного предназначения. Находчивая Мура моментально окрестила ее павильоном для съемок фильма (Из жизни турецких султанов. Во всяком случае, лучший антураж трудно было себе вообразить: ковры на полу и стенах, бесчисленные атласные подушки, кисея на окнах и.., большой набор чудных пистолетов, кривых ятаганов и сабель на самом большом ковре! Все это Мура отметила между прочим, поскольку интересовалась главным образом возможностью унести ноги подобру-поздорову. Она крадучись приблизилась к двери и легонько ее подергала... О счастье, хоть эта не заперта! Потом приоткрыла дверь и выглянула в образовавшуюся щель: как оказалось, комната выходила прямо на широкую лестницу, покрытую ковровой дорожкой. Вот он - путь к спасению! Если ей, конечно, повезет и внизу ее не схватят. По крайней мере. Муре этого очень не хотелось бы! Надо бы подстраховаться! - решила Мура, огляделась по сторонам и поздравила себя с редкой удачей. Подошла к развешанному на ковре арсеналу коллекционного оружия и выбрала то, что показалось ей посолиднее: во-первых, пистолет с огромным стволом, во-вторых, средненькую саблю, тяжеленную, несмотря на скромные размеры. Она хотела присмотреть что-нибудь полегче, но в конце концов решила не тратить время попусту и, зажав пистолет в левой руке, а саблю в правой, отважно шагнула за дверь. Первый пролет Мура преодолела без особенных приключений, если не считать того, что она пару раз уронила саблю, причем в последний раз себе на ногу. Чертыхнулась и, притормозив, ощупала коленку: кость, похоже, была цела. Неожиданности подстерегали Муру уже на втором пролете. Она услышала, как кто-то внизу сказал: - По-моему, там что-то упало... Надо бы проверить. Ну вот, ее засекли! Мура присела на ступеньку и пригнула голову. Чьи-то шаги неумолимо приближались, и она приготовилась воспользоваться своим оружием. Правда, еще не до конца определилась, чем именно: пистолетом или саблей. "Буду действовать по обстоятельствам!" - мелькнуло в ее горячечном сознании. Ее сердце колотилось так громко, что она не сразу услышала новые звуки внизу, а именно крик: - Бригада прибыла! После этого шаги стали удаляться. Мура облегченно перевела дух, но эйфория длилась недолго: она сообразила, что за бригада прибыла! Из психиатрической больницы! Сейчас ее накачают всякой гадостью, облачат в смирительную рубаху, и никто не узнает, что сталось с молодой и многообещающей писательницей Аленой Вереск. Так не бывать этому! - Кого забирать? - донеслось снизу. - Больная наверху, - ответил подлец из кафе. - Пойдемте, я вам покажу. Мура вся напряглась и приготовилась отражать атаку, решив, что живой не дастся. Нужно было только выбрать подходящие стратегию и тактику, точнее, решить, что именно делать: пробиваться с боями к выходу или, забаррикадировавшись в одной из комнат наверху, держать длительную оборону. Первый вариант все же показался ей предпочтительнее. Она смутно припомнила, что судьбу атаки решает фактор внезапности, и, вскочив со ступеньки, пронзительно заверещала: - Ложись! "Фактор внезапности" сработал как нельзя лучше: два дюжих санитара, стоявшие у подножия лестницы, дружно уронили носилки и уставились на Муру в некоторой растерянности. Словом, замешательство в стане противника было налицо, и следовало незамедлительно воспользоваться его плодами. Мура и воспользовалась, повторив свой грозный клич в несколько иной редакции: - На пол, макаки, а то мозги на стенку полетят! Для вящей убедительности она пару раз тряхнула своим оружием. Бряцание получилось громким и убедительным. Дело испортил высунувшийся из-за точеной балясины подлец из кафе. - Идиоты! - завопил он. - Чего вы боитесь? Пистолет восемнадцатого века, он не стреляет! Это же бутафория! - Да? - Один из санитаров почесал за ухом. - А выглядит как настоящий. Сабля что, тоже не настоящая? Мура, которую переполнял боевой дух, подзадорила: - Ну иди, иди сюда, проверим, какая эта сабля, настоящая или нет! Санитару ее предложение не понравилось, и он недовольно пробурчал: - Да она же буйная, только этого и не хватало... - Разумеется, буйная, - поддакнул ему подлец из кафе, - а вы думали, вас на загородный пикник с шашлыками пригласили? - Да мы что, мы свою работу знаем, только за буйных полагается доплата, - надув губы, проронил санитар. У, сволочь меркантильная! - Какие вопросы? Разумеется! - блеснул черными очками подлец из кафе. - Ну, раз так... - санитары двинулись вперед. Мура применила военную хитрость: - И вы ему верите? Да он за копейку удавится! Жлобы в белых халатах заколебались. - Да заплачу я вам, заплачу! - застонал подлец из кафе. - Не слушайте вы ее! Мура тоже не собиралась сдаваться: - Не заплатит он, честное слово, не заплатит! Это же хапуга первостатейный, он, он.., он даже на спичках экономит! Дюжие молодцы тяжело вздохнули и прибавили шаг. Мура заметалась по лестнице, подумав, выбросила пистолет, зато эффектно вытащила из ножен саблю. Физиономии санитаров посуровели, на скулах заиграли желваки. Мура выставила саблю вперед и заявила: - Первому, кто подойдет, выпущу кишки! Первый санитар только криво улыбнулся, а второй пожаловался: - А я, как назло, сегодня плотно поел. Ранение в живот при переполненном желудке - верный летальный исход. - Заткнись! - отрезал первый, гипнотизируя Муру взглядом. Мура невольно попятилась, и - бац, сабля выпала из ее дрожащих рук и с грохотом покатилась по ступенькам. - Мамочки, - прошептала она и зажмурилась... - Руки за голову! Все на пол! Лицом вниз! - заорал взявшийся откуда ни возьмись тип в камуфляже и черной маске. Санитары рухнули как подкошенные. Мура благоразумно последовала их примеру. Так что дальнейшее она могла только слышать, хотя несколько раз ей сильно хотелось заткнуть уши, так как новые действующие лица явно злоупотребляли ненормативной лексикой. Пролежала она довольно долго, даже руки-ноги затекли, потом кто-то наклонился над ней и сказал: - Эта, что ли? И потряс за плечо: - Вставай! Мура с опаской поднялась, встретилась взглядом с глазами, смотрящими в прорезь черной маски, и попросила: - Пожалуйста, не делайте из меня кусок мяса.
***
Дюжий тип в камуфляже и маске поднял ее за воротник приблизительно так же, как это делает кошка, переносящая котят в безопасное место. После чего к ней подошел второй в таком же маскараде (а всего их было не меньше десятка) и сурово осведомился: - Котова? Мария Георгиевна? Мура в ответ только громко клацнула зубами и глянула вниз, где по-прежнему лежали на полу псевдо-Кирка и подлец из кафе. Что же касается медбратьев, позарившихся на нетрудовые доходы, те и вовсе скрючились на лестнице в немыслимых позах. Ни тех ни других ей жалко не было, однако она не очень понимала, что вообще происходит. Неужели это прибывшее подкрепление злодеям? Нет, вряд ли... С чего бы они тогда всех раскидали? Тут зашевелился подлец из кафе. Он приподнял голову и плаксиво сказал: - Что здесь происходит, в самом деле? На каком основании вы врываетесь в дом кандидата в депутаты... - Вы задержаны по подозрению в похищении человека, - тоном Железного Феликса пояснил ближайший к нему ряженый. - Человека? Какого еще человека? Вы про эту ненормальную? Да она сама напросилась в гости, а потом.., так себя повела, что нам пришлось вызвать психиатрическую помощь! Такую беспардонную ложь Мура перенести не могла. - Кто ненормальная? Я ненормальная? Не верьте ему! Он подсыпал мне снотворное и затащил сюда... - Ничего подобного! - снова завизжал подлец из кафе. - У нас все было по обоюдному согласию, ну, знаете, как бывает между мужчиной и женщиной... А потом я понял, что у нее не все в порядке с головой! Более наглого вранья Мура в жизни не слышала! Она уже собралась высказать этому подонку все, что она, Мура, о нем думает, но в этот момент вперед выступил еще один закамуфлированный гражданин, видимо, самый главный, и положил конец спорам: - Спокойно, во всем разберемся! А потом из-за его спины появился невысокий мужичок в мятом сером костюме и без маски. Физиономия у него была странно знакомая, чуть ли не родная. Да это же, это же... Точно, следователь! Как его там? Рогов!
Глава 22
МЕСТО НА СКАМЬЕ ПОДСУДИМЫХ ВСЕ ЕЩЕ ВАКАНТНО
- Значит, это ваши штучки, гражданка Котова? - Рогов швырнул на стол письма. - Все эти грызуны и эмбрионы? "Гражданка Котова" взяла бумаги в руки, неторопливо ознакомилась с ними и ответствовала с совершенно непроницаемым выражением лица: - Да, это цитаты из моих романов. Из "Поцелуя на прощание", "Безудержной страсти" и... - И вы.., вы автор всего этого? - - Рогов с трудом удержал себя от того, чтобы не добавить "бреда". - Ну, разумеется, это мои романы. Алена Вереск - мой творческий псевдоним. - Она кивнула с достоинством английской королевы, принимающей военный парад в свою честь. Рогов отвернулся и несколько раз сжал и разжал кулаки, чтобы хоть немного дать выход отрицательным эмоциям. В противном случае он бы просто разорвал ее на куски. - Так... С романами более-менее разобрались. А письма кто отправлял? - Я-- Похоже, она совершенно не давала себе труда задуматься, чем ей грозит такая откровенность. Рогов, мысленно потиравший руки от предвкушения скорого удовольствия лицезреть ненавистную Алену Вереск на скамье подсудимых, вкрадчиво продолжил: - Письма предназначались гражданке Столетовой Анжелике Михайловне? - Здесь же написано... Вы что, читать не умеете? - Я прошу вас ответить на поставленный вопрос! - Рогов позорно перешел на фальцет. - Ну хорошо, если вам так хочется... Да, это я, гражданка Котова, отправила эти письма гражданке Столетовой Анжелике Михайловне. - Чуть раскосые беличьи глаза смотрели на него спокойно и бесстрастно. Вот ведьма! "Ирку бы сюда сейчас, - подумал Рогов, - чтобы полюбовалась на свою горячо любимую вампирку". Шура, тихой (на удивление!) мышкой, не поднимая головы, сидевшая в уголке, заскреблась, закопошилась в бумагах. Надо же, какая труженица! Рогов почувствовал, что невольно переносит накипевшее в нем по милости Алены Вереск раздражение на весь остальной женский пол. Это ж надо, чтобы одна паршивая овца все стадо испортила! Впрочем, чему тут поражаться, когда эта паршивая овца строчит романы с утра до ночи? Ну нет, он положит этому конец! - Очень хорошо, - снова сосредоточился на допросе Рогов, можно сказать, все силы бросил. - Значит, вы признаете, что сознательно отправили письма гражданке Столетовой... А с какой целью, позвольте полюбопытствовать? - А, - беллетристка беззаботно махнула рукой, - обычная психическая атака. Кстати, еще не все письма пришли, должно быть еще одно. Почта отвратительно работает. - Обычная что?.. - не поверил своим ушам сыщик. - Атака. Психическая атака. Что тут особенного? Действительно, что тут такого? Сначала послала манекенщице по почте четыре конверта с маразмом, а потом взяла да и перерезала ей горло! Дело житейское! - А конечной целью вашей психической атаки можно поинтересоваться? Если не секрет, конечно? - с издевкой осведомился Рогов. Ну не получалось у него оставаться бесстрастным, как того требовала инструкция. - Не секрет. Внести смятение в стан противника, - не моргнув глазом заявил этот бездушный идол в юбке. - Таким образом, вы признаете, что Столетова была вашей противницей, а следовательно, вы с ней находились в неприязненных отношениях? - с готовностью подхватил Рогов. Беличьи глазки беллетристки вспыхнули: - В неприязненных отношениях? Еще чего! Да у меня, слава богу, вообще не было с ней никаких отношений. - Как это? - опешил Рогов. - Да я ее знать не знала! Я видела ее в первый раз в жизни с перерезанным горлом там, на сцене, - пояснила Котова тоном, каким обычно общаются с непроходимыми тупицами. - И в последний, насколько я понимаю... Надо же, какая циничная стерва! А эти дуры еще ею зачитываются! Рогов сам не заметил, как перешел на зловещий шепот: - Вы утверждаете, будто не знали Столетову, и в то же время не отрицаете, что отправляли ей письма... Как это понимать? Котова вздохнула и пожаловалась: - Как у вас тут душно. Нельзя ли открыть хотя бы форточку? Это была последняя капля, переполнившая отнюдь не бездонную чашу терпения Рогова. - Я вас спрашиваю, как это понимать? - заорал он так, что Шура Тиунова едва не упала под стол, а злодейка Котова, она же Алена Вереск, даже бровью не повела. - Все, надоело, - заявила эта оторва, - надоело, надоело, надоело... Не понимаю, почему мы толчем воду в ступе, когда у вас в руках готовый убийца, которого я вам, между прочим, обеспечила, рискуя собственной жизнью. А она у меня, чтоб вы знали, одна и пока еще мне не опостылела. Рогов заметался по кабинету, круша все, что попадалось ему на пути: - Вы обеспечили нам убийцу? Я так и думал! В собственном лице, как я понимаю? - Что? - теперь уже на крик перешла Котова. - Вы меня подозреваете? Ну это уже хамство! Из меня чуть не сделали кусок мяса, ведущий растительный образ жизни, и вот что я получаю в благодарность! Ну, старик Шекспир был прав, когда говаривал: "О люди, вам имя вероломство!" Или это не Шекспир? - Она задумалась. - Все равно, как вы смеете меня подозревать? Рогов устало рухнул на жалобно заскрипевший под его тяжестью стул и утер пот рукавом, как пахарь на борозде: - А как же мне вас не подозревать, когда вы писали жертве письма.., м-м-м.., устрашающего содержания, вы шлялись за кулисами в момент совершения преступления... - Но не убивала! - торжественно заключила распоясавшаяся вконец Алена Вереск. - Убийца манекенщицы - Лоскутов. Немая сцена продолжалась не менее трех минут, это время понадобилось Рогову на то, чтобы прожевать поступившую информацию и не подавиться. А из подозреваемой откровения посыпались, как из рога изобилия, так что в конце концов Рогов узнал даже тайну "Ордена обманутых жен", которая повергла его в оторопь. - Ну почему, почему вы не рассказали мне об этом раньше, когда я опрашивал вас и вашу приятельницу Мещерякову? - взревел сыщик, когда Котова наконец закрыла рот и в притворном смирении сложила губки бантиком. Беллетристка спокойно пожала плечами: - А что я могла вам рассказать, когда сама еще ничего не знала? Рогов застонал: - Как же не знали? Вы же посылали Столетовой письма, вы подозревали в измене мужа вашей подруги, вы располагали приметами убийцы... - Ну и что? Я все равно ни в чем не была уверена, а теперь, когда довела дело до конца, я могу утверждать, что убийца Лоскутов. - Ах, так вы довели дело до конца? - Рогов захохотал, как Мефистофель. - А вам не приходило в голову, что это обязанность специальных органов, а не ваша? - Приходило. - Беличьи глазки превратились в узенькие щелочки. - Так в чем же проблема? - Не знаю почему, но мне показалось, что это окажется для вас слишком сложно. Можете считать, что я решила оказать вам в расследовании посильную помощь. "Сейчас я ее придушу", - подумал Рогов и, сделав приглашающий жест в сторону Шуры Тиуновой, мол, продолжай, пулей вылетел из кабинета.
***
Насколько проще было иметь дело с Лоскутовым. По крайней мере, после Кетовой он показался Рогову на редкость сговорчивым. Не исключено также, что к этому располагала и сама обстановка РУОПа. А также присутствие майора Чеботарева с его мужественной-внешностью и выразительным шрамом на крепком, неряшливо вылепленном черепе, начисто лишенном растительности. Шрам этот неизменно производил неизгладимое впечатление на женщин и преступников (и те и другие считали, будто он заработал его в смертельной схватке с жестоким противником), и только немногие, включая Рогова, знали, что на самом деле Чеботарев схлопотал его еще в раннем детстве. Отметину на всю жизнь ему, тогда еще мелкому дворовому хулигану, оставило колесо подросткового велосипеда "Орленок", под которое он попал, зазевавшись на ворон. - Я все, все расскажу, - нервно защелкал костяшками пальцев Лоскутов, - и тогда вы поймете, что произошло недоразумение, а я совсем не тот, за кого вы меня принимаете, я не похититель... Я сам такая же жертва, как и.., эта женщина. Надеюсь, она хорошо себя чувствует? Рогов прикусил язык, чтобы не ляпнуть: "Да ее танком не переедешь!" Вместо этого он спросил: - Так вы с ней не знакомы? - Абсолютно! Я видел ее в первый раз, - чуть ли не со слезой в голосе молвил Лоскутов, и выражение лица у него стало преданное, прямо как на листовке, с которой он без мыла лез в душу "уважаемым избирателям". - Это все моя наивность и доверчивость... - Он вздохнул. - Вот, дожил до сорока лет, а в людях не разбираюсь. Думал, что мой помощник - порядочный человек, а он, как оказалось... Ну откуда я мог знать, что он способен на такое? - Да, доверчивость поразительная, - согласился Рогов, - особенно при вашем послужном списке. - И он изложил вслух по памяти содержание все той же предвыборной листовки, причем с выражением: - С отличием окончил школу, отслужил в армии, окончил институт, работал инженером на машиностроительном заводе, основал собственную фирму, стал вице-президентом банка, женат, имеет двоих детей... Лоскутов потупился и забормотал: - Честное слово, я знать не знал, что мой помощник привез эту женщину на мою дачу обманом. Мне он сказал, что это его знакомая и прочее, а потом заявил, будто ей плохо, и вызвал "Скорую помощь"... Господи, как это все осложняет... Выборы в воскресенье, и... Вы ведь в курсе, надеюсь? - Мы в курсе, - угрюмо подтвердил Чеботарев, - именно поэтому вы здесь пока в качестве свидетеля. Видно, слово "пока" Лоскутову не понравилось, так как он снова защелкал пальцами: - Мне нужно срочно связаться со своим предвыборным штабом и.., с адвокатом. Надеюсь, вы не станете возражать? - Не станем, не станем, - заверил его Чеботарев, - думаю, мы пока ограничимся подпиской о невыезде, а помощника вам придется поменять, поскольку ему придется на некоторое время задержаться у нас. Невооруженным глазом было заметно, как расслабился Лоскутов, узнав о своих ближайших перспективах. Грешно было бы этим не воспользоваться. - Как давно вы знаете Анжелику Михайловну Столетову? - речитативом выдал Рогов. - Что? - растерялся Лоскутов. - Не знаю я никакой Столетовой! Не слушайте вы эту ненормальную! Рогов и Чеботарев переглянулись. - Какую именно ненормальную мы не должны слушать? - уточнил Рогов. Ту, что ваш помощник зачем-то привез на вашу же дачу, а потом страстно захотел упечь в психушку? Лоскутов заметно полинял: - Это нечестно, вы пользуетесь запрещенными приемами. Я вам больше ни слова не скажу. Я требую адвоката! В дело вступил Чеботарев, изрядно утомленный китайскими церемониями Рогова, к которым в его боевом ведомстве не привыкли. - В общем, так, господин Лоскутов, я счастлив, что я не ваш избиратель, поскольку брешете вы, я извиняюсь, как кобель. Вот это и это, - он выложил на стол предвыборную листовку и диктофон, - мы нашли в сумке той самой незнакомой вам гражданки, которую ваш помощник притаранил на вашу дачу. Здесь - можете полюбоваться - вы собственной персоной, а кассетку мы с вами послушаем. Хорошо? Лоскутов выслушал запись с каменной физиономией, после чего явно воспрял духом: - И о чем это говорит? Любая экспертиза докажет, что голос не мой, а моего помощника! - Докажет, - кивнул Чеботарев, - но вы забываете о свидетелях - этом самом вашем подлом помощнике и "неизвестной вам" гражданке Котовой, которые с большим удовольствием подтвердят, что с помощью похищения человека вы пытались замести следы еще одного преступления. - Какого еще преступления? - заорал Лоскутов. - Что вы там еще на меня вешаете? Теперь к "обработке" Лоскутова подключился Рогов: - Пока еще ничего. Просто у нас есть свидетели, которые утверждают, что вы хорошо знали манекенщицу Столетову, убитую в прошлую пятницу. Вы, конечно, можете связываться со своим штабом и разными другими способами тянуть время, но рано или поздно вам придется заговорить. Так вот, чем раньше это произойдет, тем лучше для вас. Лоскутов сжал голову руками и запричитал: - Все по милости этого идиота... С кем, с кем я связался! Горестные раздумья неожиданно прервались деловитым предложением: - Предлагаю заключить взаимовыгодный джентльменский договор. Гм-гм... Если я буду откровенен, вы не станете обвинять меня? Тем более что это смешно... Рогов с Чеботаревым сурово промолчали. - Ну хорошо, хорошо, - пробормотал Лоскутов, - я знал Анжелику Столетову, но не станете же вы утверждать, что это преступление? - У вас с ней были близкие отношения? - сразу же вскинулся Рогов. Лоскутов поморщился: - Достаточно. Она ведь была очень красивой девушкой. Познакомились полгода назад на одной презентации, время от времени встречались, отношения не афишировали по вполне понятной причине... О ее убийстве я узнал случайно, прочитал в газете и.., конечно, испугался. Подумал, что вся эта история может выплыть в самый неподходящий момент. Ну надо же, чтобы такое случилось прямо накануне выборов. А ведь у меня очень хорошие шансы! Рогов уловил в голосе Лоскутова совершенно искреннюю обиду на злую насмешницу-судьбу. Надо полагать, что, если бы убийство его подружки произошло уже после выборов, Лоскутов ничего не имел бы против. - А как вы провели пятницу, двадцатого мая? - Весь день пробыл в предвыборном штабе, - бодро отрапортовал Лоскутов, неотрывно глядя в глаза Рогову. Бедные, бедные "уважаемые избиратели"! - И если вы думаете, что я могу иметь какое-то отношение к ее убийству, то совершенно напрасно. Анжелика, конечно, была девушка красивая, но не очень разборчивая в знакомствах. Однажды я случайно видел одну ее приятельницу - настоящая зечка, на руке наколка и всякое такое. Между прочим, они о чем-то спорили... - Можете описать ее поподробнее? - насторожился Рогов. - Ну... На вид лет тридцать пять - тридцать семь, лицо такое поношенное... Честно говоря, я не очень хорошо ее запомнил... Ах да, я же вам говорил: у нее была наколка в виде буквы ос" на левом запястье. Я же ее только один раз видел. - Когда? Лоскутов наморщил лоб: - Как-то мы договорились с Ликой встретиться - Я подъехал за ней - я всегда ждал ее за квартал от дома, сидя в машине, - и увидел, как они о чем-то спорили неподалеку в скверике. Там есть такой скверик, знаете ли, детские песочницы и прочее... Рогов хорошо помнил то место, о котором рассказывал Лоскутов, и плохо себе представлял, как можно было, сидя в машине, рассмотреть наколку на руке женщины, фланирующей по скверу. Ну если разве только в полевой бинокль! Конечно же, Рогов был бы не Рогов, не поинтересуйся он, не возит ли Лоскутов таковой в бардачке своего "Мерседеса", чем и поставил последнего в тупик. А потом Лоскутов изрек малоубедительным тоном историю о том, что он именно в тот день вышел из автомобиля поразмяться. Спросил Рогов и о колье, хотя и не напрямик. - Вы делали Столетовой какие-нибудь подарки? Тот замялся: - Ну, что обычно дарят женщинам? Цветы, духи, конфеты... Колье в этом списке не фигурировало. Неужто банкир и без пяти минут депутат был скрягой? Пришлось задать конкретный вопрос. В ответ Лоскутов сообщил, что колье не дарил и, больше того, никогда не видел: ни на лилейной шейке, ни на фотографии.
Глава 23
ПРЕРВАННЫЙ ПАРАД
Муре смертельно надоело в сотый раз рассказывать одно и то же, хотя молодая следовательша в отличие от въедливого Рогова в общем и целом была ей симпатична. Зачем она только профессию такую выбрала? Хотя, конечно, с ее внешними данными особенно не разбежишься: невзрачная, бесцветная, на одни только ресницы не меньше полкило туши пошло. А в милиции одни мужики, авось какой-нибудь и разглядит в ней Мерилин Монро. Мура судила следовательшу, как и всех остальных женщин, весьма немилосердно, видимо, потому, что всегда считала себя красавицей. Хотя, надо признать, положа руку на сердце, очень и очень немногие разделяли это ее мнение. Как бы там ни было, а разговаривала следовательша с ней вежливо. Прежде всего представилась: "Александра Ивановна Тиунова". А Муру все время называла уважительно по имени-отчеству: Мария Георгиевна, Мария Георгиевна... - Значит, ваша подруга Виктория Васильевна Мещерякова подозревала своего мужа в измене? Я правильно поняла, Мария Георгиевна? Мура устало кивнула: - Так, так... Она просто спутала своего мужа с Лоскутовым. Они же так похожи, просто одно лицо. Если бы этому Лоскутову сбрить усы и надеть очки, их родная мама не отличит! К тому же Виктория видела его со спины... - А Тамара Бурмистрова тоже видела его со спины? - В том-то и дело! - воскликнула Мура. Теперь, когда настоящий убийца манекенщицы был пойман, можно сказать, с поличным и над Киркой уже не висела опасность разоблачения, она могла себе позволить полностью раскрыть карты. - Они столкнулись в дверях ДК, после чего Тамара посмотрела ему вслед... Представьте себе, я сразу подумала, что уж очень много в этой истории совпадений. А потом, вы не знаете Кирку, ну, Кирилла Мещерякова. Какой из него убийца? - А Лоскутова вы заподозрили только из-за его сходства с Кириллом Мещеряковым? - Само собой, когда я увидела его фотографию на предвыборной листовке, то чуть язык себе не откусила! Потом взяла и позвонила ему в этот.., предвыборный штаб, представилась сестрой манекенщицы... Так вот, он сразу клюнул, назначил мне встречу в кафе "Павлин". Или, - Мура задумалась, - это был его помощник? Ну, не важно, в любом случае они заодно. Следовательша смотрела на Муру во все глаза, словно она была редким экспонатом с выставки: - А письма? Ну, то, что вы рассказали насчет психической атаки и внесения смятения в стан противника.., это серьезно? - Конечно! Мы же думали, что Кирка изменяет Вике. Но, если честно, это, конечно, была моя идея. - И вы решили, что цитаты из романов произведут нужное впечатление? Мура немедленно и чуть ли не с урчанием схватила брошенную кость: - Надо понимать, на вас они такого впечатления не произвели? - Я этого не говорила. - Следовательша улыбнулась уголками губ; улыбка, кстати, преображала ее очень мало. - Просто я в первый раз встречаю человека, серьезно полагающего, что можно повлиять на кого-то с помощью художественного слова. "А она лукавая и совсем не такая простая, как кажется на первый взгляд", - решила Мура. - А теперь, Мария Георгиевна, расскажите, пожалуйста, поподробнее о вашем визите в ДК, что вы там видели, на что обратили внимание? Мура, которой этот допрос изрядно надоел, беспокойно заерзала на стуле: - Да что я могла там видеть? Ничего! По фойе какие-то бездельницы прогуливались... Конечно, бездельницы. Кто еще может позволить себе таскаться на показы никому не известных и очень сомнительных модельеров? Лично я не могу, у меня слишком много работы. Если я туда и поехала, то только из-за своей подруги Вики, чтобы оказать ей моральную поддержку в трудную минуту. Ну вот, вошли мы в зал, сели в первом ряду... И вдруг меня такое любопытство разобрало, захотелось посмотреть на Киркину пассию вблизи (это я тогда думала, что она его пассия, а теперь знаю, что он ни при чем). Короче, я двинулась за кулисы. Там никого не было. Тогда я вошла в дверь с правой стороны от сцены. За ней был коридор и в нем еще несколько дверей. Оттуда доносился смех, разговоры. Дошла до конца коридора, услышала крик Вики и побежала назад... Да, чуть не забыла, незадолго до крика громко врубилась музыка и тут же замолчала. Все. Остальное происходило уже при большом стечении народа. Я увидела манекенщицу всю в крови на полу, Вику, ну и остальных. Все орали как бешеные. По-моему, еще громче Вики. Следовательша заморгала белесыми ресницами, которые не спасало даже немалое количество краски. - И в то время, когда вы проходили по коридору за сценой, вам так никто и не попался? - Ни одной живой души! Только голоса со всех сторон, как в сюрреалистическом фильме. Это уже когда Вика закричала, манекенщицы мне вслед каблуками зацокали, как кобылы копытами. Надо было их видеть: одни раздеты, другие одеты, но так, что это совершенно незаметно... От взора наблюдательной Муры не ускользнуло, что Следовательша прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Как же, как же, она ведь при исполнении! Когда вопросы наконец иссякли. Мура поинтересовалась судьбой своих пожитков, оставленных под столиком в кафе "Павлин". - Все в целости-сохранности, - заверила ее следовательша, - только находится не у нас, а в региональном Управлении по борьбе с организованной преступностью. Бурная радость Муры просто не знала предела. - Если бы не эти ваши вещи, мы бы вас просто не нашли, - пояснила следовательша и вкратце пересказала историю их поисков. - А Маруська, Маруська как? - Это кто еще? - опешила следовательша. - Моя черепаха, - пояснила Мура. - Представляю, какой она пережила стресс! Скажите, а в этом вашем региональном управлении ее хотя бы кормили? - Честно говоря, я не в курсе... - пробормотала следовательша и неожиданно сказала: - У меня есть к вам небольшая просьба... - и перед Мурой возник глянцевый, ласкающий взгляд переплет "Поцелуя на прощание". Мура сразу же почувствовала себя в родной стихии и с готовностью вооружилась ручкой. Идиллию нарушил возникший на горизонте Рогов, который просто превратился в соляной столб при виде происходящего в его кабинете разврата. Мура размашисто черкнула дежурное пожелание на титульном листе своего последнего романа, после чего высказала горячее желание немедленно воссоединиться со своими вещичками в виде ноутбука, диктофона и черепахи Маруськи.
***
К семи вечера Мура все-таки добралась до дома, но, прежде чем это случилось, ей пришлось пережить массу новых неприятностей, как то: еще один допрос в том самом управлении, где находились ее вещи, хамское поведение следователя Рогова и куча всевозможных протоколов, которые ее заставили подписать. Неудивительно, что, попав наконец в свою квартиру, она растрогалась, как усталый пилигрим, после долгих странствий вернувшийся на родину предков. Растрогалась до такой степени, что готова была расцеловать все вокруг себя, включая стены и домашнюю утварь. Потом прошла на кухню, достала из холодильника морковь и скоренько нашинковала ее Маруське на ужин. Бедное животное ужасно изголодалось в застенках РУОПа, можно сказать, от него один панцирь остался! После чего Мура позаботилась о собственном желудке, в котором со вчерашнего дня ничего не было, если не считать апельсинового сока со снотворным. Еще неизвестно, как все это вообще отразится на ее драгоценном здоровье. А спустя пятнадцать минут ее сморил крепкий сон без сновидений, оборвавшийся неожиданным телефонным звонком. - Да? - Мура судорожно сорвала с рычага трубку и скосила взгляд на стенные часы, которые показывали половину десятого, только непонятно чего: утра или вечера. Сама Мура почему-то больше склонялась к первой версии. - Большое спасибо, - сказала трубка голосом Тамары. - Пожалуйста, - механически ответила Мура и спросила: - А за что? - А за то, что ты на меня милицию натравила. На меня, Викулю и Кирку! - Постой, постой, - возразила Мура, которой сильно не понравились Тамарины интонации, но Тамара не желала останавливаться на достигнутом. - Это называется по-дружески, да? Это теперь так называется? - Тамара присовокупила не очень печатное выражение и бросила трубку. Мура хотела было ей перезвонить и даже набрала первые три цифры, но передумала, решив, что объясняться со склочной домохозяйкой ниже ее достоинства. Позевывая и бормоча под нос кое-какие наблюдения насчет людского вероломства, она включила телевизор и с удивлением выяснила, что утро все же успело наступить. Надо же, а она этого даже не заметила! Кроме того, с экрана на ее взбаламученную голову обрушился поток всяческой информации, активно перемежаемый рекламой. Напомаженные дикторы упорно твердили ей о политическом кризисе в Индонезии, а гладкий телевизионный красавчик в дорогом галстуке пугал микробами под ободком унитаза. И все это полагалось выслушивать за чашкой утреннего кофе. Что за грязные извращенцы, честное слово! Мура с отвращением выключила телевизор и грустно уставилась в окружающее пространство. - Вот ведь, - подумала она, - такого матерого преступника изловила, а радоваться совершенно не хочется. Да уж, не очень-то порадуешься, когда даже самые близкие люди тебя не понимают. Погоревав и повздыхав, она нашла только одно приемлемое утешение: такова судьба всех непризнанных гениев. Ничего, ничего, они еще пожалеют. Они еще хватятся, да будет поздно. Еще напишут в своих мемуарах: "Ах, как мы были слепы!" Мура попыталась представить себе Викулю и Тамару пишущими мемуары, но даже ее богатого воображения на это не хватило. Решительно покончив с меланхолией, она выключила телефон и вплотную занялась своим новым романом. А здесь нужно было наверстывать время, потраченное на поимку особо опасных преступников. Приникнув к экрану компьютера, она открыла нужный файл и погрузилась в дорогой ее сердцу мир вымысла, где она легко управляла судьбами своих героев, нимало не заботясь, что кто-нибудь ее не так поймет. Иногда она даже склонялась к тому, чтобы считать реальной жизнь, зашифрованную в килобайтах, а вовсе не ту, что нахально шуршала под окном аляповатым кустом сирени. Похоже, с ней солидаризировались и ее читательницы-почитательницы, предпочитающие виртуозную выдумку скучной реальности. Они страдали и плакали с Муриными героинями и страстно желали дерзких и мускулистых героев-любовников, синтезированных Мурой по методу искусственного белка и особенно выигрывающих на фоне маловыразительных натуральных особей. А чему тут удивляться, если Мурины мужчины, даже будучи завзятыми сердцеедами, не задумываясь, рисковали жизнью ради Муриных же героинь и бросали к их ногам целые миры, в то время как те, которых можно каждый день наблюдать в действительности, сроду места в трамвае не уступят! Едва Мура коснулась клавиатуры компьютера, как ее охватило состояние творческого экстаза. Буквы выскакивали из-под ее пальцев, как живые, и тут же складывались в нужные слова, а слова выстраивались по ранжиру, будто войска на параде... Мура повелевала ими, упиваясь своей абсолютной властью, торжествовала и ликовала. Эта империя вся, без остатка, принадлежала и подчинялась ей и трепетала от одного ее царственного взгляда. Однако порыв вдохновения продолжался недолго, приблизительно на пятом килобайте Мура почувствовала: что-то ей мешает. Она закрыла глаза, сосредоточилась, и перед ней возникла странная картинка: длинный пустой коридор, в конце которого... Что же там в конце? Там кусок материи, точнее, край пестрого платья, какими уже три года торгуют на всех барахолках от Калининграда до Владивостока, - дешевый турецкий ширпотреб. И этот край пестрого платья, мелькнув, исчезает за углом. Где она это видела? Где, где! Там, за кулисами!
Глава 24
ЧЕГО НЕ ХВАТАЛО ДЛЯ ПОЛНОГО СЧАСТЬЯ
Ожидая, когда закончится выволочка, устроенная ему подполковником, Рогов коротал время, созерцая пыльную бахрому на шторе, висящей на ближайшем окне. Это было единственное, что попадало в поле его зрения в том положении, в котором он находился, а именно: стоял посреди кабинета, опустив голову и одновременно слегка повернув ее вправо. Ему всегда казалось, что так гораздо легче переносить грозный рык разъяренного подполковника Кобылина. Кстати, сегодня он превзошел самого себя. - Значит, у нас по-прежнему нет подозреваемого? - ревел подполковник, как медведь, попавший в капкан. Рогову надо было хранить безмолвие и не шевелиться, а он возьми и возрази сдуру: - Но зато у нас появилась новая ниточка... Ох, лучше бы он этого не делал, потому что в следующую минуту на его безответную голову обрушились громы небесные. Сквозь предварительно разверстые небеса. Впрочем, чему тут было удивляться, когда он сам подготовил почву для начальственного гнева. Выложил все без обиняков, а картина выглядела не очень-то радостно. Ни Котька Кучеров, ни красавчик-кандидат Лоскутов, ни муж Пышечки Мещеряковой на роль убийцы манекенщицы явно не годились. У Кучерова и Мещерякова имелось алиби, что до Лоскутова, то с ним, насколько понимал в таких делах Рогов, им еще предстояло помучиться. Так и оказалось. Дав себе небольшую передышку, подполковник сказал уже потише, отводя глаза в сторону: - И что там с этим... Лоскутовым? У меня из-за него телефон не умолкает, даже домой звонили... То из мэрии, то из.., короче, все потроха вытряхнули. - А что с Лоскутовым? - индифферентно пожал плечами Рогов. - Им РУОП занимается, а я ему всего лишь несколько вопросов задал. - А он? - А он любезно на них ответил. Подполковник Кобылин снова сосредоточил свой взгляд на Рогове: - Не паясничай, тут не до шуток. У него большие связи, и еще он, между прочим, кандидат в депутаты. Притом с хорошими шансами... - А также бывший любовник Столетовой, - невозмутимо продолжил Рогов, и эта невозмутимость далась ему не без жертв. - А кроме того, кое-кто видел, как он выбегал из Дома культуры через минуту после убийства... Подполковник так сжал в руках карандаш, что он сломался: - Эта Котова, что ли, видела? - Нет, не она... Ее подружка, некая Бурмистрова. - Думаешь, ей можно верить? - Не знаю, - честно признался Рогов, - ни Котова, ни ее замечательные подружки особенного доверия у меня не вызывают, тем более что вся эта история в их интерпретации выглядит совершенно фантастически... Вроде бы они подозревали, что муж Мещеряковой имеет со Столетовой отношения определенного рода, ну и решили приструнить манекенщицу самым идиотским способом. Сначала Котова послала ей письма с цитатами из своих дурацких романов, потом они втроем - Котова, Мещерякова и Бурмистрова - направились на показ моделей... - Зачем? - А черт его знает! Котова называет это психической атакой, а там... Как бы там ни было, а они явились туда вдвоем. Третья, Бурмистрова, задержалась и, по ее словам, столкнулась в дверях с человеком, сильно похожим на мужа Мещеряковой. Подполковник подпрыгнул на стуле: - Тогда при чем здесь Лоскутов, если все указывает на Мещерякова? Рогов беспомощно развел руками: - Да тут, извините, черт ногу поломает. Во-первых, Мещеряков и Лоскутов ужасно похожи друг на друга, как близнецы, особенно если учесть, что Бурмистрова видела убегавшего со спины. Во-вторых, Мещеряков в момент убийства находился на переговорах - тому есть целых десять свидетелей. Судя по всему, он вообще не был знаком со Столетовой в отличие от Лоскутова, который признался в любовной связи с ней... - А в-третьих? У тебя же и в-третьих припасено? - не выдержал подполковник. - Третий близнец, например... - А в-третьих вы и сами знаете, - польстил ему Рогов. - Тот, кто убил Столетову, сбежал через окошко в подсобке, а не через центральный вход. Так что пусть доброжелатели Лоскутова звонят не нам, а в РУОП, - подвел он итог, - там он завяз серьезнее, обвинение в похищении как-никак... Похоже, подполковника это обстоятельство немного подбодрило, лицо его прояснилось на короткое мгновение, но тут же снова насупилось. - Это хорошо, но убийцы-то у нас нет как нет... Столько подозреваемых - и все впустую... Послушай, Рогов, а эти бабы.., они, часом, не привирают? Сами ее убили, а теперь путают дело. Знаешь что? Мне особенно подозрительна писательница Котова. Творческие натуры очень импульсивны и непредсказуемы. Может, ты ее недооцениваешь? "Ну уж нет", - подумал Рогов, а вслух заметил : - Я с вами согласен, она, конечно, способна на многое, но пока я не вижу мотива. Зачем ей убивать Столетову, не маньячка же она? А впрочем, это мысль... - Мотив, мотив! - вмешался подполковник. - А ревность? Сам же говорил, они думали, что у Мещерякова шашни с манекенщицей. Но она же ему не жена. Логичнее было бы подозревать Викторию Мещерякову. - Вот и подозревай, - благословил его подполковник. - А потом, вспомни, как были подписаны письма: "Орден обманутых жен"! - Что? - Рогов несколько растерялся-- Вы намекаете на то, что они все... Ну нет, видел я этого Мещерякова, гарем ему не осилить... Нет, я о другом думаю... Колье это пропавшее у меня из головы не выходит. Шубин ну тот, кто ее фотографировал, - утверждает, что это была ее вещь. Куда оно делось, интересно? Зря он вспомнил про это колье, потому что у подполковника Кобылина, судя по всему, на него была аллергия. Густые подполковничьи брови немедленно сошлись на переносице, громы и молнии тоже последовали незамедлительно: - Опять углубляешься в дебри, когда у тебя под рукой готовый убийца, точнее, убийцы? Тряси баб, тряси, пока не признаются. Это они зарезали манекенщицу, больше некому! А Рогову почему-то на память пришел лейтенант, процедивший сквозь зубы: - На такое способна только женщина...
***
Шура Тиунова с нетерпением дожидалась Рогова, поминутно посматривая на дверь. Но тот основательно застрял у начальства. Честно говоря, она с трудом удерживалась от того, чтобы не влететь в кабинет подполковника и выложить то, что она узнала. В принципе ей такая вольность ничем не грозила, поскольку она была племянницей подполковника Кобылина. Но ей не хотелось, чтобы эту маленькую тайну узнал Рогов. Словом, она крепилась из последних сил. Так что когда дверь наконец распахнулась, она сразу же затарахтела: - Юрий Викторович, Юрий Викторович... Рогов посмотрел на нее с нескрываемым неудовольствием. Впрочем, он всегда смотрел на нее именно так, а не иначе. - Ну что еще стряслось? - осведомился он, вешая пиджак на стул. Алена Вереск написала очередной роман? - Да нет же, нет, - Шура пропустила мимо ушей явный намек на ее вчерашнее "недостойное" поведение, когда она попросила автограф у Марии Котовой, - тут другое. Помните, позавчера, когда вас не было, сюда заходила женщина, ну, ругаться с вами из-за племянницы, которую вы, по ее словам, избили? Помните? - Да никого я не избивал! - взорвался Рогов. - Ну я же сказала - по ее словам... Да речь же не об этом. Вы помните, как я ее вам описывала? - Помню, - скривился Рогов, - по методу Шерлока Холмса. - Да ладно вам, - обиделась Шура, - какой бы ни был метод, но Кучеров сегодня вспомнил, что у Столетовой была знакомая, точно попадающая под это описание... Все-все: возраст, внешний вид, манера себя вести, а главное, наколка на левом запястье. Он сказал, что у нее наколка в виде буквы "эс", а я назвала ее подковой. Но ведь букву "эс" можно принять и за подкову. Если это совпадение, то... - Стоп... - прошептал Рогов. Вид у него при этом был такой странный, что Шура стала опасаться за его психическое состояние. - Стоп, - повторил он и закрыл глаза, губы его безмолвно шевелились... - Вам плохо? - с опаской спросила Шура. Рогов открыл глаза, показавшиеся Шуре совершенно бешеными, и произнес замогильным голосом: - Кучеров еще что-нибудь про нее вспомнил? Например, как ее зовут и где она живет? - Н-нет, - замотала головой Шура, - но я подумала, что если она тетка той девицы, то ее можно найти через... - Меня не интересуют ваши мысли, - истерическим тоном оборвал ее Рогов, - меня интересуют только факты! - С этими словами он насмерть вцепился в телефон и принялся с остервенением накручивать диск, бормоча себе под нос: - Думала она, видите ли, мыслительница, Спиноза... Шура жестоко обиделась. Она не знала, что Рогов злится на себя и себя же кроет последними словами за то, что не сразу схватился за кончик заветной ниточки, а это была именно она, он уже не сомневался. Женщина, женщина с татуировкой на запястье. Ее видели и Кучеров, и Лоскутов. Что касается Шуры Тиуновой и ее знаменитых дедукции и индукции, то, похоже, это был первый случай, когда он готов был с ними смириться.
***
Искомую даму с татуировкой звали Светланой Петровной Бельцовой. Этой информацией Рогов разжился в отделении милиции, в котором было заведено дело на ее племянницу. Ту самую начинающую грабительницу, оглушенную фолиантом Алены Вереск в дежурном магазине. Там же ему любезно сообщили адрес, по которому проживала вышеупомянутая Светлана Петровна, а проживала она в Новых Черемушках в одной из последних, предназначенных на снос "хрущевок". По крайней мере, поблизости там был вырыт огромный котлован, а деревья предусмотрительно срублены под корень. А перед самым входом в подъезд простиралась огромная и, очень похоже, никогда не просыхающая лужа. Рогов отнесся к неожиданному препятствию философски и спокойно прошлепал по грязной, в разводах машинного масла водице. Шура замешкалась на краю лужи в своих модельных лодочках, после чего, мысленно попрощавшись с ними, решительно двинулась вперед. Квартира номер четыре находилась на первом этаже за хлипкой, обитой старым дерматином дверью, рядом с которой кто-то вывел черной краской корявые буквы "Спартак" - чемпион", а чуть ниже еще кое-что непечатное. Рогов вспомнил, что в его собственном подъезде была идентичная надпись, только зеленой краской, и нажал на дверной звонок. Палец от кнопки он оторвал не сразу, сначала насладился пронзительным дребезжанием, доносившимся из квартиры. Однако ни шаркающих шагов, ни бдительного "Хто тама?" за этим не последовало. Тогда Рогов повторил звонок, потом позвонил еще раз. - Похоже, там никого, - задышала ему в левую лопатку Шура. - Это вам, конечно, женская интуиция подсказывает? - едко осведомился Рогов и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, ткнул в кнопку звонка квартиры номер два. Предусмотрительно прикрытая на цепочку дверь робко приоткрылась, и на Рогова с опаской глянул подслеповатый старческий глаз. - Чего вам? - Не знаете, где ваша соседка? - Не знаю и знать не хочу! - Дверь оглушительно захлопнулась. Задетый за живое Рогов опять нажал на звонок. Дверь снова приоткрылась, но глаза он не увидел. - Вы чего хулиганите? - пожаловался плаксивый голос и пригрозил: - Сейчас милицию вызову! Рогов молча сунул в узкую щель удостоверение и повторил свой вопрос. На этот раз ему торопливо ответили: - Наверное, на рынке торгует, где ж еще... - На каком именно? - На Черкизовском... - Спасибо, вы очень любезны, - пробормотал Рогов, и дверь тихонько прикрылась. - Вряд ли мы найдем ее на рынке, - вздохнула Шура - как будто бы он сам об этом не догадывался - и первой вышла из подъезда. Рогов же решил попытать счастья еще в одной квартире - третьей. Там ему открыла приветливая молодуха, выпустившая из квартиры на лестничную площадку такие вкусные кухонные запахи, что Рогов с особенной остротой почувствовал свое холостяцкое сиротство. И женщина была вся такая уютная и аппетитная, что ее хотелось расспрашивать долго и подробно, и не только по существу дела. Может, он так бы и поступил, если бы не тревожный зов запыхавшейся Шуры: - Юрий Викторович, Юрий Викторович! Он досадливо поморщился и обернулся. Его помощница на редкость комично покачивалась на высоких каблуках своих промокших лодочек. - Ну что там опять? - выдохнул он устало. - Через окно видны чьи-то ноги - - сообщила Шура и шмыгнула носом. - Что? - не сразу понял Рогов. - Там дети ходили под окнами... Ну, я тоже решила... Заглянула в квартиру Бельцовой, а там кто-то на полу лежит. По крайней мере, ноги видны. По-моему, женские... - Отлично, - буркнул Рогов, - только этого мне и не хватало для полного счастья.
Глава 25
ВАШИ ДОКУМЕНТЫ!
"...Влад только что вышел из-под душа. Вокруг его загорелых бедер было обернуто махровое полотенце, густые волосы небрежно взлохмачены, а на бронзовом торсе блестели капельки воды..." Мура откинула голову, полюбовалась запечатленным на экране дисплея потоком сознания, пробормотала в задумчивости: "капельки воды, капельки воды..." - после чего вдохновенно отстукала продолжение: "в которых отражалось все счастье мира". Потом вспомнила, что, кажется, уже использовала это замечательное сравнение в предыдущем романе "Поцелуй на прощание". Только там "все счастье мира" отражалось не в капельках воды, а в бисеринках пота... Нет-нет, пожалуй, даже не в бисеринках, а в глазах... Точно, в глазах "цвета загустевшего меда"! Мура вздохнула и, нажав на соответствующую клавишу, стерла уже написанное. М-да... Муки творчества, о которых благодарные читательницы даже не подозревали, принимали поистине космические масштабы. Творилось что-то неладное: Мура уже второй час топталась на одном Месте. Любовная сцена решительно "не шла", а ведь раньше это была ее специализация! До сих пор никто лучше Алены Вереск не мог описать, как "мужественный красавец сжал ее в своих объятиях". - Неужели я исписалась? - спросила она себя в тревоге и сама себе ответила: - Нет, тут дело в другом... В этом убийстве! Увы, ей не давало покоя это дурацкое пестрое платье, неожиданно всплывшее на поверхность из глубин подсознания. Точнее, даже не само платье, а всего лишь его край, мелькнувший в длинном, как прямая кишка удава, коридоре Дома культуры строителей. Из-за этого самого воспоминания Муру мучило неотступное беспокойство. Она уже сомневалась во всем и прежде всего в том, что манекенщицу зарезал Лоскутов. Если убийство и впрямь произошло в считанные минуты, как утверждает коренастый следователь, совершенно не годящийся на роль героя-любовника, то женщина (в платьях все-таки ходят преимущественно женщины) в коридоре возникла неспроста! - Я не смогу работать, пока не докопаюсь до истины! - решила Мура и закрыла файл. Сначала Мура посидела, подперев голову на манер роденовского "Мыслителя" и пытаясь сосредоточиться, - безрезультатно. После чего сменила тактику: устроилась на диване и закрыла глаза. Долго она так не пролежала, подскочила и стала с бешеной скоростью одеваться. Кое-как расчесалась, небрежно мазнула помадой по губам и выскочила из квартиры, предусмотрительно прихватив с собой диктофон, который, как показали последние события, наряду с косметичкой всегда должен присутствовать в сумке уважающей себя женщины. Мура спешила на вокзал. Почему? Да потому, что она вспомнила разговор между Лоскутовым и его помощником, подслушанный ею накануне, когда еще она находилась в загородном особняке на положении полуфабриката или, вернее, промежуточного материала, предназначенного для преобразования в бессловесный кусок мяса. Ладно, теперь это уже неважно, а важно, что Лоскутов упомянул о бабке манекенщицы, доживающей свой век в Озерске, в доме для престарелых. Может, Мура, и ошибалась, но в детективной литературе, сколько она помнила, корни всех преступлений искали в прошлом. А кто может лучше знать прошлое мертвой манекенщицы, чем ее бабка? Муре повезло: электричка на Озерск уже стояла у платформы. Она купила билет, газету, чтобы скоротать время в дороге, а также - уже в последний момент - бублик, щедро усыпанный маком. Все-таки Мура ничего не ела с самого утра, впрочем, ее это мало беспокоило, поскольку увлекшись чем-нибудь, она всегда забывала о таких пустяках, как хлеб насущный. Обычное дело для творческой натуры. По прибытии на место назначения Мура вступила в общение с аборигенами и очень скоро узнала, где ей следует искать бабку манекенщицы. Уселась в автобус и отправилась искать прошлое убитой красавицы, причем, как ей представлялось, непременно темное.
***
В интернате для престарелых и инвалидов Муру ждало страшное разочарование. Нет, искомая старушенция там наличествовала, и администрация богоугодного заведения не чинила никаких препятствий самодеятельной следопытке. Беда была в другом: Ефросинья Степановна Калачева, та самая бабка Лики Столетовой, ничего не могла рассказать ни Муре, ни кому-нибудь еще. - Рассеянный склероз, - со вздохом пояснила такое ее состояние пожилая нянечка, протиравшая тряпкой окна. От нее же Мура узнала, что несколько дней назад бабку уже посещал товарищ с удостоверением сотрудника МВД и тоже отправился восвояси несолоно хлебавши. - И давно она такая? - поинтересовалась Мура, косясь на бабулю в белом платочке, дремлющую на скамейке в лучах теплого майского солнышка. - Давно... Уже года три не в памяти. Да ее внучка сразу спровадила к нам, как только она перестала себя обихаживать. А у нее, у Степановны, жисть была чижелая, так что не удивительно... - А вы знали ее раньше? - наконец спохватилась Мура. - А как же, - поведала словоохотливая нянечка, - мы же вместе на фабрике работали, только она на пенсию раньше пошла. Ох и жисть у нее была, ох и жисть... Сама дочку без мужа вырастила - ну, не сложилось у нее там чего-то, - а та дочка тоже дитя нагуляла, да на бабку и бросила. Уехала кудысь на Севера, да там гдей-то и пропала, с тех пор от нее ни слуху ни духу. Внучку Степановна выходила, вынянчила, а она тоже в Москву завеялась, и, говорят, убили ее там... А я вот, как вышла на пенсию, все тут, с тряпкой... У меня тоже дочка больная и внуков трое, - закончила она свой рассказ краткой автобиографической справкой. - А внучка что же, не навещала ее? - Мура торопилась разузнать побольше, пока нянька не проявила бдительность и не поинтересовалась Муриной личностью. С какой это, собственно, стати она здесь расхаживает и задает свои подозрительные вопросы? Однако нянечка оказалась патологически доверчивой и не собиралась проявлять бдительность, а напротив, охотно отвечала: - Анжелка-то? Да ни разу! Как привезла сюда, так и забыла. Вот она, благодарность. Какая дочка, такая и внучка. Чем она там в Москве занималась, интересно? - Манекенщицей была, - механически пробормотала Мура. - Это что ж такое? - охнула нянечка. - Одежду демонстрировала... - Смотри-ка, - цокнула языком бабулька, споласкивая тряпку в ведре с надписью "1 эт.", - она с детства дрыгалка была. Мы тогда рядом жили в фабричных домах, это уж потом я к дочке переехала... И она, Анжелка, можно сказать, на глазах у меня выросла. А что, она ладная была, ничего не скажешь, только, видать, как и ее мамаша, без царя в голове. Не знаете, за что ее убили-то? Мура покачала головой. - А вы что же, им родня? - в первый раз за всю беседу выказала любопытство нянечка. - Дальняя, - потупилась Мура. - Понятно. - Нянечка снова принялась драить стекла. - Только у Степановны теперь ничего нет... Квартиру Анжелка сразу продала по дешевке - дом ведь барачный, деревянный - - А где она жила? - спросила Мура, сама не вполне понимая, зачем ей это знать. - Сомневаешься, что ли? - по-своему расценила ее въедливость нянечка. - Я тебе точно говорю, что продала. Ну, если хочешь, выясни в домоуправлении, они тебе там все обскажут. - И она назвала адрес, добавив, что это довольно отдаленный микрорайон. Мура поблагодарила ее, попрощалась и двинулась туда, где прошло детство мертвой красавицы. В душе она сильно сомневалась в целесообразности своего путешествия. Это был двухэтажный деревянный дом, недавно оштукатуренный, к тому же утопающий в зелени, а потому выглядевший почти пасторальной картинкой. Внутри, конечно, все было совсем не так. Мура даже не предполагала, а точно знала, что там сыро, пахнет затхлостью и кошачьей мочой и почти наверняка нет горячей воды. В небольшом симпатичном скверике возле дома сновала ребятня, за которой наблюдали три старушки, сидящие на скамье. К ним-то и направилась Мура, полная воспоминаний о словоохотливости няньки из интерната для престарелых. Старушки посмотрели на нее не очень приветливо, но Муру это обстоятельство не насторожило, как оказалось впоследствии, совершенно напрасно. - Здрасьте, - вежливо сказала Мура, устраиваясь на скамейке с другого края. В ответ - настороженная тишина. Мура почувствовала себя не в своей тарелке, а такое случалось с ней нечасто, и решила зайти издалека. - Какой милый дом, - легкомысленно прощебетала она, - и вообще у вас здесь как в деревне, природа и всякое такое... Вы в этом доме живете? Старухи хранили упорное молчание. Прямо партизанки какие-то, да и только! Попробуй разговори таких. Только одна из них, самая щуплая, неожиданно вскочила и резво, практически не опираясь на костыль, засеменила в сторону пасторального домика. Но не затем Мура тряслась полтора часа на электричке, чтобы вот так вот за здорово живешь вернуться ни с чем. - Вы тут, наверное, всех знаете? Старухи безмолвствовали. Может, они глухие, подумала Мура и почти прокричала: - Вы здесь всех знаете? Старуха, сидящая к ней ближе, отодвинулась и зло огрызнулась: - Чего разоралась? Пришла сюда и орет! Мура стушевалась: - Так вы же не отвечаете... Я вас спрашиваю, спрашиваю... Та же старуха ощупала ее водянистым взглядом и безапелляционно заметила: - А кто ты такая, чтобы я тебе отвечала? Ходют тут всякие, а ты им отвечай! Вторая полностью солидаризировалась с первой: - И правда, чего пристала, спрашивается? Сидим тут, отдыхаем, а она заявилась и орет на ухо. И без тебя голова болит! Мы тебя звали, что ли? Иди отсюда! Такая бесцеремонность задела Муру за живое. - А вы что, эту скамейку оккупировали? - Чиво-чиво? - Злые старухи переглянулись. - А чего вы меня прогоняете? Где хочу, там и сижу, - вполне резонно заявила Мура. - Может, я специально из Владивостока приехала, чтобы на вашей скамейке посидеть! Старухи в едином порыве сорвались с нагретого места и скрылись в доме. От Муры не ускользнуло то обстоятельство, что они немедленно заняли наблюдательный пост в одном из окон на первом этаже. Что тут скажешь, дружеской беседы не получилось. Мура посидела на скамейке еще пару минут, чтобы, так сказать, закрепить свое законное право сидеть где ей вздумается, после чего со вздохом поднялась. Она все еще не знала, что ей предпринять дальше. Похоже, расследование, на которое она возлагала большие надежды, окончательно и бесповоротно зашло в тупик. - Ваши документы! - неожиданно раздалось за ее спиной. - Что-о? - Мура медленно обернулась. Позади скамейки стоял крепкий тип в камуфляже и, насупившись, смотрел на нее. - Ваши документы! - повторил он и крепко вцепился в ее локоть.
Глава 26
БОЙНЯ В КВАРТИРЕ № 4
- Ну вот, еще одна, - констатировал юркий товарищ из ЖЭКа, ломавший дверь, - на прошлой неделе старуха в соседнем доме преставилась. Между прочим, до девяноста трех годков дожила - мы при нашей нервенной жизни до таких лет не дотянем, это точно. Жэковский Спиноза шмыгнул носом, а Рогов подумал, что загнется тот скорее всего не от "нервенной жизни", а от долгой и всеобъемлющей любви к известному народному напитку. По крайней мере, о ней свидетельствовали некоторая лиловость в районе его носа и не очень уверенное обращение с инструментом по причине характерной дрожи в мозолистых пролетарских конечностях. Между тем бытовой алкаш вытянул по-гусиному шею и присвистнул: - Маманя, кто же это ее так? Поскольку "мамани", которая могла бы обстоятельно рассказать, кто именно искромсал лежащую на полу женщину в линялом домашнем халате, поблизости не оказалось, Рогов оттеснил товарища из ЖЭКа на лестничную площадку и велел подождать там. Шуру он послал к соседям - вызывать подмогу в виде местных оперативников и криминалистов. Сам же пока присмотрелся к убитой. Тот, кто ее исполосовал, несомненно, был настоящим живодером. Рогов оглядел заляпанные кровью пол и стены и пробормотал: - Прямо как на бойне... Женщина лежала ничком, вытянув руки вперед, словно упала на бегу, и на ее левом запястье виднелась небольшая синяя буковка "С", которую вполне можно было принять за подкову. Рогов печально поздравил себя с потерей важного свидетеля по делу Лики Столетовой. Позади скорбно скрипнула дверь, Рогов обернулся, не скрывая досады: Шура Тиунова стояла в прихожей, торжественная и многозначительная, как на дипломатическом рауте. - Думаете, "почерк" похож? - спросила она шепотом. - Ничего я не думаю, - огрызнулся Рогов и не преминул кольнуть: - Я не аналитик, я практик. Получу заключение экспертизы - тогда и буду строить предположения... - И осведомился с издевкой: - Надеюсь, вы не забыли, о чем я вас просил? Я имею в виду, чтобы сначала вы позвонили криминалистам, а потом уже подружке... Шура вспыхнула до корней своих обесцвеченных перекисью волос и процедила, делая ударения буквально на каждой букве: - Криминалисты будут с минуты на минуту, а моя единственная подружка сейчас находится в самолете, а самолет летит в Америку. Рогов промолчал, только подумал: "Надо же, какие у нас подружки". Шура же тем временем побледнела, охнула - это она наконец рассмотрела место кровавого побоища, - но в обморок не грохнулась. Рогов так и не понял, разочаровало его это или обрадовало. А спустя минуту произнесла прерывающимся голосом: - Это она.., это она приходила тогда ругаться из-за племянницы. Хотя Рогов и сам уже об этом догадался, он все-таки уточнил: - Точно? - Уверена, - твердо заверила Шура, - да вот же, посмотрите... У нее наколка на руке, видите? Видите, видите, а вы надо мной смеялись! Не исключено, что Шура еще долго восторгалась бы своей прозорливостью, если бы их миролюбивую беседу не прервали подоспевшие местные пинкертоны с собакой и криминалисты. Работа закипела, а с нею начались расспросы, что да почему. Рогов коротко обрисовал ситуацию, пронаблюдал, как вытянулась физиономия у участкового, который, вероятно, догадался, что обычной бытовухой в данном случае не пахнет, а пахнет кое-чем похуже, а именно "висяком", и засобирался по следующему адресу. Пришла пора навестить юную гангстершу, заработавшую сотрясение мозга. Шуру он оставил на месте преступления, вменив ей в обязанность опрос соседей и прочих возможных свидетелей.
***
- А, это вы... - Красивые синие глаза, полуприкрытые опахалами из ресниц, с испугом остановились на Рогове. Рогов поискал взглядом, куда бы ему присесть, и не нашел ничего подходящего за исключением старых больничных кроватей с металлическими сетками. - А пойдемте во двор, - предложила девушка, - мне уже разрешают гулять, - и прибавила, спохватившись: - Не бойтесь, я не убегу... Как показалось Рогову, со времени их неожиданной встречи в гастрономе девчонка еще больше побледнела и истончилась, и он заопасался, что печальная новость ее добьет, хотя главный врач и заверил его, будто она пошла на поправку и не сегодня завтра ее выпишут. Они вышли в больничный двор, заросший старыми кряжистыми деревьями, в котором было сумрачно, как в лесу. Рогов снова заозирался по сторонам, высматривая какую-нибудь скамейку или что-нибудь в таком роде, но девушка сказала: - Тут сидеть негде, можно только гулять. - Хорошо, давай гулять, - согласился Рогов, и они стали "гулять" от большого мусорного бака до глухой бетонной стены, отделяющей больничные владения от прочего мира. Справедливости ради следует отметить, что остальные маршруты были еще менее живописными. Девушка шла медленно, склонив голову и пиная носком туфли маленький гладкий камушек. Видно было, что она собирается с мыслями, и Рогов решил дать ей возможность высказаться первой. - Вы, наверное, думаете, что я какая-нибудь... - наконец решилась она, - а я, я даже не знаю, как это вышло... Фильмов, наверное, по телевизору насмотрелась... - Похоже, она повторяла чьи-то слова, не иначе своей тетки Светланы Петровны Бельцовой. Так оно и оказалось. - Вы только на тетю Свету не подумайте, - зачастила девчонка, - а то чуть что, она такая, она сякая... А ей, если хотите, просто в жизни не повезло. Вот сейчас на работу никак не может устроиться, а она хорошая, честное, слово!.. И она не пьяница, так, выпьет иногда, но это же не запрещено? И потом, вы бы сами постояли на рынке зимой, в мороз, по пять-шесть часов, да там все выпивают, чтобы согреться... Рогов вспомнил, как Бельцову описала Шура Тиунова, и невольно поежился. "Аналитик в юбке" прямо как в воду смотрела: и насчет выпивки, и насчет работы на рынке. А знаменитая наколка? М-да, слава богу, она всего этого не слышала! Ничего не попишешь, Юрий Викторович Рогов был всего лишь скромным трудягой с задатками неудачника и комплексом по поводу собственного не очень атлетического сложения, а такие не любят признавать свои ошибки. - М-м-м... Юля, можно, я буду так тебя называть? Девчонка кивнула своей понурой головой. - Так вот. Юля, когда твоя тетя навещала тебя в последний раз? - Вчера вечером... А что, что-нибудь случилось? - Резко вскинувшиеся ресницы-опахала обнажили такую запредельную синь, что Рогову захотелось зажмуриться. - Вечером... А точнее, в котором часу? - Часов в семь... А что, что случилось? - повторила она уже требовательнее. - У меня очень плохие новости, - пробормотал Рогов и сильно пожалел, что согласился на прогулку. Вот станет ей плохо, что он будет делать? Впрочем, в данный момент они находились в непосредственной близости от мусорного бака, а от него до больничного корпуса рукой подать... - Какие новости? - Юля вцепилась тонкой бледной рукой в ворот застиранного халатика, очень похожего на тот, что был на ее тетке в смертный час. Отступать было некуда, и Рогов выдохнул: - Плохие новости. С твоей теткой случилось несчастье. Сообщив эту полуправду, он впился глазами в бледное Юлино лицо, дабы вовремя разглядеть в нем перемены, грозящие серьезными последствиями, и поддержать ее в прямом и переносном смысле в случае необходимости. Она только остановилась, замерла на минуту, после чего обреченно спросила: - Ее убили, да? Несколько растерявшийся Рогов подтвердил ее предположение коротким кивком. - Она этого боялась, - тихо сказала Юля и, развернувшись у мусорного бака, медленно пошла к бетонной стене. - Почему? - так же тихо осведомился Рогов, словно боясь ее вспугнуть. Девушка пожала плечами: - Она всегда этого боялась. Читала сводки происшествий и страшно переживала, вдруг с ней такое произойдет... И на рынке у них нескольких убили, ну, это в основном богатых, тех, у кого был свой товар, а тетя Света, она же чужой продавала. Она и имела-то с этого мало... Они наконец достигли стены, где и случилось то, чего Рогов больше всего опасался. Девчонка глухо зарыдала, прижавшись спиной к холодному бетону, а Рогов заметался, не зная, что предпринять, если с ней случится приступ. От переживаний он весь покрылся испариной и чувствовал себя так, словно ему предстояло самостоятельно принять роды. - Только не плачь, только не плачь, тебе нельзя, - бормотал он, мысленно прикидывая расстояние до больничного корпуса. А она вдруг отняла руки от заплаканного лица и четко сказала: - Это все из-за того медальона. Зачем она его только взяла? От неожиданности Рогов тоже привалился плечом к стене и стал судорожно шарить во внутреннем кармане пиджака: - Какой медальон ты имеешь в виду? Этот? Наконец он достал ту самую фотографию манекенщицы с колье на шее и показал ее девчонке. Та взглянула не очень пристально и ответила: - Ну да, кажется, этот... - Посмотри, пожалуйста, повнимательнее, - попросил Рогов. Девчонка всхлипнула: - По крайней мере, очень похож. Я же его видела только один раз, позавчера, когда тетя Света приносила его, чтобы показать. Сказала, что он очень дорогой, она его продаст и у нас будут деньги... А кто эта женщина? - А твоя тетя про нее ничего не говорила? - Не-а, про нее ничего. Сказала, что... Господи, как же она сказала, - девчонка обхватила голову, силясь вспомнить. - Она сказала, что честно его отработала... - Заработала, - поправил ее Рогов. - Да нет, именно отработала, - настояла на своем Юля, - да, отработала. Наверное, уговор какой-нибудь был. Я стала спрашивать, откуда она его взяла, а она все твердила, что имеет на него право... Ну, как-то она все туманно рассказывала, и я сразу начала беспокоиться. Поэтому, когда вы сказали про.., несчастье, я и подумала. Если этот медальон такой дорогой, то за него могут и убить, так же? Рогов механически кивнул головой, а девчонка снова залилась слезами, повторяя сквозь всхлипы: - И зачем она его только взяла? И этот тип, что на скамейке сидел, как же он проморгал?! Тоже мне, а еще говорят: наша милиция нас бережет. - Какой тип? - вскрикнул Рогов. Девчонка перестала реветь и уставилась на сыщика своими неподражаемыми синющими гляделками: - Какой-какой? Откуда я знаю какой? Вам видней. Тетя Света рассказывала, что последние несколько дней какой-то мужик сидел на скамейке возле дома. Она думала, что это милиция следит за нашей квартирой. Я же теперь опасная преступница, так ведь? Быстро ярлык навесили, а того не спросите, чего я в тот магазин сунулась? От полной безнадеги, чтоб вы знали! Жить нам не на что было. На рынке сейчас много не заработаешь, а в училище стипендию не платят... Последние откровения Рогов слушал вполуха, не потому, что слишком хорошо знал, как легко найти оправдания чему угодно, просто глубоко погрузился в размышления. Что же это такое получалось, а? Манекенщицу убила Бельцова, убила, чтобы забрать колье... Тогда кто убил ее? Оснований думать, что она сама на почве угрызений совести наложила на себя руки столь экстравагантным способом, у него не было.
Глава 27
ДЕВОЧКИ-ПРИПЕВОЧКИ
- Так что мы будем с вами делать, гражданка Котова Мария Георгиевна? - Голос у молодого и приятного во всех отношениях милицейского лейтенанта был почти ласковый, чего не скажешь о его взгляде, профессионально отсвечивающем вороненой сталью. Мура фыркнула: - Лично я в ближайшее время собираюсь ожидать извинений от вас и от вашего начальства. Ну а вы, как я думаю, будете заняты организацией этого мероприятия. Лейтенант нахмурился, а сталь в его взгляде преобразовалась в дамасскую. Он раскрыл Мурин паспорт, внимательно присмотрелся к фотографии, потом взглянул на Муру, видимо, сравнивая копию, сделанную в паршивом ателье, с живым и искрометным оригиналом, к тому же нервно качающим ногой. - Значит, живете вы в Москве, Мария Георгиевна... А у нас что забыли, если не секрет? - Секрет. А больше я вам не скажу ни слова, кроме того, что ваши действия - стопроцентный произвол, и если вы меня немедленно не отпустите, я, я.., я объявлю бессрочную голодовку! - отрезала Мура, неожидан но обнаружившая в себе благородный пыл правозащитницы. Лейтенант, однако, не проявил ни малейшего беспокойства о ее здоровье, а небрежно покрутил диск телефона и поинтересовался у трубки: - Бочкин, ты? Как жизнь? Угу, угу... Слушай, проверь по картотеке Котову Марию Георгиевну 1968 года рождения, уроженку Москвы.., и это.., будь другом, выясни, не числится ли у нас пропавшим паспорт на это имя, а то у меня тут сидит одна особа, которая не очень похожа на собственную фотографию. Ну ладно, я жду... Пожалуй, в этом вопросе Мура была с ним солидарна, на самом деле Мура выглядела намного лучше, чем на снимке, однако не до такой степени, чтобы не узнать ее. Именно поэтому она, еще минуту назад обещавшая не произнести больше ни слова, не просто заговорила, а закричала: - Да что же это такое, что же это делается, люди добрые! Вы что тут, все с ума посходили? Сначала мне не разрешают на скамейке спокойно посидеть, потом и вовсе хватают и начинают проверять по картотеке. На каком основании, спрашивается? - Хотите оснований? - уточнил лейтенант, и глаза его стали похожи на две опасные бритвы. - Пожалуйста, - он откинулся на спинку стула и закурил, - по городу уже месяц курсирует ловкая дамочка, которая представляется сотрудницей собеса, входит в доверие к пенсионерам и обчищает их квартиры... - Так вы... Бдительная тут у вас общественность, ничего не скажешь, язвительно усмехнулась Мура. - Не жалуемся... Но это еще не все. Самое интересное, что, по описаниям свидетелей, приметы мошенницы очень схожи с вашими... - Что-о? - Мура чуть не свалилась со стула. - Да вы.., в чем вы меня обвиняете? Голос лейтенанта оставался подозрительно ласковым: - А я не суд, чтобы обвинять. Я вас всего лишь подозреваю, а если вы хотите развеять мои подозрения, то расскажите, что вы высматривали там, где вас задержали? Такого хамства Мура перенести не могла и окончательно пошла вразнос. - Ах, меня задержали? Очень мило! - Она нервно забарабанила пальцами по столу. - А все-таки я не совсем понимаю, почему? Эта дурацкая скамейка, что, стратегический объект? Где это видано, чтобы в наручники заковывали за то, что кто-то присел отдохнуть на скамейке? Милиционер обиделся: - В какие наручники? Вы преувеличиваете, вас всего лишь препроводили... Но Мура уже не могла остановиться: - Между прочим, меня препроводили, даже не интересуясь моим желанием! А теперь так: оправдываться я не буду. Это вы должны доказать, что я обчистила ваших бдительных пенсионеров. Лейтенант тоже не на шутку разозлился: - А вот и докажем! Пригласим свидетелей на опознание и... Мура представила себе старух свидетельниц вроде тех, что сгоняли ее со скамейки, и невольно поежилась. Дело принимало нешуточный оборот. Да эти слепые и глухие бабуси запросто могут ее перепутать с настоящей мошенницей, особенно если, как выразился милиционер, их приметы совпадают. Тут она вспомнила Кирку и Лоскутова, таких похожих, что даже Викуля ошиблась, и ей стало совсем нехорошо. Усиленный мыслительный процесс писательницы прервал осторожный скрип двери. Мура обернулась и увидела женщину средних лет, не сводящую с нее внимательных глаз. Мурино сердце екнуло. Все, началось, уже опознают, подумала она. А женщина рывком открыла дверь и провозгласила: - Это она, точно она! Провалиться мне на этом самом месте!
***
Мура с упоением раздавала автографы. Но случилось это далеко не сразу. А уже после того, как все счастливо разъяснилось, и разъяснилось в ее пользу. Заглянувшая в кабинет женщина оказалась сотрудницей озерского УВД и опознала в Муре вовсе не мошенницу, обирающую доверчивых старушек, а кумира женских сердец - Алену Вереск. Лейтенант, правда, был совершенно к этому не готов и какое-то время упорно продолжал ее подозревать. Зато когда откуда-то явилась Мурина книжка с фотографией на обложке (между прочим, более удачной, нежели в паспорте), он вдруг побледнел и затрепетал. Причина такой резкой метаморфозы определилась довольно скоро: жена бедняги, по его же словам, была ярой поклонницей Муриного таланта, а посему он сильно рисковал. Чем? Навлечь на себя кары небесные своим неуважительным отношением к самой Алене Вереск! Тогда Мура решила быть великодушной и снисходительно его простила. И вот она трудилась над автографами, чуть ли не высунув язык, ибо на радостную весть об именитой гостье сбежалась практически вся женская часть местного УВД. Ей даже пришлось устроить что-то вроде маленькой читательской конференции, отвечая на разнообразные вопросы. Кстати, самым распространенным из них был: "А с кого вы списываете своих героинь?" Мура отвечала витиевато и уклончиво, чтобы не разочаровать поклонниц. Не могла же она им откровенно признаться в том, что и героинь, и героев она "списывала" с себя. В конце концов даже главный ее обидчик притащил последний ее роман и, зардевшись, попросил: - Подпишите, пожалуйста... Это для моей жены. Мура осведомилась, как зовут жену лейтенанта, и сделала стандартную надпись на титульном листе. Пусть помнит о ее великодушии! Когда первое потрясение улеглось, женщина, признавшая в Муре Алену Вереск, живо заинтересовалась, каким, собственно, ветром ее занесло в их края, да еще и в столь специфическое место. - На огонек заглянула, - загадочно ответствовала Мура, косясь на лейтенанта. Тот не стал запираться, выложил, как все было: - Да ошибочка вышла, к сожалению. Ту стерву, что бабуль грабила, прикидываясь работницей из райсобеса, мы так и не нашли... А тут... В общем, Мария Георгиевна там на лавочке сидела, а старушки пожаловались Потапову - ну, знаете Леньку Потапова, он как раз в том доме живет. Так и получилось. А вы-то что же сразу не сказали, кто вы такая, нельзя же быть такой скромной... Честно говоря, сказать, что Мура скромница, было бы сильным преувеличением, но свое знатное творческое имя она особенно не афишировала. Потому что, во-первых, всегда справедливо полагала, что слава найдет и на печке, а во-вторых, псевдоним этот с недавних пор ей уже не принадлежал, и теперь еще предстояло подумать о том, как сделать новый не менее громким. - Ну вы уж его простите, - вступилась за проштрафившегося лейтенанта дама, узнавшая Муру первой, - работа у нас такая, нервная. - Да ладно вам, Ксения Павловна, - махнул рукой лейтенант, - я же говорю, что виноват. А все Потапов, ну, попадется он мне... Ксения Павловна, похожая на добродушную школьную учительницу, всплеснула руками и с удвоенной энергией принялась горячо убеждать Муру: - Ну, не держите на нас зла, пожалуйста. Конечно, это обидно, когда тебя подозревают, но сделайте скидку на специфику нашей профессии. Мура все еще немного ершилась: - Ладно, ладно, я уже все поняла насчет этой специфики, которая заключается в том, чтобы подозревать всех подряд. Как говорится, на всякий случай. Мура высказала наболевшее, ибо имела зуб не только на местных пинкертонов, но и на московских в лице следователя Рогова. Ксения Павловна, видимо, чрезвычайно расстроенная этим обстоятельством, продолжала рьяно отстаивать честь мундира: - Вот послушайте меня. Я в органах уже двадцать пять лет работаю и всякого насмотрелась. Через мои руки столько преступников прошло, в буквальном смысле от мала до велика - я ведь долго работала в детской комнате милиции, - и другой раз не только фактам, собственным глазам не веришь! Думаешь, неужели этот человек способен на такое, нет, не может быть! Он уже сам во всем признался, а ты все сомневаешься. Внешность бывает так обманчива... Один случай я вообще на всю жизнь запомнила. Это было.., уже шестнадцать лет назад... Точно, шестнадцать. В общем, в том году мы всю область обогнали по квартирным кражам. Почерк был один и тот же: преступники забирались в квартиры на первом этаже через форточки, брали что понравилось... Естественно, мы сразу смекнули: это дело рук подростков. Я перешерстила весь свой контингент, ну, из неблагополучных семей, тех, у которых были приводы - слава богу, таких тогда было не так уж много, теперь-то больше, - без толку. Ох, и пришлось мне тогда попотеть, доложу я вам, вся в мыле была. Немудрено: проценты плохие, сверху давят, премии лишают и прочее... Женщина перевела дух, многозначительно посмотрев на Муру, и продолжила живописать свое боевое прошлое: - Нашла я их. Не буду рассказывать как, это долгая история, но преступницами оказались девочки из хороших семей, отличницы, участницы художественной самодеятельности и так далее. Таких принято называть гордостью школы. Я сама была в ужасе, когда все сошлось, но факты - вещь упрямая. Девчонки, конечно, признались, украденные вещи тоже нашли, они их прятали на садовом участке. Попросту закопали под яблоней. Представьте себе, эти отличницы приходили домой, прилежно делали уроки, после чего отправлялись на свой промысел. Самим им было по четырнадцать, а на помощь они время от времени привлекали и вовсе соплячек - по семь-восемь лет, в основном не очень присмотренных. У одних родители беспробудно пили, другие жили с бабушками... Короче, малолетки влезали в форточки, открывали им двери, а дальше - дело техники. Мура не выносила пространных историй в чужом исполнении, поскольку в качестве рассказчика, точнее, рассказчицы воспринимала исключительно самое себя. - И что было потом? - поторопила она разговорчивую ветеранку. - Да что, - вздохнула та, - подружек отправили в колонию для несовершеннолетних преступников. Малолеток, конечно, только опросили, да еще внушение сделали родне, чтобы лучше присматривали... А я это к чему вам рассказала? - спохватилась Ксения Павловна. - К тому, что внешность бывает обманчива, - милостиво напомнила Мура. - Точно-точно, - обрадованно подхватила женщина, - да я вам сейчас и фотографию этих девчонок покажу, я ее специально сохранила на память. Иногда, знаете ли, когда начну опять сомневаться, взгляну, вспомню. Я сейчас, сейчас... - Зачем фотография? Я и так вам верю! - воскликнула Мура, но женщина уже скрылась за дверью. Вернулась она через минуту, торжественная, со снимком в руках. - Вот, полюбуйтесь, какие девочки-припевочки! Ну кто скажет, что это форточницы? Скажите, разве я не права? Мура взглянула только, чтобы не показаться невежливой, и неожиданно задержала взгляд, не понимая, почему, собственно. Что ей до двух девчонок-подростков, добросовестно смотревших в камеру, аккуратно причесанных, с добродушными улыбками на по-детски пухлых личиках? - Вот эта темненькая - Света Бельцова. - между тем разъясняла Ксения Павловна, - а рыженькая - Тамара Палий... Мура неожиданно заволновалась: - Вы сказали, Тамара? - Ну да, Тамара. Она вообще была добродушнейшее существо, все время опекала одну девчушку, оставшуюся без матери и жившую с бабкой. Такая была красивая маленькая девочка, похожая на Мальвину, ее еще звали необычно... А, Анжелика ее звали. Мура опять впилась глазами в снимок и так заскрипела зубами, словно ей отпиливали ногу без наркоза.
Глава 28
НОВЫЙ ИМИДЖ ДЛЯ ЛАУРЫ
Шура добросовестно выкладывала то, что ей удалось разузнать об убитой в своей квартире Светлане Петровне Бельцовой. - Тридцать лет, хотя выглядела намного старше, - это она добавила от себя, чем вызвала недовольное сопение Рогова, - родом из Озерска. Там у нее была квартира, которую она, по слухам, продала и перебралась к своей племяннице Юлии Головко. (Сама Юлия полгода назад осиротела, родители погибли в автомобильной катастрофе.) Зарабатывала тем, что торговала на Черкизовском рынке обувью. В последнее время дела у нее шли не очень хорошо. Нынче у рыночных торговцев жизнь вообще не сладкая, не то что раньше. Немудрено: те, у кого есть деньги, предпочитают отовариваться в хороших магазинах с гарантиями качества и прочим, а те, кто был бы рад и рыночному барахлу, хронически сидят без денег: то зарплату им задерживают, то еще что-нибудь... Это опять был собственный Шурин комментарий, а потому Рогов ее безжалостно прервал: - У нее была судимость? - В общем-то, да, но не слишком серьезная. Провела пару лет в колонии для несовершеннолетних преступников - в подростковом возрасте попалась на квартирных кражах. Наколка на запястье, как я понимаю, тоже с тех времен... Честно говоря, я думаю... Рогов опять не дал ей договорить. Его интересовали исключительно голые факты, а не домыслы, основанные на знаменитой женской интуиции. Шурина отсебятина ему уже порядком поднадоела. - Что говорят соседи? Шура вздохнула: - Соседи говорят много, но никаких ниточек... - Что говорят соседи? - повторил Рогов голосом Зевса-громовержца. - Бельцова не была приятной собеседницей и вообще не отличалась общительностью. Говорят, выпивала, но домой никого не водила. В последнее время, видимо, на рынок не ходила, во всяком случае, уже пару недель никто не видел ее с баулами, - отрапортовала Шура, давшая себе слово отныне отвечать только на прямо поставленные вопросы. - Никаких подозрительных шумов, криков и потасовки они, конечно, не слышали, - продолжил за нее Рогов. Шура только развела руками. - А что показал обыск? Что говорят криминалисты? - Убийцу впустила она сама. Видимо, оказывала ему сопротивление, потому что там все в крови... Потом он ушел и захлопнул дверь. - Значит, он гонялся за ней с ножом, а соседи ничего не слышали? усмехнулся Рогов. - Непонятно, зачем ломать "хрущевки", если в них такая замечательная звукоизоляция? - При этом он вспомнил симпатичную кулинарку из квартиры рядом, которая не производила впечатления глухой на оба уха. - В соседней квартире никого не было, - развеяла его сомнения Шура, они только утром приехали с дачи. - Найдены ли во время обыска какие-нибудь ценности, например, колье? - Колье? Какое колье? - забеспокоилась Шура, но тут же взяла себя в руки. - Насколько я знаю, ничего похожего. В квартире вообще достатком не пахнет. - Понятно, - пробурчал Рогов и добавил: - Это что, все'. Шура неопределенно пожала плечами: - Я жду конкретных вопросов. Вот нахалюга! - Так что еще? - осведомился Рогов и подумал: "Еще немного - и я заработаю невроз с этой помощницей". Шура загадочно улыбнулась, и только тут он заметил, что она сжимает в руке какой-то смя-ть1й клочок бумаги. - Вот! - сказала она и сунула ему жеваную бумажку. - Что, еще одно письмо? - испугался Рогов. Она только покачала головой. Рогов с некоторым опасением взглянул на поданный ему листок и несколько опешил, ибо вместо ожидаемых им букв увидел рисунок: карандашный женский профиль со странным сооружением из завитков на макушке. - Это что еще такое? - протянул он. - По-моему, рисунок, - осчастливила его своей догадкой Шура. - Я еще не слепой, - огрызнулся Рогов, - вижу, что не вышивка. И откуда он взялся? - Мальчишки подобрали, им понравился рисунок... А взялся он... В общем, за день или за два до убийства они видели какого-то человека, который сидел у подъезда на лавочке и что-то черкал в блокноте. Потом встал и уехал на темной иномарке, которую, между прочим, оставил за квартал от дома. Но мальчишки все равно углядели, как он в нее садился, только в марке издали не разобрались. - Приметы? - взревел Рогов. - Блондин лет сорока или около того, хорошо одет. Рогов склонил голову и взлохматил свою и без того давно нуждавшуюся в услугах парикмахера гриву. - Так вот кто за ней следил! - вырвалось у него. Он снова перевел взгляд на Шуру. - С этого и надо было начинать! Шура обреченно вздохнула. Рогов разгладил блокнотный листок на столе и принялся рассматривать рисунок, который показался ему довольно странным. Женский профиль был всего лишь легко очерчен, рука неведомого художника не удосужилась даже обозначить на нем глаза, зато не поленилась тщательно выписать многочисленные букли. Что бы это значило, черт возьми? Шура, которая обиженно топталась рядом, тихо пробормотала: - Если я еще что-нибудь понимаю, это эскиз... - Какой еще эскиз? Она повертела головой, присматриваясь к загадочному профилю: - Я думаю, эскиз прически. Ну, есть люди, которые занимаются такими вещами, всякие стилисты и визажисты. Сейчас это модно. - Визажисты? - переспросил Рогов. - Ну да, - подтвердила Шура. Рогов почувствовал себя как в детстве, когда играл в игру "холодно горячо". То состояние, в котором он сейчас находился, его дворовые приятели охарактеризовали бы не иначе как "теплее, еще теплее...".