Ну вот! Туча разразилась, - горестно думаю я. Один из полицейских Бомашэ - шелудивый пес, состарившийся на работе. Он никогда не прощает прелюбодеяний. С тех пор, как поступил в полицию, все время толкует об отставке. Правда, теперь, когда долгожданная отставка приближается, он начинает бояться ее.
Его спутник - молодой блондинчик с усиками, как у моржа. Вид у него серьезный и важный, обычный для новичка, попавшего в полицию.
Я набрасываюсь на своего бывшего коллегу Бомашэ с таким энтузиазмом, что надо быть слепым и глухим или безнадежным кретином, чтобы поверить в мою искренность.
- Каким добрым ветром, старик?
- Не думаю, чтобы ветер был добрым.
Он скверно подмигивает, и это мне очень не нравится. Я приглашаю их в свой кабинет.
- Ты неплохо устроился, - скрипит Бомашэ. - Наверное, это стоит кучу денег?
Меня словно что-то подстегивает.
- Целое состояние, - подтверждаю я.
- У тебя были деньга?
- Я их нашел.
- Вероятно, у тебя - неплохие связи?
- Как видишь.
Наступает молчание, во время которого несколько остывает его ненависть, и успокаиваются мои нервы.
Они садятся. Я отодвигаю картину, за которой находится бар, где поблескивают хрустальные рюмки и дорогие бутылки.
- Я помню, Жорж, что ты не любишь виски.
- У меня язва желудка.
- Тогда, легкое порто?
Он любит казаться эрудированным человеком, поэтому жеманно отвечает:
- С наперсток.
Я наливаю ему и обращаюсь к замороженному агенту.
- А тебе, сынок?
Но "сынок" отворачивается и сухо произносит:
- Ничего.
Туча сгущается все больше и больше.
- Так что же привело вас сюда, Жорж?
- Анонимный сигнал.
- Да ну? Насчет меня?
- Да.
- А в чем меня обвиняют? В нарушении гражданских прав? В изнасиловании?
- В убийстве!
Я даже не улыбаюсь. Я держусь великолепно - сижу с каменным лицом, внутри - сжатый комок.
- Вы приехали сюда на такси? - спрашиваю я.
Бомашэ удивленно раскрывает глаза.
- Да, а в чем дело?
- И сколько стоит проезд?
- Э-э-э...
- Ну так сколько?
- Четырнадцать франков. А в чем дело?
- И еще четырнадцать - на обратный путь, значит, двадцать восемь. Ты истратил двадцать восемь франков за счет Дворца, чтобы сказать мне, что какой-то шутник обвинил меня в убийстве! Меня, бывшего комиссара, карьера которого...
Он поднимает свой стакан с порто.
- За твое здоровье, Сан-Антонио!
Он говорит это без улыбки. Скверно, очень скверно. Мерзавец! Власть!
Поразительная вещь! С тех пор, как я официально больше не принадлежу к органам, я просто не переношу их всех. Для них я скатился в ряды подонков, швали - они думают, что я боюсь их машины.
- Дело касается убийства одной потаскушки нынешней ночью. Некто Инес Падон, дочь банкира. Ты знаком с ней?
В обстоятельствах, когда надо решать мгновенно, не задумываясь, я руководствуюсь только инстинктом.
- Да, я пользовался ее благосклонностью.
- Поздравляю. Она была недурна. Я видел ее уже изуродованной, однако, этого не скроешь. Звонивший по телефону сообщил, что вопреки всем уликам, убил ее не тот пьяный тип, что сшивался там, а ты.
Мое лицо остается непроницаемым. Бомашэ ждет, но так как я молчу, он спрашивает: