— Старик должен застрелить его.
— Это не смешно.
— А я не пытаюсь шутить. Неужели ты не понимаешь, что девушка после такого объяснения больше не стала бы с ним разговаривать, а ее семья выгнала бы жениха из города? Кто может простить, что из него сделали морскую свинку в подобном эксперименте?
— Они простили бы его, если бы он действительно оказался знаменитым писателем.
— Никогда, Брюс! Ни за что на свете! Подумай, в каком настроении зрители отправятся домой. Что они получат после трех актов нарастающего напряжения?
— Счастливый конец.
— К черту твой счастливый конец!
Брюс бросил на туалетный столик салфетку, которой вытирал лицо, и поднялся; не было заметно, чтобы он вышел из себя, — с ним это случалось крайне редко. Сунув руки в карманы голубого шелкового халата, он начал расхаживать по комнате, покуда костюмер Тоби терпеливо ждал на заднем плане с его повседневной одеждой.
Вскоре Брюс повернулся к Берил с улыбкой, от которой таяли сердца стольких женщин по другую сторону рампы.
— Ну-ну, крошка, не теряй самообладание. — Его голос звучал мягко и убеждающе. — Признаю, что пьеса имеет свои недостатки…
— Да. И автор, по-видимому, это знает.
Актер внезапно встрепенулся:
— Вот как? Почему ты так думаешь?
— Некоторые страницы отпечатаны на другой машинке — в том числе целый кусок последнего акта. Могу точно показать тебе, где он толком не мог принять решение, и… — Берил оборвала фразу. — А где пьеса, Брюс?
— Я отослал рукопись Этель Уитмен, чтобы она сделала дюжину копий. Боюсь, это займет много времени.
— Ты написал автору?
— Да, конечно. — Он отмахнулся от вопроса, не придавая ему значения. — Ответа не последовало.
— Прошло три недели, и ответа нет?
— Да.
— Но, Брюс, нельзя начинать работу над постановкой без согласия автора и заключения контракта.
Брюс засмеялся, откинув голову.
— Девочка моя, кто говорит о постановке? Я устал и нуждаюсь в длительном отдыхе. Сейчас я уеду на каникулы, а потом… Господи, да что с тобой?
Берил с открытым ртом и вдохновением в глазах указывала на него пальцем, как пророчица.
— Нашла! — воскликнула она.
— Что ты нашла?
— Я говорила, что концовка пьесы — полная чушь. И я это докажу!
— Каким образом?
Берил подобрала сигарету, все еще тлеющую на краю туалетного стола, и дважды затянулась ею, прежде чем раздавить окурок на стеклянной крышке стола.
— Брюс, — сказала она, подняв голову, — почему бы тебе не стать Роджером Бьюли?
Спустя много времени Деннис Фостер вспоминал этот последний приятный вечер перед тем, как кое-кто начал заигрывать с силами, могущества которых не понимал. Сильнее всего в его памяти запечатлелся Брюс Рэнсом, изумленно уставившийся на Берил, держа руки в карманах халата, словно схваченный объективом скрытой камеры.
— Не понимаю, — сказал Брюс.
— В субботу после заключительного спектакля ты собираешься на каникулы в какое-то местечко на восточном побережье, не так ли?
— Да.
— И ты уже заказал номер в гостинице под вымышленным именем?
— Да. Я… — Брюс вынул руки из карманов. Его взгляд стал настороженным, а губы втянулись, еще сильнее подчеркнув выпуклые скулы.
— Боже всемогущий! — воскликнул он. — Ты имеешь в виду…
Берил кивнула.
— Я бросаю тебе вызов, предлагая сделать то, что делает герой пьесы. Он оказывается известным писателем, а ты известный актер, что в принципе одно и то же. Теперь понимаешь?
— Да.
— Поезжай в это место… как оно называется?
— Олдбридж в Суффолке — точнее, рядом с ним.
— Поезжай туда, — продолжала Берил, — и остановись в местной гостинице. Потом начинай делать оговорки в соответствии с пьесой. Постепенно вся деревня придет к выводу, что ты единственный и неповторимый Роджер Бьюли, снова вышедший на охоту. А тем временем ухаживай за какой-нибудь местной девушкой — желательно дочерью важной шишки. Тебе это не составит особого труда… Брюс! Ты меня слушаешь?
— Что? Да-да, слушаю.
Брюс сжимал и разжимал кулаки. Его мысли витали где-то далеко.
— Вероятно, — засмеялась Берил, — у девушки не окажется отца, который захочет тебя застрелить. Подобное бывает только в пьесах и книгах. Но у нее наверняка найдется родственник или дружок, которому не понравится зрелище его маленькой птички в когтях Роджера Бьюли.
— Да, очевидно.
— А потом, когда ты переполошишь всех… Сколько времени ты намерен пробыть в Олдбридже?
— Месяц, — машинально отозвался Брюс. — В октябре у меня намечается радиопостановка, но до того я могу оставаться в деревне.
К огорчению Денниса Фостера, который сидел молча, Брюс, кажется, воспринимал дело как наполовину свершившийся факт.