Нехотя описываю:
— Высокий, полный, детское лицо. В очках. Руки волосатые. Золотой перстень.
— Нет, нет, не он! — старый хрен совсем обалдел. Машет перед моим носом дурацкой палкой. — Я тебе о другом говорю.
— Другого не знаю.
— Знаешь. С кем познакомилась после того, как тебя… словом, без обоюдного согласия…
Я вся впадаю в дрожь. Неужели Валерий меня выследил? Ах ты, гад!
Вскакиваю:
— Значит, вы знакомы с этим подонком?
— Каким?
— Валерием.
— Кто он?
— Клиент Юрика!
Старик шумно выдыхает воздух:
— Я о спасителе твоем говорю.
— А… о Борисе… — успокаиваюсь я.
— Да не Борис его зовут. Всех своих дружков перепутала, — снова начинает заводиться старый хрен.
— А я говорю — Борис. Он меня к Юрику возил. Его Юрик перепугал до смерти. Смылся на раз. Насчет богатства что-то незаметно. «Жигули» дрянные и сам не по фирме. Впрочем, я не знаю. Не дружок он мне вовсе. Подвез пару раз и, слава Богу, исчез. Желательно навсегда.
Старик не на шутку расстраивается. Забывает про собственный шепот, принимается меня отчитывать:
— Дура полная! Такие тузы раз в жизни выпадают. Найди его и полюби. А как все у вас сладится, дай мне знать. Вот открыточка с обратным адресом, бросишь в ящик.
Тычет мне открытку с днем рождения.
— Почему вы решили, что он богатый? — спрашиваю больше по инерции, чем из интереса.
— Эх, девуля-красуля, поверь пожилому человеку. Найди и полюби. Но о деньгах и богатстве не спрашивай. Само придет в руки. Тот случай, когда молчание действительно обернется золотом. И обо мне не вспоминай. Просто напиши на открытке: «Спасибо». Больше говорить не о чем. Показывай третью комнату.
Старый хрен и туда поперся первым. Пат с открытыми глазами, но в них никакого присутствия сознания. Иван Христофорович прохаживается по комнате, не обращая никакого внимания на сидящего в кресле Пата. Выглядывает в окно.
Стучит по стенам. Подходит к старому шкафу, где висят вещи Пата.
— Это дерево называется «птичий глаз». Отличный шкаф. Конец девятнадцатого века. Его бы почистить да воском натереть. Сзади-то стенка небось фанерная, — бесцеремонно открывает дверцы шкафа, лезет внутрь рукой. — Так и есть, фанера. Если надумаете продавать, хорошие деньги за него отвалю.
— Не продается, — вдруг захрипел Пат и попытался подняться из раскачавшегося кресла.
Иван Христофорович быстренько отошел от мебели и, кивнув головой, констатировал:
— Папаша-то хорош. С утра надрался. И то правда — лучше с утра, чем с перерывами, — после чего легко, даже не опираясь на палку, выскользнул из комнаты, забыв про свою хромоту.
Провожаю его до двери и не решаюсь снова начать о Борисе. Он тоже не склонен продолжать разговор. Стою с открыткой в руке и не имею понятия, как поступить дальше?
Лимон оставил свою машину на мрачной улице подмосковного городка.
Пешком прошел к трассе и принялся высматривать машину «скорой помощи». Ждать пришлось недолго. Неподалеку находилась областная станция «Скорой помощи».
Повидавшая виды белая «волга» — фургон притормозила возле Лимона. В салоне, кроме водителя, никого не было.
— Свободен?
— Есть чуток времени. Но в Москву не повезу, — сразу предупредил шофер.
— Мне недалеко. В Павловскую слободу, — пояснил Лимон. В его руке возникла тысячная купюра.
Шофер оценил щедрость клиента, и они поехали. Часть пути шла через еще темный утренний лес. Ни встречных машин, ни фонарей. В полосу дальнего света попадали лишь гнущиеся к земле от снежных наростов еловые лапы. Водитель включил музыку и довольно улыбнулся, положив тысячерублевку в карман.
— Останови, — приказал Лимон.
— Зачем?
— Выпьем по маленькой, — Лимон достал из сумки литровую бутылку «Московской».
— За рулем не употребляю. При нашей работе исключено. А ты давай, штука полезная, — он остановил машину и включил свет в салоне.
Лимон открыл бутылку. Достал из сумки пакет сока и пластиковый стакан. Налил себе грамм сто и выпил. Потом передал стакан водиле. Наполнил до краев.
— Пей.
— Сказал же — не положено, — заупрямился парень, не зная, куда деть полный стакан.
Лимон вытащил пистолет и приставил дуло прямо ко лбу изумленного водителя.
— Пей. Другого выхода нет.
— Я же на работе, — заикаясь, все еще не веря в происходящее, залепетал он.
— Пей. Мне ждать некогда.
— Шутки дурацкие…
— Пей, или спущу курок.